но талантлив, как он народ-то бредешком, бредешком...
- Знаю, знаю,— сказал Остап,— я сам старый католик и латинист. Пуэр, соцер, веспер, генер, либер, мизер, аспер, тенер.
Эти латинские исключения, зазубренные Остапом в третьем классе местной гимназии Илиади и до сих пор бессмысленно сидевшие в его голове, произвели на Козлевича магнетическое действие. Душа его присоединилась к телу, и в результате этого объединения шофер робко двинулся вперед.
- Сын мой,— сказал Кушаковский, с ненавистью глядя на Остапа,— вы заблуждаетесь, сын мой. Чудеса господни свидетельствуют...
- Ксендз! Перестаньте трепаться! — строго сказал великий комбинатор.— Я сам творил чудеса. Не далее как четыре года назад мне пришлось в одном городишке несколько дней пробыть Иисусом Христом. И все было в порядке. Я даже накормил пятью хлебами несколько тысяч верующих. Накормить-то я их накормил, но какая была давка!