Стихи [каталог в первом сообщении]

"Отовсюду обо всем или мировой экран", - как говорил Бендер о своих снах.
Аватара пользователя
Виктор
Основатель Школы
Сообщения: 11335
Зарегистрирован: 14 мар 2002, 07:27
Откуда: Москва
Поблагодарили: 1310 раз

Сообщение Виктор »

Татьяна Шорохова

В болях своих мятежных,
В темени миражей
Пластырь Южнобережья
Прикладываю к душе.

Праздник цветущих обочин
Снимет с души зажим,
И, словно в чешуйках почек,
Явится между строчек
Жизнь.

Крымский окоем

Живые отголоски тетивы
Июлями звучат в цикадном хоре.
Штрихи курганов, как ручные швы
На рваных ранах крымских плоскогорий.

Ничейная былинная страна! –
Твоих столетий канувшие грезы
Оставили в руинах письмена,
Которые не ждут, когда их спросят,

Которые старинный окоем
Пересказали в символах и знаках,
Что в сердце отпечатались моем
То Херсонесом, то церквушкой в Лаках...

Они стоят предтечами пустынь
Уже полузабыто, терпеливо:
И радуется цепкая полынь,
И жалуется смуглая крапива…

Тропа сбегает, гравием блестя,
На белый пляж с сиреневым кермеком,
Где море заскучало без дождя
И занудилось рядом с человеком,

Где лета настоявшийся бальзам
С песком соединяет и прибоем
Сказания, легенды, чудеса
И небо голубое-голубое.

Крымский базар

У тополя - исконный зуд
В преддверии осенней линьки...
А здесь, внизу, на старом рынке
Его листвы еще не ждут.

Здесь бродит плодоносный дух,
Здесь буйство первобытных красок,
И видно, что на все согласен
К столбу привязанный петух.

Здесь одурачивает плут,
Толпа рябит, сливаясь в реки,
И золотые чебуреки
На блюдах солнечных плывут.

Тут к носу перси, там букет
Подсунут, свежестью играя.
Мангалы раздувает дед -
Кадильщик рыночных окраин:

И дразнит запах шашлыка,
Тревожа трепетные ноздри,
И тетка в грузные бока
Арбузов тычет ножик острый.

И то ли рай, то ли Восток
Почудиться в дымах и гуле!
Но непреклонен кошелек -
В нем все иллюзии уснули.

И мальчик, мелочью звеня,
Себе не выберет граната -
Торговец, взглядом оценя,
Его отгонит грубовато.

Здесь царствует азартный маг -
(куда там шут из балагана) -
Кумир расчета и обмана,
Жонглер лотков и колымаг.

Он умножает медный грош
И разбазаривает время,
А человеческое племя
Не заподозрило грабеж.

В Алупкинском парке

Была калитка здесь добротной ковки,
Вели ступени в тайну, в грезу, в миф.
Людская зависть с южною сноровкой
Пыталась заглянуть в закрытый мир
Где, полюбив объятья пышной славы,
И взяв взаймы у Бога красоту,
Граф перекроил дикие дубравы
И воплощал роскошную мечту.
Она судьбой древесных иноземцев
Над вечно-крымским въедливым плющом
Всходила юно, вкрадывалась в сердце,
Фамильным обозначилась гнездом…
Теперь среди искусных водопадов
На ветках гнезда хрупкие видны –
Удалены они на выстрел взгляда,
Но беззащитны и обнажены.
В проемах скальных сумерки тревожны,
На озерцах – зеркальный небосвод,
Где пара лебединая острожно,
Но почему-то счастливо живет.
И говорить о бренности готовы
Поляны здесь с причудливым дворцом -
Придуманная сказка Воронцова
С печально-неожиданным концом.
Но льется солнце в колыханье ветров,
Мечты земной не замечая крах,
На голубую замшу старых кедров
В зелено-темных тисовых мехах.

Ночная Алупка

В плаще из лебяжьего пуха
Сегодня гуляет луна.
Прибой отзывается глухо
На свет, что роняет она.

И окна, и смятые крыши,
И омуты тишины,
Как по мановению свыше
Луною преображены.

С беззвучным желанием плакать
В ночи оживают опять
Алубика и Лупа-Така,
Вращая историю вспять.

И пересекают ступени,
Что к древнему морю ведут,
Подвижные легкие тени –
Такие древа не дают.

И запросто, словно в помине
Не канули те времена,
Старинной знакомой меж ними
Сегодня гуляет луна.

Неразрывная связь

Не затеряны средь мелочей
И пока не измяты Европой,
Петербург – город белых ночей,
Город белой земли – Севастополь.

Неразрывной ковалась их связь
На великую славу России.
Почему же случилось сейчас,
Что друг другу они, как чужие?

Но осталась надежда! И рад
Севастополю с прежней заботой
Город-первенец, город Кронштадт –
Сердце славного Русского флота.

А Отчизна забыть не должна –
Там, у бухт и соленых, и узких,
Братских кладбищ сестра - Тишина
Причитает о павших по-русски.

Древний перевал

Непогодой изрытый,
Контур гор в вышине -
То ли рыцарь убитый,
То ли витязь во сне...
Чешуею доспехов -
Вал пластинчатых скал,
А правее, под снегом -
Перевала провал.
Там, на лестнице стертой,
Для людей - не житье.
Черным именем черта
Называют ее.
Но припудрена белым
Вьючной доли тропа,
Где поэт загорелый
Утомленно ступал.
Заползала остуда
В память чистых услад,
И не раз он оттуда
Оглянулся назад.
Колебался блестящий
Окоем перед ним -
Диковатый, манящий,
Покидаемый Крым,
Что скрипел под пятою,
Нависал впереди,
Застывая мечтою
У поэта в груди.

Зимние цветы

Раздвинув туманную шторку,
Прохожий заметит с бугра
С живыми цветами оборку
У серого платья двора.
От черной узорной калитки
Цветут, февралю вопреки,
Там ирисы, тут маргаритки,
Подснежники и ноготки.
Их ветры качают упруго,
Морозом пытают снега…
У жителей крымского юга
Цветущая доля строга.
Под боком у старого храма,
Считая от осени дни,
На ножках коротких, упрямо
Зимой расцветают они.
И райскими бликами светят
Алупки глухие углы.

…Клубится туманами ветер
И падает в город с яйлы.

Береговик

С Ай-Петри прорвался ветрюга
С желанием сгладить углы.
В канаты свивается туго
И вяжет морские узлы.
Свистун и бродяга приблудный,
Он ветки сухие крошит
Почти мимоходом, попутно
Уносит, что плохо лежит.
Взбесившийся, крученый, ловкий –
Ему хулиганить с руки –
Цветам отбивает головки
И тонкие рвет лепестки.
И воду на море взбивает,
Как миксер для крема белок,
И валится, и нарастает,
Ему потепленье – не впрок…

Алупкинцы окнами звякнут,
Домашний спасая уют.
Прикинув, что ветер иссякнет,
Когда петухи запоют.
Последний раз редактировалось Виктор 6 фев 2011, 23:22, всего редактировалось 1 раз.
IrFi
Сообщения: 9
Зарегистрирован: 16 сен 2010, 16:35
Откуда: Крым, Севастополь

Сообщение IrFi »

:D
Аватара пользователя
Виктор
Основатель Школы
Сообщения: 11335
Зарегистрирован: 14 мар 2002, 07:27
Откуда: Москва
Поблагодарили: 1310 раз

Сообщение Виктор »

Мне казалось - я бегу
Полем
На не чующих травы
Лапах…

Я не помню никакой
Боли,
Смерть была - один большой
Запах.

Помню небо -
Древний Кот многоликий.
Отряхнулся и пошёл,
Как по карте.
Не взаправду же ведь я - дикий,
Чтоб смотреть, что там лежит
На асфальте.

А потом запахло мёдом и мятой,
Я в траву влетел по самые уши
И решил, что в новой жизни (девятой)
Буду тем же, кем и был, только лучше.

Был котёнком, в сказки не верил,
А потом забыл, как все забываем -
Здесь всегда распахнуты двери,
Это место называется Раем.

Рай кошачий, до последних окраин,
Благодать для тех, кто здесь поселился.
Но уж больно убивался хозяин -
Я чуть сразу же назад не родился.

Весь поникший от нахлынувшей скуки,
Брёл по Раю в поисках дома
И уткнулся в чьи-то тёплые руки,
Руки пахли странно знакомо.

Не запомнилось лицо и окраска -
Прятал морду в вороте платья.
Был покой и тихая ласка,
А потом нас встретили братья.

Было солнце (просто так, не в окошке)
Золотым, как рыбка на блюде.
И все были мы здесь - общие кошки,
А у нас, конечно, - общие люди.

Мы со взрослыми котами небрежно
Выходили в круг - померяться силой,
И мурлыкали мне кошки так нежно,
Потому что я большой и красивый.

Здесь тепло всегда, и чисто, и сухо,
Не бывает ни дождей, ни метели.
Раз порвал я, значит, Серому ухо -
Зажило, и пожалеть не успели.

Серый крут, он подох, видно, в драке.
Серой масти - аккурат мой братишка…
По ночам ему всё снятся собаки,
Он рычит на них во сне, но не слишком.

Мне же снится: я бегу
Полем.
Каждая травинка -
Резная…
Может, каждый выбирать
Волен?
Я всего лишь кот, я -
Не знаю.
Катя Агафонова
Аватара пользователя
Виктор
Основатель Школы
Сообщения: 11335
Зарегистрирован: 14 мар 2002, 07:27
Откуда: Москва
Поблагодарили: 1310 раз

Сообщение Виктор »

Смешались в дьявольский коктейль Восток и Запад; поди пойми, что в прошлом ставил ты по полкам... Но, как всегда - чем дальше в лес, тем тише сапа, и как ты волка ни корми - он смотрит волком. На что ты в принципе способен - ты, который свои давно разрезал финишные ленты? Ведь умный в горы не пойдет, поскольку горы к людской героике весьма амбивалентны. Нет, ты не бросишься на вражеские дзоты, поскольку явно не Матросов (нет вопросов). Гораздо проще влезть в натопленные соты, чтоб уцелеть при столкновении торосов. Следя завистливо за бегом иноходца, так и останешься в душе абхазским старцем... Как будто больше ничего не остаётся, чем быть у самых ординарных ординарцем.
Твои мелодии давно другими спеты. Причём фальшиво. Дело в том, что дело в шляпе. Ты - лишь приёмник-передатчик эстафеты на незаметном промежуточном этапе. Не будет счастья. Нет, вот так: не будет щастья. Неотличимы неудача и удача. Но всё равно: беги. Ползи. Перемещайся. Приём окончен. Но осталась передача. Ты словно Штирлиц: у виска летят мгновенья. Вовсю мелькают континенты, годы, лица... Ты лишь звено. Но ведь оставшиеся звенья с твоим отсутствием не смогут примириться.
Заполни время размышлением и чаем, уютной книгою и рыболовной леской... Не нарушай трагикомическим ворчаньем каллиграфической гармонии вселенской. Чем дальше в лес - тем полноводней речка Лета, давно сравнявшая с победой пораженье... Не останавливайся. Это - эстафета. Кто ты такой, чтоб замедлять ее движенье?!

***
..а наш удел - он свыше нам подарен, грядущая размечена стезя. Простите, я не ваш, маэстро Дарвин. Мне вашей эволюции - нельзя. К орангутанам не тяну ладошки, ничем не принижаю жизнь свою и принимаю в час по чайной ложке фатального подхода к бытию. Печально - не в свои садиться сани, с анодом глупо путая катод. Мне близок свод вокзальных расписаний: твой поезд - этот. Мой, скорее - тот. Не стая мне в душе излечит раны, и всё, что суждено - мой личный рейд. Не суйте через прутья мне бананы, а то заметит это доктор Фрейд. Я причащён и к взлёту, и к паденью, мне свыше дан мой собственный НЗ. Не буду думать, что прямохожденью обязан я каким-то шимпанзе. Я не хочу быть просто биомассой, бессмысленно отсчитывая дни... Себя не полагаю высшей расой, но всё ж в приматах не ищу родни.
Хирурги, мореходы, рикши, гейши... Устроен мир сложнее ритмов ска. Идея выживания сильнейших мне как-то совершенно не близка. Я лично на другую ставлю карту, смягчая по возможности углы. Спартанцы, заберите вашу Спарту, где сбрасывают слабых со скалы. И, без различий расы или нрава, коснувшись неба, уперевшись в дно, имеем мы особенное право испить всё то, что нам судьбой дано. Традиции у нас различны, быт ли; обычны мы иль вышли в мокрецы... Маэстро Дарвин и геноссе Гитлер звучат порой как братья-близнецы. Порой каприз, небесный грохот дробный творит то Торквемаду, то Басё... Но в основном - мы всё-таки подобны. Различия - в деталях. Вот и всё.
Но мы - не снег, спадающий по скатам январских крыш в суровые года. И я никак не вижу слово "фатум" синонимом "безволья", господа. В основе соответствуя стандарту, мы строим в одиночку свой Парнас. Нам набросали контурную карту. Ее раскраска - целиком на нас. И мы - не во владениях Прокруста, и нет резона брать "под козырёк". В пределах обозначенного русла мы можем плавать вдоль и поперёк. Да-да, мы ограничены, не спорю, но хватит всем сполна нейтральных вод. Одно различно: кто-то выйдет к морю, а кто-то обдерет о дно живот. Страшней всего, когда душа больная истаяла во фразе: "Се ля ви!..", Создателю навязчиво пеняя на недостаток счастья и любви.

Дураки

Мне по жизни всегда тяжело с дураками, не понять мне победного их естества. Где ни встречу их - в Бостоне, в Риме, на Каме, - я ломаюсь. Пасую. Теряю слова. На их фоне литом я - разорванный в клочья. И летят в никуда, словно пух с тополей, все тревоги мои, все мои многоточья мимо тех, для кого одноточья милей. Дураки не умеют высчитывать шансы, им достаточно в спектре лишь пары цветов. Ну а я так затейливо верю в нюансы и так страшно к ответам простым не готов. Я нелепым галопом скачу по манежу; мне комфортно, как будто корове на льду... Семикратно подумав - я вряд ли отрежу. А отрезав - на "нет" от сомнений сойду. Хорошо им - красивым, простым, белобровым; направленья у них - только север и юг. На моих же дорогах свихнулся бы Броун, заблудившись на тропах, заверченных в круг. Тяжело на балу. Тяжело после бала. Неприглядна жара. Безобразны дожди. Вечный поиск решений... Хорошего мало в старом шахматном правиле: "Взялся - ходи".
В нервотрёпочных буднях, в их шуме и гаме, ежечасно с добром соревнуется зло. Мне по жизни всегда тяжело с дураками. Им, наверное, тоже со мной тяжело. Все беседы у нас - "До свиданья!" и "Здрасьте!"; мы друг друга навряд ли заденем плечом... Мой хронический вирус житейских несчастий их иммунным системам, считай, нипочем. В остальном - мы по тем же гуляем бульварам и глядим, как уходят июльские дни... Право, лепо ли мстить неразумным хазарам лишь за то, что не слишком разумны они?! Тут копи, не копи - а судьба раскулачит. Что ни делай, а в трюме откроется течь... Раз уж "счастье" и "разум" - антонимы, значит, вся игра изначально не стоила свеч. Но метания эти подспудны. Бесшумны. Единица, дрожа, изгибается в ноль. В обывательском крике: "Ты чё, больно вумный?!" к слову "ум" не случайно приставлена "боль". Болевые рецепторы резво затронув и освоив страданий земных буквари, вездесущие сто миллиардов нейронов планомерно взрывают меня изнутри.
Но покуда живу, никому не мешая, не встревая в бои, не плывя за буи, - мне осталась надежда. Одна. Небольшая. На нее лишь одну упованья мои. Надоело искать оправданья фальстартам и держаться за древки привычных знамён... Я умён - по обыденным чьим-то стандартам. По высоким стандартам - не слишком умён. Ну а значит - не всё так печально и тускло, и финал постановки не так уж и скор: я не знаю, о чем говорил Заратустра и не знаю, о чем промолчал Кьеркегор. Слишком рано смотреться в глубины колодца - оптимизма из чаши хлебнуть бы сперва... Мне по-прежнему Борхес никак не даётся, да от Пруста ужасно болит голова. От высокой культуры мне только убытки. Я не то чтобы неуч, всего лишь простак - и совсем соловею от музыки Шнитке, и Кандинский мне что-то не близок никак. Надоело кровавыми плакать стихами, полагаясь на прихоть тревог и молвы...
Дураки, я весь ваш. Всей душой. С потрохами.
И хочу быть счастливым, как счастливы вы.
Александр Габриэль
Последний раз редактировалось Виктор 7 фев 2011, 17:07, всего редактировалось 1 раз.
Аватара пользователя
Виктор
Основатель Школы
Сообщения: 11335
Зарегистрирован: 14 мар 2002, 07:27
Откуда: Москва
Поблагодарили: 1310 раз

Сообщение Виктор »

Будь осторожен, брат, на земных путях.
И на небесных - будь осторожен, друг.
Там, где не ждут беды, поезда летят,
и самолеты, не покладая рук,

чертят круги. Там где беды не ждут,
спят по ночам под ворохом одеял.
Там не кричат "Беги!" и бумаг не жгут
и не глядят в глазок, сжав в руке канделябр.

Там, где не ждут беды - там, где нас нет -
все, что грядет, загодя прощено.
Там по утрам, нюхая первый снег,
щурится белый свет, как слепой щенок.

Там, не пустившись в путь, не твердят "Тщета"
и не просят пощады, пришед на брань.
Только вот мы - как ни крути - не там.
Раз уж мы здесь...
Будь осторожен, брат.
Констанин Рупасов
Аватара пользователя
Виктор
Основатель Школы
Сообщения: 11335
Зарегистрирован: 14 мар 2002, 07:27
Откуда: Москва
Поблагодарили: 1310 раз

Сообщение Виктор »

Он приходит когда у тебя потолок заплёван
он приходит когда ты готова убить любого
кто напомнит тебе о времени года\суток
он приходит когда забываешь как бьют посуду

потому что в твоих стаканах утихли бури
он всегда не в себе он смеётся и много курит
он слегка утомлён бесконечными after-party
и глаза у него такие что можно спятить

он приходит и ты забываешь про сон и пищу
он не ищет любви он давно ничего не ищет
он садится напротив гитару берёт и разом
твоя жизнь накрывается медным гремучим тазом

это мальчик «трандец» это мальчик «сушите-вёсла»
это мальчик «плевать-я-хотел-что-случится-после»
это мальчик «сегодня-здесь-завтра-в-Амстердаме»
это мальчик «шизофрения-не-за-горами»

у него то пожар то потоп то медные трубы
он бывает пронзительно нежным но чаще грубым
он молчит запивает твои откровенья чаем
выгибается раненым тигром когда кончает

он целует твою ладонь говорит спасибо
ты встаёшь на дыбы ты как будто висишь на дыбе
он уходит и ты сползаешь по стенке на пол
опрокинув стаканчик ядрёных сердечных капель

он уходит и ты понимаешь что это финиш
собираешь себя по частям и опять половинишь
четвертуешь рыдаешь роняешь себя с балкона
каменеешь у зеркала как Медуза Горгона

это мальчик «привет» это мальчик «какая-жалость»
это мальчик «я-не-припомню-где-мы-встречались»
это мальчик «таких-не-любят-таких-стреляют»
это мальчик «трандец»
ты жива ещё???
поздравляю!
Ирина Парусникова
Аватара пользователя
Виктор
Основатель Школы
Сообщения: 11335
Зарегистрирован: 14 мар 2002, 07:27
Откуда: Москва
Поблагодарили: 1310 раз

Сообщение Виктор »

Аля Кудряшева

Молитва


Зря что ли мы потели,
что ж, итого,
давай-ка считать потери
За этот год.
Давай-ка умножим, сложим,
Прижмем локтем,
До самых последних ложек
Переучтем.

1.
Дмитровка плещет людьми и совсем тесна,
В центре Москвы опять началась весна.
Солнце сияет в тысячи мегаватт,
Плавит под куполами пасхальный гвалт.

Высох асфальт, расправился, посерел,
Слышно вдали, как плавится вой сирен,
Где-то случилась смерть, но о том не сметь.
Видно, у Бога просто упала сеть.

Видимо, слишком часто и горько мы
Плакали в небо, боясь не прожить зимы,
И не хватило сил - на последний шаг.
Солнце у нас в глазах, перезвон - в ушах.

Резкое солнце, тени так глубоки,
Ангелы с сетью порванной - рыбаки.
Что же, все твои казни совершены.
Дай тишины нам, Господи. Тишины.

2.
Я слишком назойлив и бестолков, я б с радостью был таков,
Но ты не не слышишь моих звонков, не видишь моих флажков.
И вот сейчас, на исходе дня, когда облака резней
не надо, Господи, для меня, помилуй моих друзей.

Я не прошу тебя рая здесь, я милости не хочу,
Я не прошу для них тех чудес, что Богу не по плечу,
Тебе ж не стоит огромных трат, подумаешь, ты ведь Бог,
Пусть будет кофе для них с утра и вечером теплый бок.

Пусть врут все те, кто все время врал, и плачут все те, кто не,
Пусть будет снег, суета, аврал, морщины и мокрый снег,
Час-пик, толпа, недород, тоска, концерты, порнуха, дым,
И боль, щемящая у виска, и скука по выходным,

Измены, дети, дела, коты, простуды, метро и зной,
Долги, работа до тошноты, просроченный проездной,
И груз заданий, и лишний вес, и девочки в скверике
И на обзорной парад невест, и утки в Москве-реке.

Помилуй их, они столько лет работают на износ,
Помилуй тех, кто им греет плед и тех, кто целует в нос,
Помилуй тех, кто лез на рожон и кто не лезет уже,
Помилуй их бестолковых жен и их бедолаг-мужей

Помилуй, тех, кто силен и слаб (ведь ты-то сам не слабак),
Помилуй, Боже, их мам и пап, врагов, хомяков, собак,
Помилуй счастливых, бомжей, калек, хозяев или гостей
Помилуй коллег и друзей коллег, коллег друзей и детей.

И вне защитной сети потом оставшегося меня
Пускай забирают пожар, потоп и прочая потебня.
Я знаю, я тебе не в струю - бездельник и ротозей,
Но, не оставив меня в строю, помилуй моих друзей.

3.
Но перезвон, сирены и резкий свет,
Дмитровка бьется в ритме колоколов.
Падает сеть на небе или в Москве,
Значит, у смерти нынче большой улов.

Я не пишу письма - не дойдет письмо,
Горе на привкус сладкое, как шираз.
Я не прошу ни о чем, чего ты не смог,
Господи, будь человеком. Как в прошлый раз
Аватара пользователя
Виктор
Основатель Школы
Сообщения: 11335
Зарегистрирован: 14 мар 2002, 07:27
Откуда: Москва
Поблагодарили: 1310 раз

Сообщение Виктор »

"Электрик"

Говорили тебе про «фазу»? Нет, упрямился – «ноль» да «ноль».
Что? Фортуна тебя ни разу не обманывала? Изволь!
Вот – состроила козью морду, слух терзая истошным «беее».
И лежишь ты, звуча не гордо… Ковыряйся теперь в тебе!
Я и так тут пашу в две смены. В дефиците и спирт и йод.
На хрена ж ты такой был смелый? Ведь читал: «Не влезай – убьет!»
Превратившийся в стопку метрик, поискрил-пошумел – и сник.
Никому ни к чему электрик цвета нежного электрик.

Двести двадцать – такое дело… Много хуже, чем три по сто.
И чего в тебе зазудело? Засвербило в тебе пошто?
Для чего ты, вообще, мудило, забирался на этот столб?
Вот и правильно, что убило – остальным неповадно чтоб!
Понимаешь ли, взяли моду – чуть где провод, огонь, вода,
Ну, бросаться в огонь и в воду, ну, хвататься за провода.
Обесточил же полквартала, детский сад и военкомат.
А лежишь тут с таким еб...ом, мол, нисколько не виноват.

И чего тебе не хватало? Что имеешь, смельчак, взамен?
Ах, подумаешь, что давала не тебе не твоя Кармен!
Да и если бы стала былью, ты прозрел бы, едва прильнув –
У любви как у дятла крылья. И примерно такой же клюв.
Проходил я все эти сказки. Но живу же и не грешу.
Я нарежу себе колбаски и огурчиком закушу,
И зашью я тебя не очень аккуратно, да уж прости…
Так что в следующий раз, короче, будешь знать как себя вести.
Дмитрий Якимов
Аватара пользователя
Виктор
Основатель Школы
Сообщения: 11335
Зарегистрирован: 14 мар 2002, 07:27
Откуда: Москва
Поблагодарили: 1310 раз

Сообщение Виктор »

Саша Бес

Если зима вдруг приходится на июль..

Если зима вдруг приходится на июль,
Если проснулся в кровати, но весь в снегу,
Губы мгновенно замерзли на слове «лю…»
Значит, солгу тебе правду. Опять солгу.

Я расскажу, что ты принц из другой страны.
Я промолчу, что страны твоей больше нет.
Той, где под солнцем и звездами все равны,
Той, по которой ты плакал сейчас во сне.

Я расскажу, что глаза у тебя в отца.
Я промолчу, что он был от рожденья слеп,
Помня его волевые черты лица,
Теплые руки, дающие теплый хлеб.

Я расскажу про родную твою сестру.
Смуглую девочку, шуструю как лиса.
Я промолчу, как тащили ее к костру.
Богу Дождя не хотелось ее спасать.

В доме натоплено. Ночь и горит камин.
Ты улыбаешься, веря моим словам.
А за окном, осыпаясь, цветет жасмин
А под окном, зеленея, растет трава.

Ты засыпаешь и видишь свои снега.
Я научу, и ты сможешь сказать «люблю»
Знаешь, как трудно бывает тебе солгать
Если зима вдруг приходится на июль?
Аватара пользователя
Виктор
Основатель Школы
Сообщения: 11335
Зарегистрирован: 14 мар 2002, 07:27
Откуда: Москва
Поблагодарили: 1310 раз

Сообщение Виктор »

Ольга Данилова

Три дня без наркоза - и можно дышать,
и больше не нужно откашливать с кровью
обрывки того, что зовется душа,
осколки чего-то, что было любовью.
Обида, что выжгла меня изнутри,
прорвется наружу - и выступят слезы.
...А ты говори, говори, говори!
Мне все-таки больно, когда без наркоза.

Сотрясение воздуха

Ветрено. Веет вдаль, вдоль бульвара Цветного.
Носит пыль перемолотого языками.
Те, кому не дано ни сказать, ни услышать слова,
воздух колеблют здесь, речи держа руками.
Черпая смысл из воздуха, из ниоткуда,
жестам внимая, и как внимая - мороз по коже -
ты осознаешь, какого сподоблен чуда,
раз говорить и дышать - не одно и то же.
В толпе, через каждое слово блюющей матом,
слух осквернен, словно вонью питья и пищи.
Рта не раскрыть. И смолчать, ощутив утрату
речи, доставшейся даром. Руками, пожалуй, чище...

Чужая кровь

«…Так ненавидеть женщину может женщина.
Каждый окрик ее был мне как затрещина.
Каждый взгляд косой – как плевок в глаза.
Мужу – мать, мне – свекровь. Что еще сказать?

…Мне бы сразу понять, лишь взглянув на ее родню:
бабка, чуть что, от гнева плыла лицом,
деда шпыняла чуть не сто раз на дню…
бес попутал меня или муж так манил кольцом?
Быть бы умней – уносить бы ноги, пока голова цела.
Поздно хватилась. Да и не уйдешь: дочь уже росла…

Как распознать безумие, пока оно спит?
Где у характера вздорного грань, межа,
за которой силу привычек и слабый стыд
начисто разъедает склероза ржа?
Старуха сдавала стремительно, на глазах.
Кричала, что обокрали, что все – враги.
Копоть и паутина липли на образа
в кухонном углу. Вставала не с той ноги.
Рычала в судорогах (так, говорят, выходит бес).
Крушила стулья о стену (откуда сил?)
Чем далее, тем страшней протекал процесс.
Дед, бедолага, безропотно всё сносил,
чего обо мне не скажешь. А по ночам,
когда просыпалась дочь и просила грудь
плачем, к нам в дверь ломилась свекровь, крича,
что я, мол, не мать, а мачеха. Рот заткнуть
хотелось чем-то тяжелым. И молоко
пропало на пятый месяц. Лишь в горле ком…
Внучку рвала у меня из рук: ведь своя же кровь,
прямо одно лицо… А муж мне: не прекословь.

На пенсии (мать ее не узнавала уже,
потом и вовсе слегла, но орала бред)
спохватилась, что без зарплаты туфли «Клерже»
не купишь запросто. И понеслось: обед
на шестерых, считая внучку, - за мужнин счёт.
«И нечего здесь вдвоем толкаться, кухня мала.
Ищи работу!» А дочери года-то нет еще…
Муж поддакивал: слушай её, она не со зла…

Бабка преставилась года через полтора,
напоследок ходила кровью. На мне был грех:
когда она меня допекла, при всех
сказала: чтоб тебе, мучаясь, помирать!
Свекровь мне потом припомнила. В этот раз
Я не стерпела – да сколько можно! – и сорвалась.
С тех пор у нас долгие годы была война.
В заложниках перебывали и дочь, и муж.
Всё неопрятнее становилась ее седина,
всё гаже словечки в мой адрес. Еще к тому ж
к попрекам добавился новый пунктик – жильё.
То я была плохая жена и плохая мать,
теперь еще стала захватчицей. «Это моё! –
кричала она, - и квартиры тебе не видать!»
…С мужчинами у нас туго. Дед тишком
ушел за супругой вслед: иссох, став в пол-лица.
А мой… У кого учиться быть мужиком,
если ни разу в жизни в глаза не видел отца?
…Он стал подмечать много позже особый надрыв
и характерные обертоны, когда она,
с порога вечером, двери едва отворив,
встречала его неизменным: «Твоя жена…»
Если за гробом и вправду спросят с нас по делам,
Господь свидетель: своё я прижизненно отбыла.

…Вот она бродит, бредит, напялив своё рваньё.
На подбородке щетина (виной гормональный сбой).
Без ужаса – ни обонять её, ни смотреть на неё:
мыться – не моется, так еще с бородой…
Периодически клинит её, что живет не здесь,
пихает вещи в узлы (рухлядь, обломки, хлам).
Днем, пока дома нет никого, ничего не ест.
Полгода назад хоть чаю согреть могла.
Утром – таблетки, но это паллиатив,
для очистки совести сына. Лобные доли спят.
По медицинской энциклопедии, полпути,
как минимум, пройдено до точки «полный распад».
Но ни некроз нейронов, ни известь вен
не совладали с ее ненавистью пока.
Лишь только видит меня, в пустой голове
что-то перемыкает. Видимо, до тупика,
до того момента, когда перестанет дышать,
будет плевать в мой адрес брани густую взвесь.
Я задаюсь вопросом: а есть у нее душа?
Сердце-то (кардиограмму делали) есть…

Сама принимаю гингко и ноотропил.
Сорок – не шутка. Давление, так его…
Потом бы сделать ремонт… только б хватило сил…
Муж на днях обронил: обе вы одинаковые...
Ой, да что поминать то, чего не вернуть!
…Черт, да куда же я задевала спички, ну?
Только что были здесь, под рукой, и на тебе…»
Sergio2010
Сообщения: 190
Зарегистрирован: 30 сен 2010, 11:01

Сообщение Sergio2010 »

Посвящается всем для кого исполнялось - http://www.youtube.com/watch?v=fTGGbULkPS0

Осип Мандельштам "Мы живём под собоя не чуя страны..."
* * *

Мы живем, под собою не чуя страны,
Наши речи за десять шагов не слышны,
А где хватит на полразговорца,
Там припомнят кремлёвского горца.
Его толстые пальцы, как черви, жирны,
А слова, как пудовые гири, верны,
Тараканьи смеются усища,
И сияют его голенища.

А вокруг него сброд тонкошеих вождей,
Он играет услугами полулюдей.
Кто свистит, кто мяучит, кто хнычет,
Он один лишь бабачит и тычет,
Как подкову, кует за указом указ:

Кому в пах, кому в лоб, кому в бровь, кому в глаз.
Что ни казнь у него - то малина
И широкая грудь осетина.
Винни-Пух и все-все-все
Сообщения: 1524
Зарегистрирован: 5 дек 2009, 14:02
Благодарил (а): 39 раз
Поблагодарили: 186 раз

Сообщение Винни-Пух и все-все-все »

Мечта моя! Из Вифлеемской дали
Мне донеси дыханье тех минут,
Когда еще и пастухи не знали,
Какую весть им ангелы несут.

Всё было там убого, скудно, просто:
Ночь; душный хлев; тяжелый храп быка,
В углу осел, замученный коростой,
Чесал о ясли впалые бока,

А в яслях... Нет, мечта моя, довольно:
Не искушай кощунственный язык!
Подумаю — и стыдно мне, и больно:
О чем, о чем он говорить привык!

Не мне сказать...

Январь 1920, ноябрь 1922
Владислав Ходасевич
alexborgia
Сообщения: 159
Зарегистрирован: 4 янв 2011, 00:40
Благодарил (а): 30 раз
Поблагодарили: 29 раз

Сообщение alexborgia »

Дворовые игры

Нынче военный совет
у Великого Волка Виталика
Славка пришел с томагавком
Гришка с отцовым ножом
Войско Волков Красношерстных
готовится к завтрашней драке
С войском Свинцовых Воронов
с переулка воровки Раисы
К бою готовы рогатки, палки и дохлые крысы
Завтра заборы и лестницы
будут забрызганы кровью
Нам не нужны компромиссы
с жалким вороньим отродьем
Завтра в дворовом сраженьи
мы победим, повторяя
Имя Великого Волка
1978

Инициация

Мальчик... И солнце тебе немило
Перед сонмищем богоотцов
Перед комиссией воинов
в гимнастерках, заляпанных красным
Перед пытливыми эскулапами
с деревянными, страшными лапами
Ты ли вчерашний школьник
из страны матерей и сестер
Из зелено-таинственной школы,
где писал неуклюжие буквы?
Где нагая богоучительница
с золотистой косой до бедра
Утешала тебя,
отмывала лицо от обиды?
Ты ли сегодня, дрожащий,
предстоишь перед глыбой героев
День наступил посвящения,
слышишь его барабаны?
В джунглях железного солнца
громче его барабаны
Громче его барабаны
и громче, и громче, и громче...
1976
alexborgia
Сообщения: 159
Зарегистрирован: 4 янв 2011, 00:40
Благодарил (а): 30 раз
Поблагодарили: 29 раз

Сообщение alexborgia »

Они

Со мной опять здороваются стены.
С них сползает краска и идет за мной.
Они называют это тенью.
Я называю это тоской.

Не могу приспособиться к этому городу,
Не могу поселиться в чужие горы.
Они называют это глупой гордостью.
Я называю это горем.

За мной опять уходят бродяги.
Я держу кусок неба, вбиваю гвозди.
Я называю это флагом.
Они говорят мне, что это звезды.

Я сжимаю в руках солнца сгусток,
Остатки неба синего с солью.
Они называют это искусством.
Я называю это болью.

Кто-то рисует пустые дороги,
Кто-то чертит мысли по снегу рукой.
Они называют это богом.
Я называю это собой.
1986
Аватара пользователя
Виктор
Основатель Школы
Сообщения: 11335
Зарегистрирован: 14 мар 2002, 07:27
Откуда: Москва
Поблагодарили: 1310 раз

Сообщение Виктор »

Эфраим Шприц

Дяде - мичману
Абраму Коростышевскому,
защитнику Севастополя.


Уходят годы сквозь песок
Волною, брошенной на берег.
Попробуй, подводя итог,
Песчинку каждую проверить.

Кто выжил, не забудет тот
Кровавых штолен Инкермана,
И свой, особый счет ведет
Осколок в теле ветерана.

Он был, как пропуск, документ
Под грифом «жизнь» на излете.
По ватерлинию «Ташкент»
Израненной увозит плоти.

На скорбных вахтах с той поры
Перекликаются куранты,
Уже выходят из игры
Не маршалы, а лейтенанты.

Идут седые мичмана,
Склоняют головы сурово,
И кажется, что вся страна
Прижалась к бухте Камышовой.

В единый нерв напряжены
Деревни, города и веси
Твои, о, Родина, сыны
Спят вечным сном на Херсонесе.

На обелисках имена
Их отчеканила Держава,
И салютует тишина
Им от Кремля до Балаклавы.

...Лежат на смертной полосе,
Патроны выстреляв, матросы.
И в вечность подвиг их уносит
От Графской пристани рассвет.
1985

Ю.К.
Ты помнишь музыку живую?
Как струи ангельского хора
Взялися за руки, танцуя
Пред ликом спящего Мисхора.

Костер за пеленою снега,
Одна звезда на поле флага,
И парус, ищущий ночлега
У глаз закрытых Аю-Дага.

Свет, пробивающийся еле
Сквозь мглу атлантик и америк,
И лунный серпик, от Кастели
В пустынный врезавшийся берег.

И луч зеленый Ай-Тодора,
Твои ласкающий колени.
Ты помнишь музыку Мисхора,
Фонтанов трепетные тени?
Аватара пользователя
Виктор
Основатель Школы
Сообщения: 11335
Зарегистрирован: 14 мар 2002, 07:27
Откуда: Москва
Поблагодарили: 1310 раз

Сообщение Виктор »

Степан Щипачев

Чуфут-Кале

Тропинка – черная змея –
Шуршит в ногах у поворота.
Кто скажет, сколько лет стоят
Чуфут-калинские ворота?
С каких веков
тяжелый скрип
живет в петлях?
Толкни, попробуй.
Скупые отблески зари
ложатся ржавчиной на скобы.
Когда-то и в Чуфут-Кале
Шумела жизнь и с облаками
седые башни на скале
сплетались дымными руками.
Тяжелый труд и жар войны
видали башни боевые,
и не сходили со стены
ни днем, ни ночью часовые.
Тут все – на зное,
на ветру.
Храня домашние устои,
тут караимки поутру
с горы спускались за водою.
И не заметить я не мог:
не стерло время – въелся в камень –
тех древних очагов дымок…
Стою, беседую с веками.
Аватара пользователя
Виктор
Основатель Школы
Сообщения: 11335
Зарегистрирован: 14 мар 2002, 07:27
Откуда: Москва
Поблагодарили: 1310 раз

Сообщение Виктор »

Николай Ярко

Корабельная

I.
Детство мое, Корабельная,
Тихая сторона.
Выкрашена, побелена,
Светишься, как весна.

Улочки, переулочки,
Дворики, тупики.
Утлые, словно уточки,
Лодочки, рыбаки.

Сетками подпоясаны,
Сердятся на закат.
«Солнышко нынче красное,
ветру быть», - говорят.

Выкрашена, побелена,
Светишься, как весна,
Детство мое, Корабельная,
Тихая сторона.

II.
Корабельная, Корабельная,
Ты как песенка колыбельная.
В тихом дворике резеда.
Морем пахнущая вода.

Рядом бухточка Аполлонова,
Лодок крашенные бока.
Возле садика полусонного
Кучерявые облака.

Помню годы пятидесятые
Плыли медленно надо мной.
В переулочке пахло мятою,
Дымом, свалкою и весной.

Помню тропочку вниз до берега
И военно-морской парад.
Голубую мечту о велике,
Фиолетовый виноград.

Корабельная, Корабельная…
Ты как песенка колыбельная.

Бухта Омега

Что тебе снится, бухта Омега?
Белая шуба белого меха?
В этом году не дождаться нам снега.
В лужу январь ненароком заехал.
Дождь вместо снега. Плач вместо смеха.
Что тебе снится, бухта Омега?

Бухта Омега, что тебе снится?
Прошлое лето в простеньком ситце?
У ребятишек соль на ресницах?
Ночи далекие, как зарницы?
Дни, щебетавшие, как синицы?
Бухта Омега, что тебе снится?
Аватара пользователя
Виктор
Основатель Школы
Сообщения: 11335
Зарегистрирован: 14 мар 2002, 07:27
Откуда: Москва
Поблагодарили: 1310 раз

Сообщение Виктор »

Катер

Ялта, полдень, в этот день горячий.
Солнце словно в голове звенит.
В полутьме у пристани рыбачьей
Море тихо шлепает в гранит.

Только серый катер пограничный
Спит спокойно в полуденный зной ,
Вечером он выйдет, как обычно,
В бархат моря лунною тропой.

Зелень липнет к камню, как помада,
Все, как будто, замерло здесь, но
Вот пошла смоленая шаланда
Гладить днищем моря полотно.

Привскочил на камне рыжий парень,
Заметался в глубине крючок,
Солнцем удивительным ошпарен
Черный перепуганный бычок.

Время деловитое на свете,
Чтоб ловились сельди и бычки,
Штопают просоленные сети
На песке седые старики.

И от ржавой пристани до мола,
Над штрихами матч и зыбких рей
Спорят за пространство хлесткий молот
И кипящий скрежет якорей.

Ялта, полдень, день горячий.
Солнце в голове звенит.
В полутьме у пристани рыбачьей
Шлепается море о гранит.

***
Из горных вырвавшись оков,
Спешит Салгир, в степи теряясь.
Здесь город из глубин веков
Ступает с яруса на ярус.
Селились тавры. А потом,
Их смяв напористо и лихо,
Тут на обрывистом плато
Воздвигли свой Неаполь скифы.
Ни войн, ни бед не пересечь...
Повержен в прах Неаполь старый...
И основали Ак-Мечеть
Вблизи руин его татары.
А позже русские придут
И берега Салгира эти
Освоят, примостив редут
И Симферополь к Ак-Мечети.
Профессор Дуб
Сообщения: 610
Зарегистрирован: 22 ноя 2010, 07:24

Сообщение Профессор Дуб »

Григорий Поженян

Ушёл служить срочную службу на Черноморский флот. Воевать начал в первый день войны в 1-м особом диверсионном отряде. Первый взорванный мост — Варваровский, в Николаеве. Последний — в Белграде. В августе 1941 года группа моряков под командованием Поженяна сумела отбить у немцев водопроводную станцию и подать в Одессу воду. Почти все моряки в этой операции погибли, Поженян был ранен, но его посчитали погибшим, и в Одессе на улице Пастера, на стене здания, в котором располагался диверсионный отряд, открыта мемориальная доска, на которой среди имён погибших ошибочно значится его имя. Поженян попросил навечно оставить своё имя на этой доске.

Пастера, 27

Если б душа
отделилась от тела,
сколько бы чаек
ко мне прилетело.
Сколько бы ласточек
в окна влетало.
Сколько б коней
в дом тропу протоптало.
Если б душа
отделялась от тела,
я не ходил бы тайком
на Пастера,
в дом, где живут
все друзья неживые,
где не лежат
и цветы полевые.
Может, потом
и случится такое
там , за неслышной
подземной рекою,
на перевозе,
где лодочник жёлтый
знает, зачем
и откуда пришёл ты.
Но на земле
не случается чуда.
Тот, кто погиб,
не приходит оттуда.
Были юнцами,
не стали старее.
Тех, что погибли,
считаю храбрее.
Может осколки их
были острее.
Может, к ним пули
летели быстрее?!
...Дальше продвинулись.
Дольше горели.
Тех, что погибли,
считаю храбрее.

Погоня

Я старею, и снятся мне травы,
а в ушах то сверчки, то шмели.
Но к чему наводить переправы
на оставленный берег вдали!
Ни продуктов, ни шифра, ни грязи
не хочу ни сейчас, ни потом.
Мне сказали:
- Взорвете понтон
и останетесь в плавнях для связи. -
...И остался один во вселенной,
прислонившись к понтону щекой,
восемнадцатилетний военный
с обнаженной гранатной чекой.
С той поры я бегу и бегу,
а за мною собаки по следу.
Все на той стороне. Я последний
на последнем своем берегу.
И гудят, и гудят провода.
Боль стихает. На сердце покойней.
Так безногому снится погоня,
неразлучная с ним навсегда.
Аватара пользователя
Виктор
Основатель Школы
Сообщения: 11335
Зарегистрирован: 14 мар 2002, 07:27
Откуда: Москва
Поблагодарили: 1310 раз

Сообщение Виктор »

Григорий Поженян

На старых дорогах

В. Субботину
Нет, не мушмула меня звала,
не миндаль, не белых два крыла,
не весенний ветер декабря,
не крутая - в штопоре – дорога.
Ты не доставала до стола,
ты еще спокойным сном спала
в час, когда военная тревога
всколыхнула наши якоря
и рукою жесткой провела
по рядам, в строю застывшим строго.
Разве новогодняя трава,
хмель ветров, лимонная листва,
разве даже моря синева
стали бы причиною разлуки?
Но имеет высшие права
край, где бинтовалась голова.
Он развел всевластно наши руки,
он тебе вернул мои слова.
Полные и горечи и муки.
Крымский край!
Пути моих друзей
Высохшие Семь Колодезей,
неизвестный лейтенант Варлей.
Эльтиген и ночи Дуванкоя.
Здесь ребенок знает про такое,
здесь земля матросских сыновей,
здесь могила моего покоя,
и начало юности моей.
1948

Инкерманские каменоломни

1.
Военных давних лет игра:
перед друзьями повторяться,
все время храбрым притворяться
и ждать,
придут ли катера,
пройдет ли мимо часовой,
возьмет ли ложный след овчарка,
пыль инкерманскую отхаркав,
лечь камнем
или встать травой.
Так день за днем,
без перемен.
Набросив темноту на плечи,
смотри,
считай,
ищи ли встречи.
Все, что угодно!..
Но не плен.
У нас на это права нет.
Не обсуждая приказанье,
наш потолок –
одно касанье.
«Туда-сюда» –
закон кассет.
Уходит след,
плетется нить.
Одним и тем же делом занят.
Пока разведчика не ранят,
нам воздух в легких
не сменить.
А оставалось нас
так мало!
И так далек был
путь домой!
А жить хотелось,
Боже мой!..
Тогда еще жила ты,
мама.

2.
Когда Инкерманские каменоломни
дымились
и море, как небо,
а небо, как море
горело;
когда от снарядов и бомб
облысели высоты
и воду в полки
даже ночью
с трудом доставляли, -
мы пили компот,
нам давали в пайке
папиросы;
мы в баню ходили
и спали всю ночь
на матрацах.
И мне было стыдно
не жить –
притворяться спокойным;
и было мне страшно
не спать,
а в тепле просыпаться.
И было мне душно,
и жарко, и тесно –
с компотом
ждать, ждать
это слово желанное, жесткое:
«Нынче!»
И первая группа –
минеры с радистом Володей,
почтовые голуби,
голуби – наши связные,
и сам капитан-лейтенант
вышли ночью на шлюпках.
А немцы их ждали.
Но кто виноват –
я не знаю.
Я ранен был.
Я был убит под Одессой.
(Из горьких известий,
печалей,
обид
и наветов
я мог бы построить корабль,
чтоб он утонул в океане.)
Но не было горше
семи человеческих криков:
«Сюда не высаживаться,
мы все убиты,
Володя!..»
И голуби тоже –
они-то причем? –
не вернулись.
Они расплатились
крылатые
просто за верность.
Так что ж они, глупые,
снова зимой улетели
погреться в Испанию
или в Трансвааль.
Оставались бы
дома,
со мною…
1976

Херсонес

Когда узлом завяжется беда
и ночи дням свои предъявят счеты,
отвергнув черепашьи поезда.
Я снова предпочту им самолеты.
И мягко ляжет под крыло апрель.
И властно вспыхнет море из тумана.
Ужели в мире нет других земель,
и нет камней без камня Инкермана?
И нет Венеций или Ла-Валетт
без Графской, Сапуна и Телефонки,*
и Лувра нет, и Акрополя нет –
и лишь на нем одном заклинил свет
в последний день последней похоронки?
Он, он один, в отеках до небес,
не ведавший спасенья у причала, -
последний мой и первый Херсонес:
раскаянью и мужеству начало.
1982

Стихи о Севастополе
(фрагменты)

Осада

Когда война приходит в города,
они темней становятся и тише.
А он казался мне
светлей и выше,
значительней и строже, чем всегда.
Он был почти что рядом,
где-то тут
за сопкой,
за спиною,
за плечами.
Бомбят его, –
и мы не спим ночами.
так боя ждем, как только боя ждут.
Шел сотый день,
сто первый,
сто второй.
Под нами с ревом оседали горы.
Но только почта покидала город,
и только мертвый смел покинуть строй.
Он весь пылал,
и с четырех сторон
от бухты к бухте подползало пламя.
А нам казалось, это было с нами,
как будто мы горели, а не он.
А он горел,
и отступала мгла
от Херсонеса и до равелина.
И тень его пожаров над Берлином
уже тогда пророчеством легла.

Последний месяц обороны

Я вспомнил моряка под Инкерманом
в седых каменоломнях ноздреватых.
Млел август сорок первого безводный,
а в знойный полдень после всех атак
над вражескими трупами, в лощине
поплыл на нас знакомый мне когда-то
афганец –
ветер дальних плоскогорий,
и за холмами оживился враг.
Он все поймет,
он все оценит сразу,
он вновь пошлет своих солдат к окопам,
а ветер,
напоенный трупным ядом,
матросов одурманит допьяна…
Но, сжав штыки,
надев противогазы,
лежали мы,
как будто так и надо,
и верили, что после непогоды
всегда приходит штиль и тишина.

Сдача Севастополя

Мы отошли, точнее: сдали.
Как странно было б знать тогда,
кто будут нам ковать медали
за отданные города,
Как будут встречи и оркестры
и лица девушек в окне…
Мне все мерещились аресты
на Корабельной стороне,
косою тенью над откосом –
старуха с внуком на руках.
и тысячи
в известняках
лежать оставшихся матросов.
Но не было ни клятв, ни жалоб.
Мы знали, что придем сюда
пока лежит в морях вода,
пока над колыбелью палуб
горит на гафеле звезда.
Пока мы флотский вымпел носим
и вьются ленты у плеча, –
все превозможем мы,
и тросы
взлетят и лягут, грохоча,
на севастопольский причал.

Госпиталь

Если катер мало в море рыщет
и бурлит у стенки над водою –
у него, к стыду матросов, днище
обрастает липкой бородою.
Я в себе почуял перемену,
думая, что весь оброс ракушкой.
Раненому –
море по колено,
но когда провозят к порту пушки,
но когда товарищ по палате,
так, чтобы слыхали в коридоре,
говорит, что мы на Митридате,
что десант уходит завтра в море,
что вода качнулась под винтами
и уже на кораблях ребята –
кто-то вдруг заплачет под бинтами.
Это – сердце, ждущее расплаты.

***
Мы идем к Севастополю.
Над Сапуном повисло «ура».
Все морские дороги
Подлодки прикрыли с утра.
Заглушая моторы,
В дозоры легли катера,
И на мокрых причалах
Пьянящее слово «Пора!»
Все, что ждали, настало:
Над морем сомкнулось кольцо.
Сколько их из металла,
Грустящих на дне мертвецов:
Боевых,
наливных,
сухогрузов,
Видавших шторма и моря!
Им сквозь ржавые клюзы
Уже не втянуть якоря,
Не подтягивать стропы,
Не опробовать к бою рулей.
Мы идем к Севастополю,
И враги не щадят кораблей,
Чтоб любою ценою
От судьбы увести поскорей
Недобитых войною
«баварцев» и «егерей».
А в городе к штабу
Съезжались машины, и люди
В намокших пилотках
Кричали у дымных орудий,
Метались солдаты с носилками,
Выли сирены,
И в пыль разлетались
Уже обгоревшие стены.
Гудел Севастополь, и пламя
Бродило по городу,
Выкинув красное знамя.

А узкою улочкой,
Той, что потом раскрошили,
Шли шесть генералов,
И видно по ним, что спешили.
Шли шесть генералов,
Не выспавшихся и потных,
Забывших на сопках
Ослепших от ужаса ротных.
Шли шесть генералов
Спасать свои заячьи души –
На «Лолу» к погрузке,
Туда,
где кончается суша.
Фрегат ожидали на Графской,
И вот на рассвете,
Идут с узелками к причалу
Матросские дети
По улице Ленина
Мимо горкома,
а сзади
штыки патрулей,
как косые линейки в тетради.
Глаза патрулей
Вот такие же злые, как в книжках.
И кто-то заплакал,
И кто-то одернул мальчишку,
И кто-то зубами
В мясистую руку вцепился,
Упал от удара
И под сапогами забился.
А Графскую пристань
С ее деревянным причалом
Зеленою гривой,
Соленою гривой качало.
И волны, как люди,
Взбираясь по белым ступеням.
То вверх подымаясь,
В отеках бензина и в пене,
То вниз ускользая,
У кнехтов причальных немели.
И мертвые львы
У колонн оживая,
опять каменели…
Хмурый у мола
Встречает комдив катера:
- Есть данные, будто- бы «Лола»
Пришла в Севастополь вчера
По минным квадратам.
Она уже снова в пути
На курсе обратном.
Кто хочет в погоню идти?
… Их было сорок пять мальцов
почти что малышей.
А где-то сорок пять отцов
Бегут по дну траншей.
Им тоже пухом ли земля?
И прост ли путь домой?
Уже магнитные поля у «Лолы» за кормой.
Уже по курсу выплыл порт,
И меньше хмурых лбов,
И дан приказ - очистить борт
От маленьких рабов!
… Но катера у двух бортов –
на крюк почти.
Толчок!
Сдавило криком грудь,
Как на лету.
И вот уже:
что будет – будь!
Мы на борту….

Ветер с моря

Памяти Дмитрия Глухова
Был приказ прорваться к Эльтигену
днем сквозь строй немецкого заслона.
Командир сказал, что повезло нам,
И поздравил нас. Взбивая пену,
клокотало море.
На причалах от наката волн качались сваи.
Командир сказал, что так бывает, -
И сигнальщик поднял флаг на фалах,
Шеи пушек вытянулись к югу,
дрогнули, качнулись мачты косо, -
это реверс выжали матросы,
и земля шарахнулась в испуге.
В этот день на рейде не клялись мы
и ушли, вещей не завещая.
Командир сказал: - Вернемся к чаю! –
И велел отправить наши письма.
Он стоял спокойный и угрюмый,
невысокий и широкоспинный,
слушая, как напевает трюмный
песню про влюбленную рябину.
Что он думал? Думал ли о бое,
что придет в горячечном ознобе,
впившись в борт десятками пробоин,
в пятнах крови на матросской робе,
или, может, видел над собою
только небо, небо голубое?
Что хотел он? На одном моторе
мирно, не рискуя головою,
проскочить, не встретив немцев в море,
потому, что море - штормовое?
Или, может, он мечтал у порта
вдруг увидеть их, чтоб тотчас, с ходу,
стать «гостеприимным» мореходом
и схлестнуться, выйдя к борту бортом,
так, чтоб флаги с черными крестами
падали, линяя под винтами?

...Он был ранен после первых вспышек.
Медленно по мокрому реглану
кровь стекала под ноги.
Я слышал,
как он приказал: - Идти тараном!
По разрывам, в лоб, врезаясь строем! -
Немцев было восемь. Наших - трое.
Немцы шли на малом. Мы - на полном.
Немцы шли за ветром. Мы - сквозь волны.
С ними был их бог. А с нами - сила.
Он им не помог. А нас носила
яростная злоба над волнами.
С немцами был бог. А море-с нами.
Море с нами - значит, каждым валом
нас волна собою прикрывала
и несла на гребень против ветра,
Ближе, ближе, ближе. С каждым метром
чаще всплески вражеской картечи.
Мы неслись вперед, в волне по плечи,
а на пушках запекалась краска...
Я не слышал, как по звонким каскам
звякали визжащие осколки,
но зато я видел, как умолкли
пушки на беструбой барже рядом,
как она, подбитая снарядом,
медленно вползала в черный выем.
- Море вам оплатит штормовые! –
Выстрел! И куски брони летят, как вата.
Выстрел! И, качнувшись угловато,
переломлен надвое по мостик,
головной отправлен к рыбам в гости.

...Немцы отвернули в полумиле.
Немцев подвели плохие нервы.
Мы не гнались...
Мы похоронили катер №81-й.
Сняли флаг и вынесли из рубки
лоцию... А море штормовало.
Командир сказал: - Устали руки! -
и, едва добравшись до штурвала,
на компас взглянул он: - Порт на румбе! -
И и упал на мостике у тумбы.

В Севастополе
(фрагмент)

Е.Юздицкой
Живу, болея и мужая,
под солнцем жарким.
Ужели здесь страна чужая,
чужие маки.
Чужие камни Инкермана,
чужие будни.
И я омыл чужие раны
в Стрелецкой бухте.
Ужели стало все нездешним.
«Ура» и стоны.
И эти рвы, и эти флеши,
и бастионы.
И все четыре адмирала.
День так растоптан,
что нет живым и мертвым права
на Севастополь.
И глохнет гордый знак октавы
на горном спуске.
Ужели город русской славы
уже не русский?!
1996
Ответить