Стихи [каталог в первом сообщении]

"Отовсюду обо всем или мировой экран", - как говорил Бендер о своих снах.
Аватара пользователя
Виктор
Основатель Школы
Сообщения: 11335
Зарегистрирован: 14 мар 2002, 07:27
Откуда: Москва
Поблагодарили: 1310 раз

Сообщение Виктор »

Павел Шубин

Конники идут на запад

Стучал огонь в завязанные двери
И в белых углях плавилось стекло,
Когда, припавши к гривам на карьере,
Ворвались наши конники в село.
И за древком ещё струилось знамя,
Как неостывшей крови ручейки,
И во дворах, взлетая над плетнями,
В намёте злом пластались дончаки...
А здесь уже, на улице отбитой,
Ломали двери, и через пролом
Бойцы бросались в дом, и дым сердитый
Вставал над ними красным копылом.
И древних стариков в одном исподнем,
А то и вовсе голых, без рубах,
Оттуда, из горящей преисподней,
Они несли сквозь пламя на руках.
Убийцам, видно, времени для пытки
Под натиском не удалось сберечь,
И всех живых, обобранных до нитки,
Они, спеша, решили просто сжечь!
Вот так, по-скотски, тупо, деловито,
К столбу дверное притянув кольцо,
Сухой бересты аккуратный свиток
Концом горящим сунув под крыльцо,
Они лежали, хоронясь от пули,
В окопе, за бревенчатой стеной,
И, жабьи губы вытянувши, дули
На этот белый жар берестяной...
И что им наши матери и жёны,
Трудом столетним согнутый старик?..

...Трёхлетний карапуз к избе зажжённой
Бежал, услышав материнский крик, —
И вот он — тёплый, голубино-белый,
Прикрыв глаза ручонкой неживой,
Лежит, прижавшись к ели обгорелой,
Раскроенной об угол головой...

Спешили санитары к погорельцам.
Казак, с размаху осадив коня,
Пал на колени перед детским тельцем
И вдруг — завыл... И полосой огня
Блеснул клинок, чертя горячий воздух,
И выкрики стальной затмили свист:
— Бить, братцы, гадов!.. Что же мы — на роздых?..
В бой!.. - Хрипел кавалерист...
И конников как будто ветром сдуло,
И звон подков, взметнувшись у двора,
Стих там, вдали, где средь глухого гула
Неслось донцов железное «ура!».
Май 1942

Ненависть

Простор, запелёнутый в дикую стужу,
В пушных облаках до бровей, —
Прожжёт и разграбит весёлую душу
Одной пустотою своей.

Ползучих берёзок безлистые кроны,
Как спутанные провода,
Тут отроду даже паршивой вороны
Никто не видал никогда.

Весной, когда солнце, во тьме обессилев,
Проглянет холодным зрачком,
Трава не пробьётся на тихой могиле
Под звёздным армейским значком.

И милая сердцу её не отыщет,
А тундра о ней промолчит,
Лишь ветер стрелою лопарской просвищет
Да град по камням простучит.

Но тысяча яростных дней миновала,
С тех пор как мы здесь залегли,
Горючая ненависть нас согревала
К обидчикам милой земли.

Мы вынесли всё, что другим не приснится,
До судороги на лице,
Лягушечью куртку проклятого фрица
Ловя на короткий прицел.

Когда каменело солдатское тело,
Ко льду примерзая пластом,
И только тяжёлое сердце звенело
В стремленье святом и простом:

Убей! — за тоску по весёлому солнцу,
За свой побелевший висок,
Вгони под орлиную каску тирольца
Свинца боевого кусок!

Припомни, как утром над городом тихим
Парят облака голубей,
Как пчёлы гудят по лиловой гречихе,
И вытерпи всё, и убей!

Не будет, не будет германцу пощады,
Земле не томиться в плену!
Шатает волна орудийного чада
Полярных ночей тишину.

И вновь в белокипенных шёлковых робах
Встаём мы у края земли
На лыжнях и тропах, в окопах, в сугробах,
В смертельной метельной пыли!
Март 1944

Сага

Ещё я запомнил дорогу на Никель,
Ветра на вершинах, туманы в долине
И тёплые брызги, алей земляники,
На мёрзлой, на гулкой, как колокол, глине.

Обстрел бушевал и кончался, и снова,
Сложивши убитых на ягель морозный,
Шли мимо — без песен и шума, сурово,
Одною колонною тридцативёрстной.

Клубилися дымы над дальней грядою,
И горы тряслись от незримой работы,
И в толстые гулы за хмарью седою
Вплетали свирепую дробь пулемёты.

Туда, где над сопкою, в пламя одетой,
Сходились свинцовые трассы кривые,
На скорую встречу с грядущей победой
Упрямо и страстно спешили живые.

Над ними, крестом распростёрт на мгновенье,
Мелькал истребитель летучею тенью,
Как будто бы Родина им посылала
Своё материнское благословенье.
Никель, 1944

***
Есть у каждого в жизни
Такая черта,
За которою, кажется,
Нет ни черта,

Ни знакомых богов,
Ни запретных границ,
Окаянного сызмальства
Окрика: «цыц!».

Только есть человек,
Словно ива, простой...
Это — грёза,
А мир не бывает пустой.

Я однажды шагнул
За проклятый порог,
И тебя потерял,
И себя не сберёг.
Вяртсиля, 1944

***
...А где-то передёрнулись педали,
И клавишей прозрачный ручеёк,
Как ветерок, прощебетал у щёк,
И по-цыгански струны зарыдали.

По нашей, кровью залитой траншее
Лягушкой скачет мутная луна,
Но нас не слышит радиоволна,
И скрипка скорбной болью хорошеет.

И верой изуверской, темнолицей,
Она меня из тишины зовёт,
И я молчу не потому, что мёртв,
А чтоб тебе не помешать молиться.
Самбатукса, 1944

В лапландских снегах

Сон,
Никогда не снившийся, —
Всё тот же,
Ползёт, скрипит, в небытие скользя:
В потёмках воют «виллисы» и «доджи»,
Идти нельзя. И отдохнуть нельзя.

До горла снежный коридор напихан
Колоннами солдат полуживых,
И тёплого бурана облепиха
До позвонков уже промыла их;

Уже в кисель раскисли полушубки
И стали стопудовыми пимы,
И грузных ног разбухшие обрубки
Передвигать уже не в силах мы.

Седьмые сутки длится эта мука.
У лошадей иссякла сила вся,
Они в сугробы падают без звука,
А мы идём. Ползём. Лежать нельзя!

Когда мороз ударил на рассвете,
И нестерпимо вызвездило высь,
И призраком неотвратимой смерти
В медвежьих далях сполохи зажглись,

И злые слёзы на ресницах наших
Гремели, как бубенчики, вися, —
То понял каждый из ещё шагавших,
Что жить нельзя. Но умереть нельзя!

И, по-лошажьи ноздри раздувая,
Замёрзшими губами матерясь,
Почти без звука часть передовая
До немцев в штыковую добралась.

Мгновенными укусами, по-волчьи,
Вгрызалась в ребра злая сталь штыков.
И, даже повалив, душили молча
Руками ледяными пруссаков.

Капут героям Нарвика и «Крита»,
Вовек оттуда не вернуться им!..
Как густо сопка трупами покрыта...
Но мы о них не думаем. Мы спим.
26 апреля 1946
Профессор Дуб
Сообщения: 610
Зарегистрирован: 22 ноя 2010, 07:24

Сообщение Профессор Дуб »

В. Туркин

Губы

Я помню те усталые вагоны.
Военный быт - до мелких мелочей...
На мальчике несмятые погоны
И гулы самых искренних речей.

И губы - ученические губы...
Так чист был их нетронутый овал.
Ни в роще, ни в подъезде, ни у клуба
Девчонок он ещё не целовал.

И время ни одной чертой упрямой
Не тронуло ещё его лица.
И знал он в жизни только губы мамы
Да - реже - губы жёсткие отца.

Звучала клятва...
Ветром доносило.
Окопный запах - им весь мир пропах...
И первая накапливалась сила
В мальчишеских доверчивых губах.

Их обожгло не поцелуем горьким.
Не сладким поцелуем в час луны.
А огоньком моршанским от махорки,
Полученной с ладони старшины.

...Когда упал он, встретив пулю злую,
Лицом к земле, губами шевеля, -
Нежней и бескорыстней поцелуя,
Наверное, не ведала Земля.
Эрци
Сообщения: 2742
Зарегистрирован: 18 июн 2008, 19:50
Благодарил (а): 60 раз
Поблагодарили: 286 раз

Сообщение Эрци »

Пабло Неруда

Девочка, смуглый ветер! Солнцем, творящим жито,
свивающим донные травы, створаживающим плоды,
твой звёздный взор сотворён, и весёлое тело,
и губы твои, в которых сквозит улыбка воды.
Едва ты раскинешь руки — чёрное алчное солнце
струится в лёгких волокнах гривы твоей смоляной.
Солнце в пальцах твоих играет, словно речушка,
в твоих глазах застывая темнотою двойной.
Девочка, смуглый ветер, ничто меня не сближает
с тобою — всё отдаляет, как тяжкие облака.
Слепая юность пчелы в теле твоём смешалась
с опьяненьем волны и упругостью колоска.
Но я ищу моим смуглым сердцем твой вольный голос
и твоё весёлое тело, не ведающее стыда.
Смуглый мой мотылёк, нежный и совершенный,
словно хлеба и солнце, словно мак и вода.
Перевод П. Грушко
Sergio2010
Сообщения: 190
Зарегистрирован: 30 сен 2010, 11:01

Сообщение Sergio2010 »

Велимир Хлебников

Усадьба ночью, чингисхань!
Шумите, синие березы.
Заря ночная, заратустрь!
А небо синее, моцарть!
И, сумрак облака, будь Гойя!
Ты ночью, облако, роопсь!
Но смерч улыбок пролетел лишь,
Когтями криков хохоча,
Тогда я видел палача
И озирал ночную, смел, тишь.
И вас я вызвал, смелоликих,
Вернул утопленниц из рек.
"Их незабудка громче крика",-
Ночному парусу изрек.
Еще плеснула сутки ось,
Идет вечерняя громада.
Мне снилась девушка-лосось
В волнах ночного водопада.
Пусть сосны бурей омамаены
И тучи движутся Батыя,
Идут слова, молчаний Каины, -
И эти падают святые.
И тяжкой походкой на каменный бал
С дружиною шел голубой Газдрубал.
Sergio2010
Сообщения: 190
Зарегистрирован: 30 сен 2010, 11:01

Сообщение Sergio2010 »

Не плачьте над трупами павших борцов,
Погибшим с оружьем в руках,
Не пойте над ними надгробных стихов,
Слезой не скверните их прах.

Не нужно ни гимнов, ни слез мертвецам,
Отдайте им лучший почет:
Шагайте без страха по мертвым телам,
Несите их знамя вперед!

С врагом их, под знаменем тех же идей,
Ведите их бой до конца!
Нет почести лучшей, нет тризны святей
Для тени достойной борца!
Sergio2010
Сообщения: 190
Зарегистрирован: 30 сен 2010, 11:01

Сообщение Sergio2010 »

Я сегодня себе колдовал и пророчил.
Сон мелькнул и пропал, как встревоженный дрозд.
В черных шелковых шторах
ниспадающей ночи
Табуны заблудились стреноженных звёзд.

Там на стыке ночном убегающих суток
Остаётся на миг безвременья зазор:
Уходящие сутки
создают промежуток
В скользких шелковых складках шевелящихся штор.

Вырываясь из плена полуночных сомнений,
Как отчаянный грешник, искупивший вину,
Я,
закутавшись в рифму,
земным приведеньем,
Превратившись в стихи, в эту дверь проскользну.

Там вцепились Причины в наступающий Случай,
И ползут
в обреченность приходящего дня,
Подсмотрю,
где коварной судьбы неминучей
Вороватые планы поджидают меня.
Профессор Дуб
Сообщения: 610
Зарегистрирован: 22 ноя 2010, 07:24

Сообщение Профессор Дуб »

Специально для Виктора:

Где в боях солдаты погибали,
Там головки маков расцветали.
Полыхают Крымские поля,
Там, где кровью пóлита земля!
Там, где склоны алым полыхают,
Ты глаза закрой и чуть постой.
И услышишь, как полки взрывают
Тишину, вступая в смертный бой!
Маков цвет, как реквием рыдает
На Микензевых, на Сапун-горе,
В бухтах Севастополя пылает,
В Балаклаве, вдоль дорог к Бахчисараю,
В небо Яйлы алым уплывает,
Души отпевая в тишине.
Потому так сердцу здесь бывает
Грустно ранним утром, на заре.
Потому, что сердце вспоминает,
Все бои в земле Аджимушкая.
Потому так сердце здесь страдает
О погибших партизанах края.
И спустя аж шесть десятков лет,
Там, где подзабыта за грядой побед
Горка Красная. Там вновь беду
Бомба тонная напомнила войну!
Е.И. Марчишин
Аватара пользователя
Виктор
Основатель Школы
Сообщения: 11335
Зарегистрирован: 14 мар 2002, 07:27
Откуда: Москва
Поблагодарили: 1310 раз

Сообщение Виктор »

Эх, Профессор... Спасибо!
Крым - это тема моей жизни...

Июль

Мчалось море.
И лето сходило с ума.
Лихорадило жаркий песок побережья,
Где нетрезвый фотограф, шатаясь, снимал
Докрасна раскаленных, счастливых
приезжих.
В душном царстве бикини и белых панам,
Голых тел, осаждающих теплую воду,
Сибаритствовал рыжий июль-сатана,
Весь в шашлычном дыму и в парении пота,
В желтых осах над яркими корками дынь,
Впрочем, как и над прочею сочною снедью,
Над красоткой, лежащей у самой воды,
Своим визгом пугающей тучных соседей,
Над шальной пацанвой, что утрату стыда
Совершивши совместно с утратой расчески,
С пирса рушились на проплывающих дам,
Бережливо несущих крутые прически.
Над пловцами, гребущими черт-те куда
От жары или попросту от одурения…
О, июль, это рыжее горе-беда,
Сатанинское, жаркое, тяжкое время!
… И тщедушный спасатель в широких
трусах
Зло кричал заплывающим за ограждения,
Что сегодня он больше не будет спасать
По причине великого изнеможения…

Перед штормом

Звучит торжественней и злее
Многоголосый шум прибоя.
И с каждым мигом все темнее
Зеленое и голубое.
Уже безумную лавину
Встречает берег крутизною
И волны разгрызают глину,
Давясь размокшей желтизною.
И душный, напряженный воздух
Разгул небесный предвещает,
И гром, и молнии нервозных
Полетов верещащих чаек…
И какофония созвучий
Стремится к жуткому мажору.
И мальчуган, кричащий с кручи,
Смешно похож на дирижера.

Шторм

Ветер. И волны несутся толпою,
Лбы разбивая о скалы и пирсы.
И над ревущим безумством прибоя
Силы теряют смятенные птицы.
Город растрепан и настежь распахнут
Кажется ненастоящим и хрупким.
И не понять, где вода, а где парки,
Здания и корабельные рубки:
Смешаны краски, запутаны тени
В кажущемся хаотичном наборе…
Нерасторжимо соединенье –
Море и город. Город и море.

Херсонес

Сумасшедший июль. Ноздреватые белые камни.
Сладковатый дымок от раскрывшихся жаренных мидий.
Краски моря пронзительно свежи и давни,
Это ими писал «Письма с Понята» опальный Овидий…
Древний мрамор руин и веселые детские лица.
И полет облаков, не познавших всей косности веса.
Успевают едва на изломах воды отразиться.
Море – вечный фотограф мгновений судьбы Херсонеса.
И легко говорить, и, прищурясь, смотреть в синеву,
И легко понимать, и легко принимать все на веру…
Сумасшедший мой век, где встречаются, вдруг, наяву
Черный дым крейсеров и медлительный парус Гомера.
Андрей Агарков
Sergio2010
Сообщения: 190
Зарегистрирован: 30 сен 2010, 11:01

Сообщение Sergio2010 »

Иосиф Бродский

Приехать морю в несезон...

Приехать морю в несезон,
помимо матирьяльных выгод,
имеет тот ещё резон,
что это - временный, но выход
за скобки года, из ворот
тюрьмы. Посмеиваясь криво,
пусть Время взяток не берёт,
Пространство, друг, сребролюбиво!

Орёл двугривенника прав,
Четыре времени поправ!

Здесь виноградники с холма
Бегут темно-зеленым туком.
Хозяйки белые дома
Здесь топят розоватым буком.
Петух вечерний голосит
Крутя замедленное сальто,
Луна разбиться не грозит
О гладь щербатую асфальта.
Её и тьму других светил
Залив бы с лёгкостью вместил.

Когда так много позади
Всего, в особенности - горя,
Поддержки чьей-нибудь не жди,
Сядь в поезд, высадись у моря.
Оно обширнее. Оно
И глубже. Это превосходство -
Не слишком радостное. Но
Уж если чувствовать сиротство,
то лучше в тех местах, чей вид
волнует, нежели язвит.
Октябрь 1969 г. Гурзуф.
Аватара пользователя
Виктор
Основатель Школы
Сообщения: 11335
Зарегистрирован: 14 мар 2002, 07:27
Откуда: Москва
Поблагодарили: 1310 раз

Сообщение Виктор »

Елена Андреева

Симферопольский переулок

Туда, в переулок.
где утро маячит,
в продрогшую зиму с заснеженным солнцем,
где звуки негулки,
где крику лишь ветер в ответ отзовется.

Где старый рояль
ухмыляется косо,
желтея слоновою клавиатурой,
где сотни ответов
на сотни вопросов
в аккордах, стихах и этюдах с натуры.

Туда, где живут.
не боясь снегопада.
Где льются стихи, как весенние реки,
Где в Пасху зажгут
золотую лампаду,
где верят в любовь не на час, а во веки…

То сон или явь? – Боже мой, где граница?
Уже не найти, не заметить различья…
Там любят, ревнуют,
сжигают страницы
и в лицах стараются видеть обличья.

И строгие лики
на древних иконах
бродячая память закроет снегами…
И те, кто любимы
и просто знакомы
на миг в переулке окажутся с нами.

Туда, в переулок…

Алена Антонова

Есть в воздухе твоем, Бахчисарай,
Старинный запах воска, сладкой меди,
Застывших сот,
Пчелиных крыльев в розовой смоле.
И лепестков шиповника над льющейся водой,
Бегущей по камням,
Как детская рука – по клавишам,
Разучивая гаммы.

Есть в музыке твоей, Бахчисарай,
Птиц предрассветных восклицанья,
И отзвуки молитв,
И песни Бахытгуль,
И нега рук восточной тонкой лепки,
И глаз, вобравших всю палитру винограда,
И голос терпкой речи, от которой
Кровь вспоминает гул несущихся коней
По выжженным степям.

О, золотой покров Бахчисарая!
Надгробья, отшлифованные солнцем,
Вечерние туманы
Нежней вуали подвенечной,
Твое неубывающее время,
В котором бурный растворен осадок,
И долголетье серебристых сфинксов,
Готические тени минаретов,
Высокий голос муэдзина,
Напоминающий о новом дне –
Навек пропитаны нетленным блеском.

Все голоса твои, Бахчисарай,
Да вспомнит вновь немолкнущее эхо
Воды, бегущей по камням,
Как детская рука - по клавишам,
Разучивая гаммы…

К вечеру

И солнце всюду следует за нами,
То вниз, по отшлифованным ступеням,
То катится над синими холмами,
То притворится дроком или пеньем

Синиц. По гибким линиям глициний
Взбегает взгляд, чтоб в небе заблудиться,
И осыпается на землю иней
В том месте, где сейчас парила птица.

Улов руки – миндаль голубоватый
С густым и терпким соком сердцевины.
Сверкает в море акварель заката.
Кофейни греческой уют старинный.

В Алуште

Какое холодное море!
Где в небо влилось – не отыщем,
Казалось, оно над молом
летит к деревьям и крышам.

Туда, где охотится ветер
в промокших каштанах аллеи
и нет никого на свете!
Лишь мы с тобой уцелели.

Но это на миг.
Без печали.
Следы на оранжевой глине.
И чайка стоит на причале,
как буковка в книге старинной…

Сугдейский мотив

Только чайки и ты.
Только пористой пены броженье.
И прибой городской суеты
не достигнет ни слуха, ни зренья.

Только чайки и ты.
Вдруг летит с тамарисковых арок
снег, и вздрагивают кусты.
Этот день – новогодний подарок.

Ни минут, ни границ.
Нежно пахнет то снегом, то йодом.
И на встречных оливах цветут
ледяные штрихи… С Новым годом!

И приносит волна
гаммы лета, обрывки мелодий,
и рельефней от снега
сугдейского храма стена.
И тоскующий эллин по берегу бродит.

Он реален и тощ,
заблудился иль ждет возвращенья галеры,
и, возможно, он тот,
Киммерии отчаянный гость
из зеркально означенной эры.

Мы его не спугнем
и, вернувшись к себе, на веранде
новогодние свечи зажжем
с зимним запахом хвои и летним – лаванды.

Владимир Апошанский

На пляже

Целебное солнце
Забралось в зенит,
И полдень над пляжем повис.
Я быстро взбираюсь на серый гранит,
Чтоб ласточкой броситься вниз.

Мгновенней, чем «ой»,
И быстрее, чем «ах»,
Разрежу зеленую гладь,
И волны качают меня на руках,
Как в детстве баюкала мать.

Плыву. Под руками упруга вода
Со мною лишь ветер да синь.
Плыву – и не знаю,
Что станет, когда
Не хватит накопленных сил.

Но стоит ли сердце сомненьями жечь,
Ведь юность моя во мне.
И, руки подняв, как отточенный меч,
Пронзаю я грудь волне.

Нет, с волнами я лишь в сравненьях груб,
Люблю их седую игру,
Внизу подо мною пучинная глубь,
Корона Ай-Петри вверху.
Я долго читаю
медузам стихи,
беседую с морем, пока
меня не окликнет фальцетом сухим
задорный гудок катерка.

Скорее на берег –
на камни скорей,
чтоб в жарких лучах загореть;
чтоб бледная кожа скорее была
похожа – на шоколад.

Чтоб парни из Вуза, где моря нет,
При встрече бы поняли то,
Что черный, как негр,
загорелый поэт
к стихам и работе готов.

Целебное солнце
Забралось в зенит.
И полдень над пляжем повис.
Я снова взбираюсь на серый гранит,
Чтоб ласточкой броситься вниз.
Алупка

Случай

Полночь над морем звезды качает.
Черная полночь…
Ветер крепчает.
Гребнями пены
(крыльями чаек)
Машут, встречая шторма начало.
Волны у берега.
А на просторе
Вздыблено бурей Черное море.

Волны звереют. Шумной оравой
Лезут на лодку и слева, и справа.
Ливень, как плетью, хлещет вдобавок.
Как нам добраться до Балаклавы?

Автор продрогший
Да кореш Петро
Вызвали чем-то немилость ветров.

Руки на веслах. Вымокли блузы.
Сердце томится за целость груза;
Камбалой плотной и странно кургузой
Плотно нагружен у лодки кузов.
Это добыча колхоза.
И нас
С нею на берег отправил баркас.
Автору здесь приходится туго:
С губ его рвется соленая ругань.
Он побледнел и немного испуган
И умоляюще смотрит на друга.

Автор студент,
и потому
Штормы не очень привычны ему.

Кажется, лодке приходит каюк.
Эх, для чего я поехал на юг?
Черт меня впутал в эту игру.
Валятся весла их слабнущих рук.

Только подумать,
Как подвела
Эта проклятая камбала.

Ветер сильнее. Дует, как черт.
Ужас над лодкой руки простер.
Вот захлестнет нас.
На дно.
Как топор.

- Выбросим рыбу, Петро, за борт.
Чтоб не погибнуть.
Без лишних слов
Я осуждаю на гибель улов. –
И…
Освобожденная поплыла
Первая крупная камбала.

Плавай по воле. Мечи икру.
Мы все проходим один только круг.
Пусть пропадает колхозный труд…

Лодка свою облегченную грудь
Тверже несет на этом ветру…
И вдруг…
Ударом в косматую бровь
На камбалу бросил меня Петро.

- Проклятая шкура…так твою мать.
Не смей камбалу за борт выкидать.
Вот кокну сейчас веслом по башке.
Баба ты. Сухопутный шкет. –
Кричал он сквозь ветер, сквозь волны и шторм. –
Ты больше не тронешь ее ни за что.

Она не моя.
Мне рыбу колхоз
Доверил, чтоб я ее в город привез.
И я довезу. Садись и греби.
Чтоб шторм нас обоих не погубил.

***
Тут автор, конечно, на весла нажал.
Уключины пели, от страсти дрожа.
Месяц сквозь тучи за лодкой бежал.
Мы к цели летели, как дирижабль.

Волны и море.
Мрак и вода.
Долго трепало нас море тогда.
И вот…
Огнями подмигивая лукаво,
Из мрака вынырнула Балаклава.

И весело смотрит кореш Петро,
И ноет немного разбитая бровь.
Гражданская доблесть вернулась ко мне.
Конец треволненьям.
И песне конец.
Аватара пользователя
Виктор
Основатель Школы
Сообщения: 11335
Зарегистрирован: 14 мар 2002, 07:27
Откуда: Москва
Поблагодарили: 1310 раз

Сообщение Виктор »

Олег Аряев

Демерджи

На Демерджи столбы, как сон веков.
Оскалы хищные и профили богов
Наморщив лбы, с высот своей руины
Глядят они на спящие долины.

И гордый саван царственных сильфид
На их плечах торжественно повит.
Красивы мантии и бледные короны,
И облаков кочующие троны.

Когда в лучах полуденных колец
На склонах гор волнуется чабрец,
И воет ветер в каменных колоннах,
Тогда, устав от медленных поклонов,

Как за венцом послушные пажи,
Бредут стада по склонам Демерджи.
Блестят на солнце кремневые спины,
В киоте голубом воздушной пелерины,

Окутанные дрожью теплых струй,
Сухие травы горький поцелуй
Настаивают в желтом, жарком тигле.
И аромат от древнего наргиле

Восходит амброй к каменным столбам,
К окаменевшим идолам - богам.
И боги пьют из чаши круговой
Бессмертия таинственный покой.

Воздух Крыма

Воздух сух.
Стволами кипарисов
Напоен он,
Томительным инжиром,
Лозой, что из земли
Иссохшей вьется,
Колючей
Можжевеловой корою,
Испанским дроком,
Нежным тамариском.

От выжженной травы
И рыжей хвои,
От пыльных улочек,
Что, раскаляясь за день,
Блестят известняком
И сланцем звонким,
От выцветших камней
И гальки пестрой
Он сделался как
Пепел Кара-Дага.

Вкус испарений -
Тысячи под вечер
Приемлет он в себя,
Настаиваясь, бродит
Как дикий зверь, как
В сумерках разбойник
По складкам гор,
Округлости холмов.

Дрожа, сбегает
В сонные долины,
Течет со склонов
Вязкою струею,
Заходит ветром
В белые жилища,
Что лепятся как
Ласточкины гнезда
К скалистым выступам,
К садам, где
Зреет персик.

Он сух, он напоен,
Но он еще незрел
Как молодость вина,
Как плод зеленоватый.
Вот выйдет лунный диск
И ночь падет пред ним
Шатром
На киммерийский холм
Внезапно, как осада.

Отдаст печаль волны
Свой йодный эликсир
И с отдаленных стран
Вкус нежного муската,
Мерцающий полет,
Далекий путь звезды
И запах раковин,
Забытых здесь когда - то.

На закате

В тот день, когда со свитой облаков
За Ай - Фока закатывалось солнце
И розовый пролом у берегов
Подобен был шесту канатоходца,

В тот час на волны белый отсвет пал
В сиреневых разводах небосвода.
Опущенный в каньон в лучах исхода
По морю плавал золотистый шар.

Густых акаций серебристый свет
Бродил в душе фонарщиком из сказки.
Темнела синева на складках лент
Бегущих волн, на свет слетались маски.

Вокруг мешались музыка и дым,
Негромкий смех и красный глаз мангала.
Вино с шашлычным запахом рапана
Будило жажду юных Коломбин.

Царили пестрота и легкий флирт.
Гирлянды фонарей качало ветром.
Мускат был выпит, черный пирс размыт
Вращеньем звезд, скользящим без ответа.

Слепая ночь обшаривала мол.
Во тьму, целуясь, расходились пары.
В ответ на монотонный вой чинары
И я мычал, в забвенье погружен.

И падал в звезды. Было мне легко
От шороха, тепла прибрежной гальки,
И оттого, что ветреной испанкой
Твой нежный образ дышит мне в лицо.

Нигде вокруг не встреченный никем,
Он пробегал по морю, как посуху
И припадал к расплавленному уху
На грудь, роняя, выцветший тотем.

Он разгорался словно лунный шар,
Касаясь тела жаркими губами
И танцевал над спящими волнами
Пока восток не захлестнул пожар.
За это сообщение автора Виктор поблагодарил:
Curma
Рейтинг: 6.25%
 
Tim
Сообщения: 2
Зарегистрирован: 23 авг 2010, 11:51

Сообщение Tim »

Вначале была боль,
Потом родилось слово,
И криком первенца из чрева пустоты
Оно повелевало:
Земле расстаться с небом
И солнцем наградить
Ещё одни миры.
Так треснули по швам
Безликие объятья,
И в эти дыры Время
Змеёю пробралось,
И смерть нашла лазейку,
Змее на хвост усевшись,
Чтоб быть концом всего
Что только началось.
А небо разревелось,
Не выдержав разлуки,
Земле отдав на память
Бездонные моря.
Земля же позабыла
Извечную подругу,
Травою прорастав,
Лелеяло дитя.
У неба слёзы ссохлись
И превратились в звёзды,
Свинцом налились веки,
И опустилась ночь.
Луна, как первый выстрел,
Как точка в предложенье,
Взошла сиять цветком
Среди небесных рощ.
И всё, устав, уснуло
В спокойствии небрежном
И видело во сне
Большие города,
Где жизнь цвела неоном,
Асфальт душил дороги,
И прогрызали землю
Как черви, поезда…
Мир в ужасе проснулся
Гримасою тумана,
Но вскоре страх рассеялся:
«То был всего лишь сон».
И солнце вновь поднявшись
Жестоко обмануло,
Сказав: «Не плачь, не сбудется.
Не станет явью он».
Алексей Сурин.
Sergio2010
Сообщения: 190
Зарегистрирован: 30 сен 2010, 11:01

Сообщение Sergio2010 »

Стихи о замочных темах
Девушка пела в церковном хоре

"Девушка пела в церковном хоре
О всех уставших в чужом краю,
О всех кораблях, ушедших в море,
О всех забывших радость свою.

Так пел ее голос, летящий в купол,
И луч сиял на белом плече,
И каждый из мрака смотрел и слушал,
Как белое платье пело в луче.

И всем казалось, что радость будет,
Что в тихой гавани все корабли,
Что на чужбине усталые люди
Покой и счастье себе обрели.

И луч был светел и голос тонок,
И только высоко у царских врат,
Причастный к тайнам, плакал ребенок
О том, что никто не придет назад."
Аватара пользователя
Виктор
Основатель Школы
Сообщения: 11335
Зарегистрирован: 14 мар 2002, 07:27
Откуда: Москва
Поблагодарили: 1310 раз

Сообщение Виктор »

Владимир Ковенацкий
(1938 – 1986)


Было все кошмарно и сурово...

Было все кошмарно и сурово.
Расплывался ядовитый свет.
Девушку без всякого покрова
Повстречал на улице поэт.
Падал снег на маленькие груди.
В голубых миндалинах очей
Отражались вывески и люди,
Облики блядей и стукачей.
След заката меркнул, угасая,
Трепетали флаги на ветру.
Шла она по слякоти босая,
Точно по персидскому ковру.
Рев моторов, призрачные тени,
Ядовитый, разноцветный свет...
В новых брюках рухнул на колени
И заплакал радостно поэт.

Неуютно, тоскливо и гадко...

Неуютно, тоскливо и гадко.
В подворотнях стоят упыри.
Бредит похотью ночь-психопатка,
Далеко, далеко до зари.
Узкий месяц в сиянии тусклом -
Как предвестник грядущей беды.
На асфальте заплеванно-гнусном
Я целую Ее следы.
"Отчего бывает так, не знаю..."
Отчего бывает так, не знаю,
Но приходит вдруг издалека
Злая, непонятная, глухая,
Иррациональная тоска.
И тогда, ее придавлен силой,
Верный штихель выронив из рук,
Вижу вместо лиц - свиные рыла,
Вместо речи слышу мерзкий хрюк.
И мечусь по городу я шало,
Зданья пролетают, точно сны,
И готов заплакать я устало
На груди у каменной стены.

Собрались на поляне бандиты...

Собрались на поляне бандиты
Слушать треск золотого костра.
Их суровые лица не бриты,
Каждый взгляд - что удар топора.
Автоматы на сучья повесив,
Самогону с устатку хватив,
Запевают они - и невесел
Этой песни усталый мотив.
Ой ты лес! - распевают бандиты. -
Ты нас принял, как добрый отец.
Все дороги войсками закрыты,
Нашей банде приходит конец.
Растекается песня густая,
И, заслышав тягучий напев,
Подвывает голодная стая,
Морды длинные к небу воздев.

Я ехал в автобусе смрадном...

Я ехал в автобусе смрадном,
был всюду советский народ,
и утром, таким безотрадным,
весь город был взят в оборот.
А люди спешили, спешили,
их фон оттенял снеговой,
и зданий чудовищных шпили
вздымались над темной Москвой.
Дымились дома и сугробы,
и веяли грустные сны,
но профиль тирана суровый
был сколот в метро со стены.

Я ненавижу слово мы...

Я ненавижу слово мы.
Я слышу в нем мычанье стада,
Безмолвье жуткое тюрьмы
И гром военного парада.

Баллада о двух солдатах

Тосковал солдат на своем посту,
Догорела заката ржа,
И другой солдат скользнул в темноту,
Автомат на весу держа.
И сгустилась ночь, и в ночи возник
В той траншее кровавый ад.
Раскалялся ствол, и вонзался штык,
И о каску гремел приклад.
И один из них пять свинцовых жал
Без прицела во тьму изверг,
А другой гранату ментнул - и ал
Был огня нестерпимый сверк.
И поникла плоть, и из рваных дыр
Кроь и мозг потекли в пыли,
И рванулись души в астральный мир,
И земную грань перешли.
И открыл глаза, и сказал солдат,
Видя тень врага на пути:
- Ты прости меня, незнакомый брат.
И услышал в ответ: - Прости!
И свободы хмель, слаще всяких вин,
Их обьял вместо боли ран.
И на Сириус улетел один,
И другой - на Альдебаран.

Баллада о сборщиках утиля

Обрывки неба стынут по канавам,
И сумрачно бровями шевеля,
По пустырям, загаженным и ржавым,
Проходит Яшка, сборщик утиля.
За ним идет его подруга Нюрка,
Вся в поисках железного дерьма,
На ней не шелк, не драп, не чернобурка -
Дырявый ватник, шали бахрома.
Везут на тачке ржавые останки
Косматый Яшка с Нюркою рябой
В утильсырье. А вечером по пьянке
У них в каморке крик и мордобой.
И пляшут тени на фанерной стенке,
Так истово трудились не они ль?
Родитель Нюрки, ветхий дед Гасенкин,
Для обороны выставил костыль.
И старый кот, абориген помойки,
Пугливо щурит изумрудный взор.
Он знает, чем кончаются попойки
И ускользает в темный коридор.
А утром вновь сутулая фигурка
Бредет мужчине мрачному вослед,
И воедино слиты: Яшка, Нюрка,
Паршивый кот и полумертвый дед.

Кошки

Кошки, горластые кошки,
Соловьи городов полночных!
Ваши песни дики и гнусавы,
Ваши схватки быстры и свирепы,
Изумруден глаз ваших отблеск.
Кошки, горластые кошки,
Соловьи городов полночных!
Вы - те самые кошки,
Что скребут у меня на сердце.
Профессор Дуб
Сообщения: 610
Зарегистрирован: 22 ноя 2010, 07:24

Сообщение Профессор Дуб »

Вчера исполнилось 40 лет трагической гибели талантливого поэта Николя Рубцова. Его памяти посвящено много стихотворений:
http://rubtsov.id.ru/posv/surgut2007_3.htm
Вот одно из них:

Е. Евтушенко

Над могилой Рубцова

Над могилою Коли Рубцова
серый дождичек обложной,
и блестят изразцы леденцово
сквозь несладость погоды блажной.
Но так больно сверкают их краски,
будто смерть сыпанула в ответ
жизни-скряге за все недосластки
горсть своих запоздалых конфет…
Милый Коля, по прозвищу Шарфик,
никаких не терпевший удил,
наш земной извертевшийся шарик
недостаточно ты исходил.
Не доспорил, ночной обличитель,
безобидно вздымая кулак,
с комендантами общежитий,
с участковыми на углах.
Недопил ни кадуйского зелья,
ни останкиновского пивка.
Серый дождичек, выдай под землю
ну, хотя бы твои полглотка!...
Есть в российских поэтах бродяжье,
как исправиться их не проси,
а навеки хозяин приляжет-
бродят строчки его по Руси.
Над могилою Коли Рубцова
серый дождичек обложной.
В неделимости русского слова
нет поэзии «областной».
Приходя из Рязани, из Тотьмы,
из Хабаровска, Тулы, Зимы,
если чувствуем почву, как плоть мы,
обнимаем вселенную мы.
Есть поэт всероссийский, вселенский,
а не тотьминский и не псковской:
нет поэзии деревенской,
нет поэзии городской.
Над могилою Коли Рубцова
серый дождичек обложной.
Только тучи висят не свинцово,
а просвечены все до одной.
Золотистая просветь на сером-
это русских поэтов судьба.
Потому нам и светит Есенин
ясной плотницкой стружкой со лба…
Я, наверно, на свете зажился,
слишком часто в пустое встревал,
слишком часто я сытым ложился,
слишком редко голодным вставал.
Но за всю мою лишнюю славу,
и за всю мою лишнюю жизнь
послужу ещё русскому слову,
чтобы слово и дело сошлись.
В нашей жизни, на беды небедной,
есть спасенье одно от беды:
за несчастьями слишком не бегай,
а от лишнего счастья – беги.
Перед смертью, как перед обрывом,
завещает светящийся стих:
можно быть самому несчастливым,
но счастливыми делать других.
Винни-Пух и все-все-все
Сообщения: 1524
Зарегистрирован: 5 дек 2009, 14:02
Благодарил (а): 39 раз
Поблагодарили: 186 раз

Сообщение Винни-Пух и все-все-все »

Gilbert Keith Chesterton

Who Goes Home?

In the city set upon slime and loam
They cry in their parliament 'Who goes home?'
And there comes no answer in arch or dome,
For none in the city of graves goes home.
Yet these shall perish and understand,
For God has pity on this great land.

Men that are men again; who goes home?
Tocsin and trumpeter! Who goes home?
For there's blood on the field and blood on the foam
And blood on the body when Man goes home.
And a voice valedictory . . . Who is for Victory?
Who is for Liberty? Who goes home?

В городе, огороженном непроходимой тьмой,
спрашивают в парламенте,
кто собрался домой.
Никто не отвечает.
Дом не по пути.
Да все перемерли,
и домой некому идти.
Но люди еще проснутся,
они искупят вину.
Ибо жалеет Господь
свою больную страну.
Умерший и воскресший, хочешь домой.
Душу свою вознесший,
Хочешь домой.
Ноги изранишь,
силы истратишь,
сердце разобьешь.
И тело твое будет пробито,
но до дома дойдешь.
Оковы спадут сквозь годы.
Кто еще хочет свободы?
Кто еще хочет победы?
Идите домой!
Г.К.Честертон, перевод Якобсона

(Анекдот про Честертона. Он был очень тучным и высоким человеком. Однажды он сказал Бернарду Шоу: "Если кто-нибудь посмотрит на тебя, то подумает, что в Англии был голод". Шоу ему на это ответил: "А если посмотрят на тебя, то подумают, что ты его устроил".) :)
Sergio2010
Сообщения: 190
Зарегистрирован: 30 сен 2010, 11:01

Сообщение Sergio2010 »

Аполлинер

Брела по кельнским тротуарам
Жалка и все-таки мила
Согласна чуть ли не задаром
И под конец в пивную шла
Передохнуть перед кошмаром

А сутенер был полон сил
Еврей с Формозы рыж и розов
Он ел чеснок и крепко пил
И в заведенье для матросов
Ее в Шанхае подцепил

Я судьбы знал еще похуже
И по судьбе людей не мерь
Их жизнь листва в осенней луже
Но взгляды тлеют и как дверь
То наглухо то настежь души
Аватара пользователя
Виктор
Основатель Школы
Сообщения: 11335
Зарегистрирован: 14 мар 2002, 07:27
Откуда: Москва
Поблагодарили: 1310 раз

Сообщение Виктор »

Лев Васильев
(1944 - 1997)


Уличный мотив

Я пассажир последнего трамвая,
и в ночь глухую, как в небытие,
со мною вместе тихо уплывает
последнее пристанище мое.

Кондуктор, не спеши, дай отдышаться,
алтын, не беспокойся, заплачу!
Мой домик – трехметровая площадка,
и ветер бьет рукою по плечу.

Кондуктор! почему ты не извозчик?
а впрочем, мне теперь уж все равно
и мы с тобой в расчете полном – в общем,
по жизни прохожу я стороной.

Послушайте, скажу я, до свиданья!
Пусть обо мне заботятся друзья!
А из-за штор правительственных зданий
посмотрят люди мудро на меня.
1963

Мне страшно жить и страшно умереть
Не лучше ли совсем офонареть?

Мне с каждым шагом горше и больней —
я оказался между двух огней

И среди них колюч и одинок
я сам как будто третий огонек

как будто третий шляется с двумя
дурными сигаретами дымя

как будто им не тошно без тебя
как будто ты вонючая труба

и тех не двое по бокам, а тьма
но я теряюсь все-таки с двумя

два города — и каждый твой двойник
и ты одновременно с ним возник

И по колено города в снегах
у вечности валяются в ногах

Так города уходят в города,
не оставляя за собой следа.

Где ничего — ни правды, ни клевет,
где мы как будто есть, как будто нет
1964

День такой же странный, непонятный
Тень становится все гуще – все белее
фонарей округленные пятна
перед гастрономом с бакалеей

День такой же. Ночь страшней. И пуще
всех страшней, что у нее лица нет –
и автобус, в эту полночь прущий,
от нее отстанет, он отстанет

Не догонишь нас! Мы оба разве
как два брата с облаком не схожи? –
Потому на сумасшедшей трассе
ты оставь, не мучай нас – прохожий!

Уходите люди здесь вы лишни
и другие есть у вас дела
Мы как будто дети в полночь вышли
и зачем нас мама родила?!
1964

Когда пешком, когда попуткой,
от ливня прячась под стогами,
покуривали самокрутку.
Летели, ехали, шагали.

Лежали камни вдоль дороги,
совсем как мокрые собаки
лежат на каменном пороге
и отдыхают после драки.

И было поглядеть направо,
стояла где с одной ногою
береза старая, коряво
согнувшись бабою-ягою.

А возле речки, на опушке,
пройти за мост еще немножко,
из дыма черная избушка
вдруг поднялась на курьих ножках,

как бы возникшая из праха,
среди таежного болота...
И был пастух, и к чаю сахар,
и стрекотанье вертолета.

и браная в кустах малина
вся расходилась без остатка...
Была дорога длинной-длинной
И жизнь была короткой. Краткой.
1965

Плач домовый, словно вдовий плач.
Это бродит ветер возле дач.

Низко завывают провода.
Не придут хозяева сюда.

Дребезжит, ржавея, водосток.
На калитке сломанный замок.

Около ступенек вырос гриб.
Как предсмертный запустенья хрип,

плещет только в кадке иногда
никому не нужная вода.
1965

Песенка

Кораблик мой, кораблик,
на меня похожий!
Чем живешь, порадуй,
и куда плывешь ты?

Я плыву, от солнца
заслонясь ладонью,
на далекий остров
за живой водою.

Мой кораблик грешный,
в море уходящий,
а матросы где же
и впередсмотрящий?

Не было и нету
у меня команды,
я один уеду,
никого не надо.

Кораблик мой безлюдный,
может, мне обидно,
что это за судно,
парусов не видно?

Паруса сгорели,
и по воле божьей
уношусь теперь я,
улетаю, может.

Кораблик сизокрылый,
а где твоя невеста,
где ее укрыл ты,
признавайся честно!

Я, признаюсь честно,
никогда не плавал,
а моя невеста
не вернулась в гавань.

Кораблик мой, кораблик,
на меня похожий,
ты меня не радуешь,
ты меня тревожишь.

Улетай, братишка
и товарищ младший,
крыльями попишешь,
мачтами помашешь!
1963
Профессор Дуб
Сообщения: 610
Зарегистрирован: 22 ноя 2010, 07:24

Сообщение Профессор Дуб »

В. Туркин

Война леса будила криком...

Война леса будила криком,
Война дороги обожгла…
И только ягода брусника
Ещё по-мирному жила.
Голубоглазый и чубастый,
Влюблённый в небо и в волну,
Он вписан был в отцовский паспорт,
Когда собрался на войну.
Не клялся в верности Отчизне,
Негромко Родину любя,
Он шёл в поход за мирной жизнью
И для неё, и для себя.
Ему на лоб сбегали кудри,
Сливаясь в мягкое кольцо,
Его мы звали Колька Мудрый
За очень мудрое лицо.
Ему ни в радости, ни в горе
Не обнимать родную мать,
Не искупаться в Чёрном море,
В саду сирени не ломать.
Всё потому, что ранним утром,
Нам подарив свою судьбу,
Упал на Землю Колька Мудрый
С брусничной капелькой на лбу.
Sergio2010
Сообщения: 190
Зарегистрирован: 30 сен 2010, 11:01

Сообщение Sergio2010 »

Семен Гудзенко

Мое поколение

Нас не нужно жалеть, ведь и мы никого б не жалели.
Мы пред нашим комбатом, как пред господом богом, чисты.
На живых порыжели от крови и глины шинели,
на могилах у мертвых расцвели голубые цветы.

Расцвели и опали... Проходит четвертая осень.
Наши матери плачут, и ровесницы молча грустят.
Мы не знали любви, не изведали счастья ремесел,
нам досталась на долю нелегкая участь солдат.

У погодков моих ни стихов, ни любви, ни покоя -
только сила и зависть. А когда мы вернемся с войны,
все долюбим сполна и напишем, ровесник, такое,
что отцами-солдатами будут гордится сыны.

Ну, а кто не вернется? Кому долюбить не придется?
Ну, а кто в сорок первом первою пулей сражен?
Зарыдает ровесница, мать на пороге забьется,-
у погодков моих ни стихов, ни покоя, ни жен.

Кто вернется - долюбит? Нет! Сердца на это не хватит,
и не надо погибшим, чтоб живые любили за них.
Нет мужчины в семье - нет детей, нет хозяина в хате.
Разве горю такому помогут рыданья живых?

Нас не нужно жалеть, ведь и мы никого б не жалели.
Кто в атаку ходил, кто делился последним куском,
Тот поймет эту правду,- она к нам в окопы и щели
приходила поспорить ворчливым, охрипшим баском.

Пусть живые запомнят, и пусть поколения знают
эту взятую с боем суровую правду солдат.
И твои костыли, и смертельная рана сквозная,
и могилы над Волгой, где тысячи юных лежат,-
это наша судьба, это с ней мы ругались и пели,
подымались в атаку и рвали над Бугом мосты.

...Нас не нужно жалеть, ведь и мы никого б не жалели,
Мы пред нашей Россией и в трудное время чисты.

А когда мы вернемся,- а мы возвратимся с победой,
все, как черти, упрямы, как люди, живучи и злы,-
пусть нам пива наварят и мяса нажарят к обеду,
чтоб на ножках дубовых повсюду ломились столы.

Мы поклонимся в ноги родным исстрадавшимся людям,
матерей расцелуем и подруг, что дождались, любя.
Вот когда мы вернемся и победу штыками добудем -
все долюбим, ровесник, и работу найдем для себя.
1945
Ответить