Стихи [каталог в первом сообщении]

"Отовсюду обо всем или мировой экран", - как говорил Бендер о своих снах.
Аватара пользователя
Виктор
Основатель Школы
Сообщения: 11335
Зарегистрирован: 14 мар 2002, 07:27
Откуда: Москва
Поблагодарили: 1310 раз

Сообщение Виктор »

Все слова этой осенью
листопад
говори про небо
промытый цвет
кто летит обратно
уже летят
по заоблачным ценам
купив билет

На второй неделе
твоих крестин
пальцы раз-
жимаются у дерев
возлюби как самого
и пусти
вдруг пора и хочется
умереть

Хорошо что вечером
берег пуст
что едва не брошенные
слова
издают при вскрытии
тонкий хруст
сигаретно-легкого
торжества

Возлюби как самого
и прости
вот она сермяжная
в ней и суть
что тебе из Франции привезти
может быть китайское что-нибудь

Отключи мобильник и
Йоганн Бах
повторяет
гамму твоих волос
твой пассаж у осени
на губах
и до смерти хочется
жить всерьез
Елена Васильева

Нынче тянет во хлам, как когда-то на подвиги.
Отслужив лабуде,
хорошо — красной рожей светить себе под ноги,
не споткнувшись нигде.
Хорошо, коли сыщется стежка окольная,
чтобы лечь и не встать,
чтоб тебя ни одна сволота протокольная
не сумела достать,
чтобы больше ни встречного, ни поперечного,
ни непрошенных глаз…
Без того до краев — реализма увечного,
без того — под завяз.
Вот и хватит, и по боку, пусть окаянное времечко
пролетает, пыля,
и опять кувыркается и задыхается Веничка
в Петушках у Кремля,
и напрасное небо, напрасно дарившее,
порастает быльем
в стороне от столицы с ее нуворишами
и ее шакальем.
Андрей Власов

* * *
Полдень, побудку играя,
Поле стрижами стрижет:
Демонов белая стая
Радужный мир стережет.

Шел я забытой дорогой.
Видел Тебя впереди.
Сердца больного не трогай,
Разума не береди.

Что это — в синей отчизне?..
Облаки или Кижи?
Кто это плачет по жизни?..
Демоны или стрижи?

* * *
Брел оборванец по земле
В кругу семи ветров,
Он смачно грелся на золе
Притоптанных костров.

Любил он, глядя на дымок,
Ладоши потирать,
И ничего уже не мог
Он больше потерять.

Господь и царь — из сердца вон…
Любимых — черт побрал!..
И над золой склонялся он,
И, как дитя, смеялся он,
Ладоши потирал…
Юрий Влодов
Аватара пользователя
Виктор
Основатель Школы
Сообщения: 11335
Зарегистрирован: 14 мар 2002, 07:27
Откуда: Москва
Поблагодарили: 1310 раз

Сообщение Виктор »

берлинской лазурью окрашенный лик
на бледной скуле и синяк, словно блик,
куда Меттерлинку с его синевой
и женоубийце с его бородой,
ультрамариновые глаза
осколок небесного купола, за
которым настойчив и радостен цвет,
идущий на блузку, на блюз, на берет
десантника, на голубую мечту,
на глупый цветок в голубеющем льду,
любовь однополую нежащий тон
окрашивает стопроцентный коттон,
адриатические васильки,
атлантика вены на сгибе руки,
во рту купорос или кобальт в горсти —
синее, чем синий, уже не найти,
глотаю, как воду, пьянящую синь,
люблю, захлебнулась, аминь.

* * *
ждать подлеца распутника лгуна
естественно как жить дышать играть
бессилен разум толком не ясна
причина заставляющая ждать
и в ожидании уединенно жить
устроив из квартиры монастырь
заваривая чай рука дрожит
Ахматова зачитана до дыр
не хочется понять что никогда
ведь воскресенье праздник Новый год
ведь карты звезды говорят что да
не верьте ожидание солжет
оно всегда на стороне того
кто вас лишил спокойствия и сна
и что же делать дальше ничего
ждать подлеца распутника лгуна

* * *
Время застыло в позе, приличной лишь "Камасутре".
Так и стоит на месте не знаю какие сутки.
Занавесив окно одеялом, чтобы не дуло,
перечитываю Катулла,

твоего гениального тезку. Родился в Вероне.
На пиру подавались ему фазаны и сони.
Житель Рима, конечно, любил и мужчин, и женщин,
не указано, кого меньше.

Утопая в ванне, до самого верха полной
калипсолом и медом — так, что расходятся волны,
оттесняя к полям Цинну Гая в носилках и Лесбию,
и подобные лезвию,

обостренные голодом и немотой, обнаженные чувства —
я осваиваю искусство
безупречного выбора между горечью и восторгом,
между раем и моргом.

И, презрев одеяло, обещая насморк, дует в затылок,
и фалернское, словно портвейн, на разлив, без бутылок,
и латынь объясняет любовь чрезвычайно толково.
О тебе же ни слова.

* * *
Бульварами, тротуарами,
любовью сплетенных пальцев
довольствуясь вместо завтрака,
уютом музейных зальцев
за неимением комнаты
невинно обогреваясь,
уже становясь бессонными
и спящими оставаясь,
мечтая о самой малости,
не в силах за ней угнаться,
гарсон! Коньяку, пожалуйста,
такси! Монпарнас, девятнадцать.

* * *
Трубадур последних годов двадцатого века
с цирковой булавой в проворных и гибких пальцах,
зацелованный рот в постоянной гримаске смеха,
непонятной мне более сложной фигуры в танцах,
над которой я бьюсь, дотянуть до прекрасной дамы
надо, чтобы потом с чистой совестью слушать песни,
падать в обморок и разыгрывать мелодрамы
и любить и любить и любить и любить хоть тресни,
ибо жизнь без любви просто до тошноты прекрасна
и похожа один в один на тарелку с овсянкой
на воде, без варенья, без сахара и без масла,
нечто вроде английского завтрака спозаранку,
и мне кажется, я обречена на балконы,
от земли отстоящие на высоту серенады,
вместо рамки портрета красуюсь в раме оконной
и имею банальное хобби: турниры и яды,
в моем кубке не что иное, как "Балтика-тройка",
он танцует с другой, я тихонько под лестницей плачу,
миннезанг завершается дружным припевом "горько!"
мне, ему, и всему Провансу в придачу.
Наталья Головкина

Я умру поутру
от родных далеко
в нездоровом жару,
с голубым языком.
И в карманах моих
не найдут ни...
Стану странным,
как стих
недописанный, я.
И, как встарь повелось,
на кладбище свезут.
И сгниет моя кость,
а стихи не сгниют.
Без меня хороши,
разбредутся, звеня...
Как остатки души,
как остатки меня...

* * *
Все, что я хотел на свете –
это делать строчки эти.
Но пришлось колоть дрова,
латышам пасти скотину,
на вокзалах воровать
чемоданы и корзины.
Но пришлось сидеть в тюрьме,
сочинять блатные песни.
Но пришлось сидеть в дерьме,
есть буханочную плесень.
Но пришлось спасать башку
от каких-то там фашистов,
есть древесную муку
и сгнивать в болотах мшистых,
сибирячить, латышить,
сахалинить, ленинградить...
А вообще – хотелось жить...

***
На лихой тачанке
я не колесил.
Не горел я в танке,
ромбы не носил.
Не взлетал в ракете,
утром,
по росе...
Просто –
жил на свете,
мучился, как все...

Из цикла "Якутские семистишия"

1.
На Колымском тракте – трактир.
Пьет проезжий преступный мир.
Пролетают с воплем машины,
тянут бешеный свой пунктир...
А в трактире – преют плешины.
... Вышла девушка на крыльцо, –
кровью вымазано лицо...

2.
В бараке


Ведро вина. Бок-о-бок кружки.
Дружки гуляют и подружки.
В углу кого-то вяло режут.
Окольцевал иных картеж.
Сверкают зубы, блещет нож!
... И все загадочней и реже
смеется наша молодежь.

3.
Тому улыбнется, другого обнимет,
обрежет для третьего стройные косы...
Сменяет по просьбе фамилию, имя,
горит, догорает, пощады не просит...
Заласкана всеми. В объятьях, как в дыме
пылает, хохочет, бросается сыном...
Как будто ей душу облили бензином!..

4.
Какое страшное лицо...
Глаза ночные без просвета,
а губы вылились свинцом...
... Кому-то станет он отцом?
Чье тело будет им согрето?...
Он громко пьет из кружки пиво,
и жмется очередь тоскливо...

5.
Руке – лежать на поручнях.
Волне – играть с волной...
... Я скверный, я испорченный,
я не живу с женой...
Лежу в каюте, скорченный...
Поймаю муху спящую –
и мучаю, кричащую...
1962

* * *
В час есенинский и синий –
я повешусь
на осине...
Не Иуда,
не предатель, –
на осине,
в Ленинграде,
под окном у Комитета...
Что мне сделают
за это?!
Глеб Горбовский

Вино-водка

ледяные надолбы
на ступенях винного.
и зайти бы надо бы.
и пройти бы мимо мне.

а зайти бы надо бы,
потому как в трезвости —
никакой мне надобы,
никакой полезности.

а уйти бы надо бы,
потому как надолбы,
повстречавшись с ребрами,
не бывают добрыми.

Небо

1.
на углу Руставели-Гагарина
было встретиться уговорено.
я пришел: воротник засаленный.
да и сам-то весь замусоленный.
и качался асфальт, как палуба.
и кончалось на небе крошево.
я так ждал тебя! ждал. и, стало быть,
я не ждал ничего хорошего.

2.
и когда ты придешь когда-нибудь,
и обнимешь меня, продрогшего,
будет солнце зашито за небо,
будет небо — холстом изношенным.
ты обнимешь меня, продрогшего,
на прощанье.
всего хорошего.

Человек-тополь

Не просыпаясь, чувствовать, что слеп,
Что веки заковал тяжелый снег,
Что ноги дали корни, проросли,
Что в венах — вместо крови — сок земли,
Что нет волос — есть крона. Что кора
Сменила кожу. Что галдит с утра
На ветках — на ладонях — стая птиц:
"Простись со всеми, насовсем простись".

Вот так лежать, не стряхивая снег.
Я счастлив, что уже не человек.
Янис Грантс

С бритой головою,
В форме полосатой
Коммунизм я строю
Ломом и лопатой.
Олег Григорьев

Стихотворение о брошенной поэме

Эта женщина не дописана,
Эта женщина не долатана,
Этой женщине не до бисера,
А до губ моих — ада адова.
Этой женщине — только месяцы,
да и то совсем непорочные.
Пусть слова ее не ременятся,
Не скрипят зубами молочными.
Вот сидит она, непричастная,
Непричесанная, ей без надобности,
И рука ее не при часиках,
И лицо ее не при радости.
Как ей хмурится, как ей горбится,
Непрочитанной, обездоленной.
Вся душа ее в белой горнице,
Ну а горница не достроена.
Вот и все дела, мама — вишенка,
Вот такие вот, непригожие.
Почему она просто — лишенка,
Ни гостиная, ни прихожая?
Что мне делать с ней, отлюбившему,
Отходившему к бабам легкого?
Подарить на грудь бусы лишние,
Навести румян неба летного?
Ничего-то в ней не раскается,
Ничего-то в ней не разбудится.
Отвернет лицо, сгонит пальцы,
Незнакомо — страшно напудрится.
Я приеду к ней как-то пьяненьким,
Завалюсь во двор, стану окна бить,
А в моем пальто кулек пряников,
А потом еще — что жевать и пить.
Выходи, скажу, девка подлая,
Говорить хочу все, что на сердце.
А она в ответ: "Ты не подлинный,
А ты вали к другой, а то хватится!"
И опять закат с витра черного,
И опять рассвет мира нового.
Синий снег да снег, только в чем-то мы
Виноваты все, невиновные.
Я иду домой, словно в озере,
Карасем иду из мошны.
Сколько женщин мы к черту бросили —
Скольким сами мы не нужны!
Эта женщина с кожей тоненькой,
Этой женщине из изгнания
Будет гроб стоять в пятом томике
Неизвестного мне издания.
Я иду домой, не юлю,
Пять легавых я наколол.
Мир обидели, как юлу, —
Завели, забыв, на кого.
1964, Леонид Губанов
Аватара пользователя
Виктор
Основатель Школы
Сообщения: 11335
Зарегистрирован: 14 мар 2002, 07:27
Откуда: Москва
Поблагодарили: 1310 раз

Сообщение Виктор »

Веселая баллада

Мы сто белух уже забили, цивилизацию забыли, махрою легкие сожгли. И, порт завидев, грудь навыкат, друг другу начали мы "выкать" и с благородной целью выпить со шхуны в Амдерме сошли.

Мы шли по Амдерме как боги, слегка вразвалку, руки в боки, и наши бороды и баки несли направленно сквозь порт; и нас девчонки и салаги, а также местные собаки сопровождали как экскорт.

Но, омрачая всю планету, висело в лавках: "Спирту нету", и как на немощный компот мы на "Игристое Донское" глядели с болью и тоскою и понимали: не возьмет. Ну, кто наш спирт и водку выпил? И пьют же люди - просто гибель! Однако тощий как моща Марковский Петька из Одессы как и всегда куда-то делся, сказав таинственное: "Ща!". И вскоре прибыл с многозвонным огромным ящиком картонным уже слегка навеселе; и звон из ящика был сладок, и стало ясно: есть, порядок! И подтвердил Марковский: "Е!".

Мы размахались как хотели, зафрахтовали люкс в отеле, уселись в робах на постели, бечевки с ящика слетели, и в блеске сомкнутых колонн пузато, грозно и уютно гигиеничный абсолютно предстал "Тройной одеколон".

И встал, стакан подняв, Марковский, одернул свой бушлат матросский, сказал: "Хочу произнести!". "Произноси!" - все загудели, но только прежде захотели хотя б глоток произвести. Сказал Марковский: "Ладно, дернем! Одеколон, сказал мне доктор, предохраняет от морщин. Пусть нас осудят, мы плевали! Мы вина всякие пивали, когда в Германии бывали, то "Мозельвейном" заливали мы радиаторы машин! А кто мы есть? Морские волки! Нас давит лед и хлещут волны, но мы сквозь льдины напролом жлобам и жабам вставим клизьму! Плавем назло имперьялизьму?!". И поддержали все: "Плывем!". "И нам не треба ширпотреба, нам треба ветра, треба неба! Робяты, слушайте сюда: у нас в душе как на сберкнижке есть море, мамка и братишки, все остальное - лабуда!". Так над землею великаном стоял Марковский со стаканом, в котором пенились моря. Отметил кэп: "Все по-советски!", и только боцман всхлипнул детски: "А моя мамка померла...".

И мы заплакали навзрыдно, совсем легко, совсем нестыдно, как будто в собственной семье, гормя-горючими слезами сперва по боцмановой маме, а после просто по себе. Уже висело над аптекой "Тройного нету" с грустью некой... А восемь нас, волков морских, рыдали аж на всю Россию, и мы, рыдая, так разили как восемь парикмахерских.

Смывали слезы будто шквалы всех ложных ценностей навалы, все надувные имена, и оставалось в нас, притихших, лишь море, мамка, и братишки, пусть даже мамка померла. Я плакал как освобождался, я плакал будто вновь рождался - себе иному не чета. И перед богом и собою как слезы пьяных зверобоев была душа моя чиста.

Баллада о стерве

Она была первой, первой, первой
Кралей в архангельских кабаках.
Она была стервой, стервой, стервой,
С лаком серебряным на коготках.
Что она думала, дура, дура,
Кто был действительно ею любим?
...Туфли из Гавра, бюстгальтер из Дувра
И комбинация с Филиппин.

Когда она павой, павой, павой
С рыжим норвежцем шла в ресторан,
Муж ее падал, падал, падал
На вертолете своем в океан.
Что же молишь ты? Танцуй, улыбайся!..
Чудится ночью тебе, как плывет
Мраморный айсберг, айсберг, айсберг,
Ну а внутри его - тот вертолет.

Что ж ты не ищешь разгула, разгула,
Что же обводишь ты взглядом слепым
Туфли из Гавра, бюстгальтер из Дувра
И комбинацию с Филиппин?
Вот ты от сраму, от сраму, от сраму
Прячешься в комнатке мертвой своей.
Вот вспоминаешь про маму, про маму,
Вот вспоминаешь вообще про людей.

Бабою плачешь, плачешь, плачешь,
Что-то кому-то бежишь покупать.
Тихая, нянчишь, нянчишь, нянчишь
Чьих-то детишек и плачешь опять.
Что же себя укоряешь нещадно?
Может, действительно Бог для людей
Создал несчастья, несчастья, несчастья,
Чтобы мы делались чище, добрей?!

...Она была первой, первой, первой
Кралей в архангельских кабаках.
Она была стервой, стервой, стервой,
С лаком серебряным на коготках.
Евгений Евтушенко
А.Смит
Сообщения: 3162
Зарегистрирован: 19 июл 2007, 19:39
Поблагодарили: 34 раза

Сообщение А.Смит »

Первый стих очень напоминает лермонтовское Бородино:
Скажи-ка дядя ведь недаром... :D
Аватара пользователя
Виктор
Основатель Школы
Сообщения: 11335
Зарегистрирован: 14 мар 2002, 07:27
Откуда: Москва
Поблагодарили: 1310 раз

Сообщение Виктор »

Ну, я не удивляюсь - Евтушенко же...
Он и в идеологическом смысле всегда колебался синхронно с линией партии :D
Аватара пользователя
Виктор
Основатель Школы
Сообщения: 11335
Зарегистрирован: 14 мар 2002, 07:27
Откуда: Москва
Поблагодарили: 1310 раз

Сообщение Виктор »

Я добрый, красивый, хороший
и мудрый, как будто змея.
Я женщину в небо подбросил —
и женщина стала моя.

Когда я с бутылкой "Массандры"
иду через весь ресторан,
весь пьян, как воздушный десантник,
и ловок, как горный баран,

все пальцами тычут мне в спину,
и шепот вдогонку летит:
он женщину в небо подкинул —
и женщина в небе висит...

Мне в этом не стыдно признаться:
когда я вхожу, все встают
и лезут ко мне обниматься,
целуют и деньги дают.

Все сразу становятся рады
и словно немножко пьяны,
когда я читаю с эстрады
свои репортажи с войны,

и дело до драки доходит,
когда через несколько лет
меня вспоминают в народе
и спорят, как я был одет.

Решительный, выбритый, быстрый,
собравший все нервы в комок,
я мог бы работать министром,
командовать крейсером мог.

Я вам называю примеры:
я делать умею аборт,
читаю на память Гомера
и дважды сажал самолет.

В одном я виновен, но сразу
открыто о том говорю:
я в космосе не был ни разу,
и то потому, что курю...

Конечно, хотел бы я вечно
работать, учиться и жить
во славу потомков беспечных
назло всем детекторам лжи,

чтоб каждый, восстав из рутины,
сумел бы сказать, как и я:
я женщину в небо подкинул —
и женщина стала моя!

Ночная прогулка

Мы поедем с тобою на А и на Б
мимо цирка и речки, завернутой в медь,
где на трубной, вернее сказать, на Трубе,
кто упал, кто пропал, кто остался сидеть.

Мимо темной "России", дизайна, такси,
мимо мрачных "Известий", где воздух речист,
мимо вялотекущей бегущей строки,
как предсказанный некогда ленточный глист,

разворочена осень торпедами фар,
пограничный музей до рассвета не спит.
Лепестковыми минами взорван асфальт,
и земля до утра под ногами горит.

Мимо Герцена — кругом идет голова,
мимо Гоголя — встанешь — и некуда сесть.
Мимо чаек лихих на Грановского, 2,
Огарева, не видно, по-моему — шесть.

Мимо всех декабристов, их не сосчитать,
мимо народовольцев - и вовсе не счесть.
Часто пишется "мост", а читается — "месть",
и летит филология к черту с моста.

Мимо Пушкина, мимо... куда нас несет?
Мимо "Тайных доктрин", мимо крымских татар,
Белорусский, Казанский, "Славянский базар"...
Вон уже еле слышно сказал комиссар:
"Мы еще поглядим, кто скорее умрет..."

На вершинах поэзии, словно сугроб,
наметает метафора пристальный склон.
Интервентская пуля, летящая в лоб,
из затылка выходит, как спутник-шпион!

Мимо Белых столбов, мимо Красных ворот.
Мимо дымных столбов, мимо траурных труб.
"Мы еще поглядим, кто скорее умрет." —
"А чего там глядеть, если ты уже труп?"

Часто пишется "труп", а читается "труд",
где один человек разгребает завал,
и вчерашнее солнце в носилках несут
из подвала в подвал...

И вчерашнее солнце в носилках несут.
И сегодняшний бред обнажает клыки.
Только ты в этом темном раскладе — не туз.
Рифмы сбились с пути или вспять потекли.

Мимо Трубной и речки, завернутой в медь.
Кто упал, кто пропал, кто остался сидеть.
Вдоль железной резьбы по железной резьбе
мы поедем на А и на Б.
Александр Еременко

Поднимаются в небо чумазое
Постаревшие за ночь дома.
Никогда никому не рассказывай,
Что по осени сходишь с ума,

Что не в силах кружить с листопадами
В промотавшейся сирой стране.
Даже лица, как листья здесь падают,
И неловко лежат в стороне.

Даже мысли бессвязны и пасмурны.
Им бы с ветром пройтись налегке,
Но лохмотья от желтого паруса,
Уплывают по черной реке.

И, конечно, не чувствуют холода:
У природы свое торжество.
А дома проплывают над городом,
И не помнят о нас ничего.

* * *
Тяжело в груди,
Тяжело,
Целый день дожди,
Как назло.
Сыпет целый день,
Целый век.
Ищет чью-то тень,
Человек.
— Едем на вокзал, —
Говорю, —
Август опоздал
К сентябрю.
Август утонул
В серебре.
Тополиный гул
На дворе.
Тополиный бал
На воде,
Август опоздал —
Быть беде.
Август ускользнул
От дождя,
Даже не взглянул,
Уходя.
Он растаял весь
На краю,
И оставил здесь
Тень свою.
Тень своей звезды
Без лица,
Тень своей воды
Без конца.
Тень широких врат,
Тень мечты…
Август, Цезарь, Брат…
Где же ты?
Максим Замшев

Ну, все; пора! В дорогу. В дальний путь.
Вагон плацкартный. Сутолока. Тесно.
Что будет завтра — сердцу неизвестно.
Что за плечами — к жизни не вернуть.

За горизонт. Сквозь голод редких встреч.
Скользит состав, минуя полустанки.
Колесный стук, перроны, вкус таранки.
Дождя нежданного холодная картечь.

И одиночество, и в ржавых лужах день.
За плоскостью стекла столбы и шпалы.
Саднит в груди от грусти небывалой.
Напрасны хлопоты и мысли; набекрень.

Но скоро пригород, проулки, тупики.
Дыханье улицы и — опрометью в детство.
Туда где дом, знакомый с малолетства,
Где сумасбродствовал запретам вопреки.

Где в каждом выдохе и вдохе благодать.
Где гулким шагом бредят мостовые.
Спешат прохожие, трамваи, постовые.
Судачат дворники, и ждет к обеду мать.

Воспоминания — как соль на злобу дня.
Тоска вселенская, растерянность, обида.
Раскаты грома. Церковь. Панихида.
И сгустки боли в капельках дождя.
Ростислав Иванов

Когда тебе уже за 30,
и западло уже кривляться,
и вроде время — закругляться,
а как — нигде не говорится,

да и с эпохою, сестрица,
без пузыря не разобраться,
и надо круто расстараться,
чтоб к ней в доверие втереться,

и как ни выгляди товарно,
как ни прикидывайся броско,
штурмуя медленно, но верно
очередного отморозка, —

плоды лавстори пожиная,
не выйдешь, душенька, живою,
где только мгла над головою
да бижутерия сплошная,

да та бессонница, с которой
уже не справится ни Муза,
ни мэтр из местной дурконторы,
ни наркоты двойная доза,

и все яснее очертанья
вдали харонова парома —
как интерлюдия катанья
в игривой лодочке Джерома,

и что должно бы — высшей пробы, —
все будет дешево и гадко,
и зреет в мороке утробы
одна шикарная догадка:

где одиночество в фаворе,
да дрожь, укутанная худо,
да клеть с ее казенным зноем,
да выси вылинявший ситец,

и не излечишь этой хвори
златой пилюлею восхода,
и до смешного предсказуем
метафизический сюжетец,

и мудрено — не обломаться,
как у Толстого после бала, —
оттуда выгоднее смыться,
чтоб и тебе не перепало,

а чтобы так оно и было —
покуда полночь не пробило,
ты обретаешься, подруга,
в остроге замкнутого круга.

* * *
Боже правый, доколе, доколе,
изнывая, взывать: отзовись! —
из опальной обители боли
в эту неумолимую высь,

в лучезарность ее безучастья
распахнув до отказу окно,
там, где все — обещание счастья,
но — увы! — не оно, не оно!
Полина Иванова

Этот шепот любви —
Шелестящий, ромашковый, нежный —
Удержи, улови
В скоротечности жизни кромешной,
И в себе сохрани,
Чтобы помнить, по волчьему воя,
Эти ночи и дни,
Где была ты, была ты живою.

И восхищаться, не дыша,
И обольщаться — нет причины.
Да неужель поет душа
Вот из-за этого мужчины? —
Который просто и легко
Меня сменяет на любую.
Что ж я витаю высоко?
Зачем так радостно ликую?
И каждой клеточкой звеня,
Маню, дразню, блещу, играю,
У отраженного огня
Других несчастных согреваю.
Меня так много! Мой полет
Все озарит — и дни, и ночи!
А он... пускай себе идет,
Пускай идет, куда захочет.
Елена Исаева
Olexandr
Сообщения: 182
Зарегистрирован: 18 апр 2007, 07:17

.

Сообщение Olexandr »

Аватара пользователя
Виктор
Основатель Школы
Сообщения: 11335
Зарегистрирован: 14 мар 2002, 07:27
Откуда: Москва
Поблагодарили: 1310 раз

Сообщение Виктор »

К чему эта ссылка в ветке поэзии?
Крючкотвор
Сообщения: 2409
Зарегистрирован: 10 сен 2004, 15:56
Поблагодарили: 8 раз

Сообщение Крючкотвор »

Памятка о переносе сообщения для его автора...
С наилучшими пожеланиями, Константин.
Аватара пользователя
Виктор
Основатель Школы
Сообщения: 11335
Зарегистрирован: 14 мар 2002, 07:27
Откуда: Москва
Поблагодарили: 1310 раз

Сообщение Виктор »

А-а-ааааааааа......
Ну, тогда ясно 8O
Крючкотвор
Сообщения: 2409
Зарегистрирован: 10 сен 2004, 15:56
Поблагодарили: 8 раз

Сообщение Крючкотвор »

:oops:


Добавил позже: по неясной причине эта ссылка на конкретное сообщение Olexandr-а выкидывает в начало темы - только сейчас увидел...


Ещё позже: сбой устранён.
С наилучшими пожеланиями, Константин.
А.Смит
Сообщения: 3162
Зарегистрирован: 19 июл 2007, 19:39
Поблагодарили: 34 раза

Сообщение А.Смит »

http://lenta.ru/news/2010/06/01/voznesensky/
Умер Андрей Вознесенский.

НОСТАЛЬГИЯ ПО НАСТОЯЩЕМУ

Я не знаю, как остальные,
но я чувствую жесточайшую
не по прошлому ностальгию —
ностальгию по настоящему.

Будто послушник хочет к господу,
ну а доступ лишь к настоятелю —
так и я умоляю доступа
без посредников к настоящему.

Будто сделал я что-то чуждое,
или даже не я — другие.
Упаду на поляну — чувствую
по живой земле ностальгию.

Нас с тобой никто не расколет.
Но когда тебя обнимаю —
обнимаю с такой тоскою,
будто кто-то тебя отнимает.

Одиночества не искупит
в сад распахнутая столярка.
Я тоскую не по искусству,
задыхаюсь по настоящему.

Когда слышу тирады подленькие
оступившегося товарища,
я ищу не подобья — подлинника,
по нему грущу, настоящему.

Все из пластика, даже рубища.
Надоело жить очерково.
Нас с тобою не будет в будущем,
а церковка...

И когда мне хохочет в рожу
идиотствующая мафия,
говорю: «Идиоты — в прошлом.
В настоящем рост понимания».

Хлещет черная вода из крана,
хлещет рыжая, настоявшаяся,
хлещет ржавая вода из крана.
Я дождусь — пойдет настоящая.

Что прошло, то прошло. К лучшему.
Но прикусываю, как тайну,
ностальгию по-настоящему.
Что настанет. Да не застану.

1976
Olexandr
Сообщения: 182
Зарегистрирован: 18 апр 2007, 07:17

.

Сообщение Olexandr »

"Есть еще на свете силы ада, тайные и темные места. Вечером ходить туда не надо, нас предупреждают неспроста. Всем распахнут город наш овальный, но молите, чтоб судьба спасла вас от Маяковской-Триумфальной в вечер тридцать первого числа.


Мне, признаться, даже интересно — что за точка, Господи прости? Это зауряднейшее место, если в прочий день туда придти. Слева Маяковский, справа «Суши» — никакого явственного зла; но спасайте, братцы, ваши души в вечер тридцать первого числа. Вас там могут разом изувечить, разорвав на пару половин; там кружится всяческая нечисть — то ли шабаш, то ли Хэллоуин! Там для них построили заказник, чтоб бесилась дьявольская рать. То затеют бал, то детский праздник, то нашистов свозят поорать... Местные поляне и древляне думают в испуге: мать честна! Почему у нечисти гулянье только тридцать первого числа? Что они там празднуют, по ходу, скопом, с января до декабря, каждый раз, во всякую погоду, на мороз и солнце несмотря? Нет бы им сойтись толпою плотной, хороводом праздничных элит, — где-нибудь на площади Болотной, как фольклор им, кстати, и велит, — и устроить праздник свой повальный: там и Третьяковка под рукой... Но они хотят на Триумфальной, в этот день, и больше ни в какой.
Врут, что жить в России стало пресно. Страшно жить на новом вираже. Даже говорить про это место в обществе не принято уже. Вот Шевчук решил по крайней мере разузнать, какая там байда, и спросил открыто при премьере, почему нельзя ходить туда. Замер зал. Премьер поправил галстук. У него задергалась щека. Он при этом так перепугался, что забыл про имя Шевчука. Все вокруг лишились аппетита. Спрашивает Юра: «Что за жесть, почему нельзя туда пойти-то?» Тот в ответ: «Простите, кто вы есть?». Все смотреть боялись друг на друга, даже воздух в зале стал зловещ, — потому что дальше от испуга он понес неслыханную вещь, но уже не мог остановиться, выглядя при этом все лютей: «Может быть, там детская больница? Для чего смущать больных детей? Или, может, дачник едет с дачи, хмурый, в прорезиненном плаще?». (Это он от стресса, не иначе. Дачников там нету вообще). После он — от злобы, от испуга ль, хоть крепка нервишками ЧеКа, — начал про коксующийся уголь, чем расстроил даже Шевчука. Что же там за ужас аморальный, что за апокалипсис финальный, если лидер наш национальный, нации отборный матерьял, при упоминанье Триумфальной самообладанье потерял?
Если ж вы решитесь в это время выдвинуться к точке роковой, — что там с вами сделают со всеми? Например, приложат головой, или руку в двух местах сломают, чтоб прогулочный не мучил зуд, или просто за ухо поймают и в участок на ночь увезут, и продержат типа до рассвета — не за то, что совесть нечиста, а как раз за самое за это. Не ходите в темные места. Я б сказал, от храбрости икая и слезой невольной морося, что и вся страна у нас такая...
Но не вся, товарищи, не вся".
Дмитрий Быков
IWill
Сообщения: 272
Зарегистрирован: 3 ноя 2006, 22:32
Благодарил (а): 1 раз
Контактная информация:

Re: .

Сообщение IWill »

Olexandr писал(а):"..."
Дмитрий Быков?
А.Смит
Сообщения: 3162
Зарегистрирован: 19 июл 2007, 19:39
Поблагодарили: 34 раза

Сообщение А.Смит »

Ну, конечно, это Быков! :D
экий талант!
La gente esta muy loca
IWill
Сообщения: 272
Зарегистрирован: 3 ноя 2006, 22:32
Благодарил (а): 1 раз
Контактная информация:

Сообщение IWill »

А.Смит писал(а):http://lenta.ru/news/2010/06/01/voznesensky/
Умер Андрей Вознесенский.
Эпоха.
---

ПЕСНЯ АКЫНА

Не славы и не коровы,
не тяжкой короны земной -
пошли мне, Господь, второго, -
чтоб вытянул петь со мной!

Прошу не любви ворованной,
не славы, не орденов -
пошли мне, Господь, второго, -
чтоб не был так одинок.

Чтоб было с кем пасоваться,
аукаться через степь,
для сердца, не для оваций,
на два голоса спеть!

Чтоб кто-нибудь меня понял,
не часто, ну, хоть разок,
из раненых губ моих поднял
царапнутый пулей рожок.

И пусть мой напарник певчий,
забыв, что мы сила вдвоем,
меня, побледнев от соперничества,
прирежет за общим столом.

Прости ему. Пусть до гроба
одиночеством окружен.
Пошли ему, Бог, второго -
такого, как я и как он

1971
---

(Из поэмы "Оза", по мотивам Эдгара По)

В час отлива возле чайной
я лежал в ночи печальной,
говорил друзьям об Озе и величьи бытия.
Но внезапно чёрный ворон
примешался к разговорам,
вспыхнув синими очами,
он сказал:
"А на фига?!"

Я вскричал: "Мне жаль вас, птица,
человеком вам родиться б,
счастье высшее - трудиться,
полпланеты раскроя..."
Он сказал: "А на фига?!"

"Будешь ты великий ментор,
бог машин, экспериментов,
будешь бронзой монументов
знаменит во все края..."
Он сказал: "А на фига?!"

"Уничтожив олигархов,
ты настроишь агрегатов,
демократией заменишь
короля и холуя..."
Он сказал: "А на . . . ?!"

Я сказал: "А хочешь - будешь
спать в заброшенной избушке,
утром пальчики девичьи
будут класть на губы вишни,
глушь такая, что не слышна
ни хвала и ни хула..."
Он ответил: "Все - мура,
раб стандарта, царь природы,
ты свободен без свободы,
ты летишь в автомашине,
но машина - без руля...
Оза, Роза ли, стервоза -
как скучны метаморфозы,
в ящик рано или поздно...
Жизнь была - а на фига?!"

Как сказать ему, подонку,
что живём не чтоб подохнуть, -
чтоб губами тронуть чудо
поцелуя и ручья!

Чудо жить - необъяснимо.
Кто не жил - что спорить с ними?!

Можно бы - да на фига?

1964
---

ПРАВИЛА ПОВЕДЕНИЯ ЗА СТОЛОМ

Уважьте пальцы пирогом,
в солонку курицу макая,
но умоляю об одном -
не трожьте музыку руками!

Нашарьте огурец со дна
и стан справасидящей дамы,
даже под током провода -
но музыку нельзя руками.

Она с душою наравне.
Берите трешницы с рублями,
но даже вымытыми не
хватайте музыку руками.

И прогрессист и супостат,
мы материалисты с вами,
но музыка - иной субстант,
где не губами, а устами...

Руками ешьте даже суп,
но с музыкой - беда такая!
Чтоб вам не оторвало рук,
не трожьте музыку руками.
А.Смит
Сообщения: 3162
Зарегистрирован: 19 июл 2007, 19:39
Поблагодарили: 34 раза

Сообщение А.Смит »

Наверно будет так:

Как только боль отхлынет,
Очнусь щекой на вспаханной меже.
Земля парит, и снег на ней полыньей…
И ясность ощущения: уже?...

Здесь мир другой, здесь нет врага и боли…
Край пашни оглядел, почуял легкий звон –
В осенний лес уводит прочь от поля
Тропа между деревьев выше крон.

Вот странно! Что за сила поднимает
Меня по ней, и я почти бегу,
И растворяет красота, и обнимает…

Обрывист сон. Но я опять смогу.
Винни-Пух и все-все-все
Сообщения: 1524
Зарегистрирован: 5 дек 2009, 14:02
Благодарил (а): 39 раз
Поблагодарили: 186 раз

Сообщение Винни-Пух и все-все-все »

Август
Как обещало, не обманывая,
Проникло солнце утром рано
Косою полосой шафрановою
От занавеси до дивана.

Оно покрыло жаркой охрою
Соседний лес, дома поселка,
Мою постель, подушку мокрую,
И край стены за книжной полкой.

Я вспомнил, по какому поводу
Слегка увлажнена подушка.
Мне снилось, что ко мне на проводы
Шли по лесу вы друг за дружкой.

Вы шли толпою, врозь и парами,
Вдруг кто-то вспомнил, что сегодня
Шестое августа по старому,
Преображение Господне.

Обыкновенно свет без пламени
Исходит в этот день с Фавора,
И осень, ясная, как знаменье,
К себе приковывает взоры.

И вы прошли сквозь мелкий, нищенский,
Нагой, трепещущий ольшаник
В имбирно-красный лес кладбищенский,
Горевший, как печатный пряник.

С притихшими его вершинами
Соседствовало небо важно,
И голосами петушиными
Перекликалась даль протяжно.

В лесу казенной землемершею
Стояла смерть среди погоста,
Смотря в лицо мое умершее,
Чтоб вырыть яму мне по росту.

Был всеми ощутим физически
Спокойный голос чей-то рядом.
То прежний голос мой провидческий
Звучал, не тронутый распадом:

«Прощай, лазурь преображенская
И золото второго Спаса
Смягчи последней лаской женскою
Мне горечь рокового часа.

Прощайте, годы безвременщины,
Простимся, бездне унижений
Бросающая вызов женщина!
Я — поле твоего сражения.

Прощай, размах крыла расправленный,
Полета вольное упорство,
И образ мира, в слове явленный,
И творчество, и чудотворство».
Борис Пастернак

Окно

При луне, когда косую крышу
лижет металлический пожар,
из окна случайного я слышу
сладкий и пронзительный удар
музыки, и чувствую, как холод
счастия мне душу обдает,
кем-то ослепительно расколот
лунный мрак, и медленно в полет
собираюсь, вынимая руки
из карманов, трепещу, лечу,
но в окне мгновенно гаснут звуки,
и меня спокойно по плечу
хлопает прохожий: «Вы забыли,-
говорит,- летать запрещено».
И, застыв, в венце из лунной пыли,
я гляжу на смолкшее окно.
***
Как часто, как часто я в поезде скором
сидел и дивился плывущим просторам
и льнул ко стеклу холодеющим лбом!..
И мимо широких рокочущих окон
свивался и таял за локоном локон
летучего дыма, и столб за столбом
проскакивал мимо, порыв прерывая
взмывающих нитей, и даль полевая
блаженно вращалась в бреду голубом.

И часто я видел такие закаты,
что поезд, казалось, взбегает на скаты
крутых огневых облаков и по ним
спускается плавно, взвивается снова
в багряный огонь из огня золотого,—
и с поездом вместе по кручам цветным
столбы пролетают в восторге заката,
и черные струны взмывают крылато,
и ангелом реет сиреневый дым.
***
Пускай все горестней и глуше
уходит мир в стальные сны...
Мы здесь одни, и наши души
одной весной убелены.

И вместе, вместе, и навеки,
построим мир - незримый, наш;
я в нем создал леса и реки,
ты звезды и цветы создашь.

И в этот век огня и гнева
мы будем жить в веках иных -
в прохладах моего напева,
в долинах ландышей твоих.

И только внуки наших внуков -
мой стих весенний полюбя -
сквозь тень и свет воздушных звуков
увидят - белую - тебя...
***
Катится небо, дыша и блистая...
Вот он - дар Божий, бери не бери!
Вот она - воля, босая, простая,
холод и золото звонкой зари!

Тень моя резкая - тень исполина.
Сочные стебли хрустят под ступней.
В воздухе звон. Розовеет равнина.
Каждый цветок - словно месяц дневной.

Вот она - воля, босая, простая!
Пух облаков на рассветной кайме...
И, как во тьме лебединая стая,
ясные думы восходят в уме.

Боже! Воистину мир Твой чудесен!
Молча, собрав полевую росу,
сердце мое, сердце, полное песен,
не расплескав, до Тебя донесу...
***
Памяти друга

В той чаще, где тысяча ягод
краснели, как точки огня,
мы двое играли; он на год,
лишь на год был старше меня.

Игру нам виденья внушали
из пестрых, воинственных книг,
и сказочно сосны шуршали,
и мир был душист и велик.

Мы выросли... Годы настали
борьбы, и позора, и мук.
Однажды мне тихо сказали:
"Убит он, веселый твой друг..."

Хоть проще все было, суровей,
играл он все в ту же игру.
Мне помнится: каплями крови
краснела брусника в бору.
Владимир Набоков

Канун купалы

Не туман белеет в темной роще,
Ходит в темной роще Богоматерь,
По зеленым взгорьям, по долинам
Собирает к ночи Божьи травы.
Только вечер им остался сроку,
Да и то уж солнце на исходе:
Застят ели черной хвоей запад,
Золотой иконостас заката.
Уж в долинах сыро, пали тени,
Уж луга синеют, пали росы,
Пахнет под росою медуница,
Золотой венец по роще светит.
Как туман, бела ее одежда,
Голубые очи точно звезды.
Соберет она цветы и травы
И снесет их к Божьему престолу.
Скоро ночь - им только ночь осталась,
А наутро срежут их косами,
А не срежут - солнце сгубит зноем.
Так и скажет сыну Богоматерь:
«Погляди, возлюбленное чадо,
Как земля цвела и красовалась!
Да недолог век земным утехам:
В мире Смерть, она и Жизнью правит».
Но Христос ей молвит: «Мать! не солнце,
Только землю тьма ночная кроет:
Смерть не семя губит, а срезает
Лишь цветы от семени земного.
И земное семя не иссякнет.
Скосит Смерть - Любовь опять посеет.
Радуйся, Любимая! Ты будешь
Утешаться до скончанья века!»
Иван Бунин
Аватара пользователя
Виктор
Основатель Школы
Сообщения: 11335
Зарегистрирован: 14 мар 2002, 07:27
Откуда: Москва
Поблагодарили: 1310 раз

Сообщение Виктор »

Мы все — одни. И нам еще не скоро —
усталый снег полозьями елозить.
Колокола Успенского собора
облизывают губы на морозе.
Тишайший день, а нам еще не светит
впрягать собак и мчаться до оврага.
Вселенские, детдомовские дети,
Мы — все одни. Мы все — одна ватага.
О, санки, нежно смазанные жиром
домашних птиц, украденных в Сочельник!
Позволь прижаться льготным пассажиром
к твоей спине, сопливый соплеменник!
Овраг — мне друг, но истина — в валюте
свалявшейся, насиженной метели.
Мы одиноки потому, что в люди
другие звери выйти не успели.
Колокола, небесные подранки,
лакают облака. Еще не скоро —
на плечи брать зареванные санки
и приходить к Успенскому собору.

2041 год

На премьере, в блокадном Нью-Йорке,
в свете грустной победы над злом —
черный Бродский сбегает с галерки,
отбиваясь галерным веслом.

Он поет про гудзонские волны,
про княжну. (Про какую княжну?)
И облезлые воют валторны
на фанерную в дырках луну.

И ему подпевает, фальшивя,
в високосном последнем ряду,
однорукий фарфоровый Шива —
старший прапорщик из Катманду:
"У меня на ладони синица —
тяжелей рукояти клинка…"

…Будто это Гамзатову снится,
что летят журавли табака.
И багровые струи кумыса
переполнили жизнь до краев.

И ничейная бабочка смысла
заползает под сердце мое.

***
Бахыту Кенжееву
Над Марсовым полем — звезды керосиновый свет,
защитная охра, потертый вишневый вельвет.
Идешь и не плачешь, не плачешь, не плачешь, не пла…
…из холода, солода и привозного тепла.

Еще Инженерного — дынный не виден фасад,
и жизнь одинока, и это она — наугад
меня выбирала, копаясь в кошачьем мешке,
без всяческих выгод, не зная об этом стишке.

Когтистая музыка, книжное перевранье,
попробуйте, твари, отклеить меня от нее!
Попробуйте звукопись, летопись, львиные рвы,
салат Эрмитажа, селедочный отблеск Невы!

Нас может быть трое на Марсовом поле: пастух,
и мячик футбольный, в кустах испускающий дух.
Забытый, забитый — в чужие ворота, и тот,
который звезду над воинственным полем пасет.

Петром привезенный, с Кенжеевым накоротке,
пастух-африканец, сжимающий пряник в руке.

На Марсовом поле — трофейный горчит шоколад,
и смерть — одинока, и это она — наугад,
ко мне прикоснулась, и больше не тронула, нет.
А лишь погасила звезды керосиновый свет.
Александр Кабанов

Снова битый, вползаю в логово
И досаду лишь тем гашу:
Богу — богово, лоху — лохово,
Я ведь лишнего не прошу.
Обуздать не сумевший времени,
Не седок я и не герой…
Но порою звезда прозрения
Над моею горит норой.

Постскриптум

Тот коридор серо-коричневый,
Он в бесконечность уводил.
Я брел с на лямках рукавичками,
Как будто в детство угодил.

А угодил-то я в безвременье,
В "тоннель", ведущий на Тот свет.
Свет впереди быть должен, верил я.
Свет должен быть… А света нет!

Есть наверху плафоны тусклые,
Свечных не ярче фонарей,
Да выжимки из света узкие
В щелях бесчисленных дверей.

Коль были люди там, так вышли бы:
Мол, чье потеряно дитя?!.
Я шел, сырыми рукавичками
Две черных черточки чертя.

Этаж небесной канцелярии,
И впрямь, небесной, хоть и хмур,
Там ангелы, видать, наяривали
На кнопках всех клавиатур.

Все прегрешения суммируя,
Писать хотели ИТОГО…
Ах, чья там, чья, молитва смирная
Дошла, пробилась до Него?

И я летел обратно кубарем,
Как будто пендель дат под зад.
Очнулся: где я? и откуда я?..
Вон бабы голые лежат…

А я привязан: руки-ноженьки…
И нет ни стеклышка, ни ножичка…
Распят, распят на твердом ложе я…
И тоже голый весь, о Боже, я!..

Смекнув, что я не в женской бане —
Так медицински пахнет тут!.. —
Трещала шея, но зубами
Я развязал одну из пут.

И сразу левою рукою
Полез проверить: вот он, друг!
Но длинный… длинный… Что такое?
Сперва — восторг, и ужас — вдруг!

И, заслоня меня от света,
Зеленый вдруг возник халат.
Сказала женщина: "Катетер!..
И как ты отвязался, гад?!.".

А я вопил: "Связали, суки!.." —
"Да ты лягался тут, как конь!..
Ну, развяжу, пожалуй, руки,
Ты только капельниц не тронь…".

И шевельнуться нет уж силы…
Я прошипел чуть слышно: "Пить…" —
"А на хрен пить тебе, красивый,
Ведь ты ж хотел себя убить?".

Но все ж дала. Глотал и плакал я.
И жил я, жизни не хотя….

Вновь рукавички те же, с лямками,
Бреду, две черточки чертя…
И тьма клубится окаянная,
И никакой надежды нет…

Но впереди… нет, не сияние,
Но свет, чуть видимый, но — свет…
Александр Казанцев
Аватара пользователя
Виктор
Основатель Школы
Сообщения: 11335
Зарегистрирован: 14 мар 2002, 07:27
Откуда: Москва
Поблагодарили: 1310 раз

Сообщение Виктор »

Я забыла, что надо краситься,
Я природная, как озон.
Море пенится, море ластится,
Море в явь обращает сон.

Я в коротеньком сарафанчике,
Это нечего отрицать.
Что за взгляды мне дарят мальчики!
А я старше их лет на "дцать".

Я - веселая, не угрюмая,
Привкус персика на губе.
Я не думаю, я не думаю,
Я не думаю о тебе!

***
Уходите в море корабли.
Оставляйте в дымке города.
Ты уже давно живешь вдали -
С тем, с кем были как огонь-вода.

Ты уже с другими - как вода,
А они с тобою - как огонь.
Ты уже однажды навсегда
Поместила море на ладонь.

Виновата в этом только ты,
Что погасли все до одного.
Ведь огонь, он супротив воды
Ничего не может, ничего!

Захлестни любого, утоли,
Напои, как вечная вода.
Уходите в море, корабли.
Оставляйте в дымке города.

***
Над кипятком ладони грея,
Немножко, лето, подожди.
От одиночества зверея
Идут осенние дожди.
Они мне капают, что любят,
И первый дождь, и дождь другой.
И третий дождь под корень рубит
Мой относительный покой.

Он говорит: "Иди скорее!
Я так соскучился... Иди..."
От одиночества зверея,
Идут осенние дожди.
И я распахиваю двери,
И капли жадные ловлю.
Я никому из них не верю,
Хотя по-своему люблю.

Зачем мне перепады эти? -
То еле-еле, то внахлест!
Они мне застят все на свете! -
Все - от земли до самых звезд!
И хоть кричи, хоть не кричи я,
Они прикинутся судьбой,
Хотя больны неизлечимо
Собой, собой, собой, собой...

***
Навсегда отдавши
В прошлое, не трогай
Нежно провожавший
Прямо до порога
Этот снег парчовый,
Мягкий, опьянелый,
Этот пол в столовой
До безумья белый,
Этот синий свитер
К белому идущий...
Мы с тобою квиты,
Никого не ждущий...

***
Музыкант на трубе
Просит мелочь так страстно!
И тоска по тебе
Заполняет пространство.
Как удушливый смог,
Облепляющий щеки...
И любовь между строк,
Заслонившая строки,
Заслонившая тех,
Кем живу и болею,
И единственный грех
Оправдать не сумею:
Я меняюсь, в судьбе
Лишь одно постоянство -
Что тоска по тебе
Заполняет пространство.
Елена Исаева
Ответить