Стихи [каталог в первом сообщении]

"Отовсюду обо всем или мировой экран", - как говорил Бендер о своих снах.
доцент Авас
Сообщения: 780
Зарегистрирован: 16 дек 2009, 12:10
Благодарил (а): 132 раза
Поблагодарили: 29 раз

Сообщение доцент Авас »

Жил-был йог,
Жил да был...
И вдруг помер.
Вот это номер! :?
Винни-Пух и все-все-все
Сообщения: 1524
Зарегистрирован: 5 дек 2009, 14:02
Благодарил (а): 39 раз
Поблагодарили: 186 раз

Сообщение Винни-Пух и все-все-все »

Дураки, дураки, дураки без числа,
Всех родов, величин и сортов,
Точно всех их судьба на заказ создала,
Взяв казённый подряд дураков.
Если был бы я царь, я б построил им дом
И открыл в нём дурацкий музей,
Разместивши их всех по чинам за стеклом
В назиданье державе моей.
Надсон С.Я. :lol:
СерйогА
Сообщения: 472
Зарегистрирован: 6 янв 2011, 20:41
Откуда: Москва
Благодарил (а): 416 раз
Поблагодарили: 137 раз

Сообщение СерйогА »

Нашёл стих в детской книге "Папина Азбука"- автор Марк Шварц:
Эти удивительные йоги
Бантиком завязывают ноги.
Могут на гвоздях железных спать,
Могут шпаги острые глотать...
Только одного не может йог,
Проглотить сосиску - поперёк! :lol:
Аватара пользователя
Виктор
Основатель Школы
Сообщения: 11335
Зарегистрирован: 14 мар 2002, 07:27
Откуда: Москва
Поблагодарили: 1310 раз

Сообщение Виктор »

Геннадий Чернецкий

Гроза над морем восточнее Гурзуфа

Когда накатывало с копотью
И конденсировалось, капая –
Едва увертывался, походя
Смешно отмахиваясь шляпою.
Однако туча не мерещилась.
Не доходившая до берега,
Она раскалывалась трещиной,
Подобной огненному дереву.
И ливень, волнами и окнами
Поигрывая одинаково,
Вдруг, Адаларами разомкнутый,
Ерошил шкуру Аю-Дагову.
И клокотал, и богохульствовал –
Вначале вял, но в нетерпении
Заколотившийся в конвульсиях –
И воду вспарывал и вспенивал.
Он начинался в акватории,
Терялся где-то за экватором,
И бредил звуками, которые
Из этих судорог выхватывал.
Однако сушу не задействовал,
Одержан прихотью капризною.
Лишь макинтош намок одесную,
Да шляпа несколько забрызгана.

Александр Чернов

Явление 1975 года


Я сам себе устроил отпуск,
и вот уже вторые сутки
с меня не спрашивают пропуск
в международный лагерь «Спутник».

Там два жлоба стоят на страже
и на дорогу смотрят строго
один из них другого старше,
хотя и выпили немного.

А я шатаюсь полуголый
по пляжам знойного Гурзуфа,
замедленный, как полугодье,
и в горле - сухо.

Но вот на узком переходе
из мира плоского в объемный
навстречу мне Базиль и Подя
бредут с похмелья, как в потемках.

Иллюзион провинциальный:
в тумане тракторно-мазутном
Базиль ворует машинально
арбуз у «Зубра».

Трещит подкорочная мякоть,
чернеют семечки на скибках,
а мы, в пельменной кинув якорь,
кисляк молдавский пьем навскидку.

И не предскажет Нострадамус,
что предстоит нам четверть века
свободу чувствовать, как данность
вина, арбуза, чебурека...

Новый Свет

Мы накроем стол под густым орехом,
под инжиром и алычой,
заряжусь твоим изумрудным смехом,
положу ладонь на плечо.

Из волос легко извлеку расческу
и без музыки заведусь.
А тебе к лицу летний дождь в полоску,
двум арбузикам средь медуз.

Но, когда умолкнет на всю катушку
двор загадочный, как этруск,
я приставлю к уху пустую кружку:
- Расскажи о море, моллюск.

Там, в дыре озоновой в атмосфере -
и павлиний глаз, и пыльца,
и на зыбком зеркале, и на зебре
отпечатки пальцев Творца.

Шаровая молния лопнет рядом,
словно электрический скат,
а «Мускат» окажется виноградом,
или скрипочкой - музыкант.

Павел Чистилин

Вечер в Бахчисарае


Лай собак утих за минаретами,
И, струясь прохладой через край,
Скалы крася алыми отсветами
Вечер затопил Бахчисарай.
В небе над ущельем сизо-синим
Нить зари кровава и туга.
Пахнет старым садом, пахнет дымом
Над огнем вечерним очага.
Призраки легенд, преданий, былей –
В силуэтах спутанных ветвей…
Горстью золотисто-рыжей пыли
Гаснет осень в кронах тополей.
Камениста узкая дорога.
Тишину не будит звон подков.
Лунный свет от ханского порога
Перекинут через звездный ров.

Борис Чичибабин

Судакские элегии


I.
Когда мы устанем от пыли и прозы,
Пожалуй, поедем в Судак.
Какие огромные белые розы
Там светят в садах.

Деревня – жаровня. А что там акаций!
Каменья, маслины, осот…
Кто станет от солнца степей домогаться
Надменных красот?

Был некогда город алчбы и торговли
Со стражей у гордых ворот,
Но где его стены и где его кровли?
И где его род?

Лишь дикой природы пустынный кусочек,
Смолистый и выжженный край.
От судей и зодчих остался песочек –
Лежи загорай.

Чу, скачут дельфины! Вот бестии. Ух ты,
Как пляшут! А кто ж музыкант?
То розовым заревом в синие бухты
Смеется закат.

На лицах собачек, лохматых и добрых.
Веселый и мирный оскал,
И щелкают травы на каменных ребрах
У скаредных скал.

А под вечер ласточки вьются на мысе
И пахнет полынь, как печаль.
Там чертовы кручи, там грозные выси
И кроткая даль.

Мать-Вечность царит над нагим побережьем,
И солью горчит на устах,
И дремлет на скалах, с которых приезжим
Сорваться - пустяк.

Одним лишь изъяном там жребий плачевен
И нервы катают желвак:
В том нищем краю не хватает харчевен
И с книгами – швах.

На скалах узорный оплот генуэзцев,
Тишайшее море у ног,
Да только в том месте я долго наесться,
Голодный, не мог.

А все ж, отвергая житейскую нехоть –
Такой уж я сроду чудак, -
Отвечу, как спросят: «Куда нам поехать?» –
«Езжайте в Судак».

II.
Настой на снах в пустынном Судаке…
Мне с той землей не быть накоротке,
она любима, но не богоданна.
Алчак-Кая, Солхат, Бахчисарай…
Я понял там, чем стал Господен рай
после изгнанья Евы и Адама.

Как непристойно Крыму без татар.
Шашлычных углей лакомый угар,
заросших кладбищ надписи резные,
облезлый ослик, движущий арбу,
верблюжесть гор, с кустами на горбу,
и все кругом – такая не Россия.

Я проходил по выжженным степям
и припадал к возвышенным стопам
кремнистых чудищ, див кудлатоспинных.
Везде, как воздух, чудился Восток –
пастух без стада светел и жесток,
одетый в рвань, но с посохом в рубинах.

Который раз, не ведая зачем,
я поднимался лесом на Перчем,
где прах мечей в скупые недра вложен,
где с высоты Георгия монах
смотрел на горы в складках и тенях
что рисовал Максимильян Волошин.

Буддийский поп, украинский паныч,
в Москве француз, во Франции москвич,
на стержне жизни мастер на все руки,
он свил гнездо в трагическом Крыму,
чтоб днем и ночью сердце рвал ему
стоперстый вопль окаменелой муки.

На облаках бы – в синий Коктебель,
да у меня в России колыбель,
и не дано родиться по заказу,
и не пойму, хотя и не кляну,
зачем я эту горькую страну
ношу в крови, как сладкую заразу?

О, нет беды кромешней и черней,
когда надежда сыплется с корней
в соленый сахар мраморных расселин,
и только сердцу снится по утрам
угрюмый мыс, как бы индийский храм,
слетающий в голубизну и зелень…

Когда, устав от жизни деловой,
упав на стол дурною головой,
забьюсь с питвой в какой-нибудь клоповник,
да озарит печаль моих поэм
полынный свет, покинутый Эдем,
над синим морем розовый шиповник.

III.
Восточный Крым, чья синь седа,
а сень смолиста, -
нас, точно в храм, влекло сюда
красе молиться.

Я знал, влюбленный в кудри трав,
в колосьев блестки,
что в ссоре с радостью не прав
Иосиф Бродский.

Но разве знали ты и я
в своей печали,
что космос от небытия
собой спасали?

Мы в море бросили пятак, -
оно - не дура ж, -
чтоб нам вернуться бы в Судак,
в старинный Сурож.

О сколько окликов и лиц
нам незнакомых,
у здешней зелени, у птиц,
у насекомых!..

Росли пахучие кусты
и реял парус
у края памяти, где ты
со мной венчалась.

Доверясь общему родству,
постиг, прозрев, я,
что свет не склонен к воровству,
не лгут деревья.

Все пело любящим хвалу,
и, словно грезясь,
венчая башнями скалу
чернелась крепость…

А помнишь, помнишь: той порой
за солнцем следом
мы шли под Соколом-горой
над Новым Светом?

А помнишь, помнишь: тайный скит,
приют жар-птицын,
где в золотых бродильнях спит
колдун Голицын?

Да, было доброе винцо,
лилось рекою.
Я целовал тебя в лицо –
я пил другое…

В разбойной бухте, там, где стык
двух скал ребристых,
тебя чуть было не настиг
сердечный приступ.

Но для воскресших смерти нет,
а жизнь без края –
лишь вечный зов, да вечный свет,
да ширь морская!

Она колышется у ног,
а берег чуден,
и то, что видим, лишь намек
на то, что чуем.

И, взмыв над каменной грядой,
изжив бескрылость,
привету вечности родной
душа раскрылась.
1974, 1982
IrFi
Сообщения: 9
Зарегистрирован: 16 сен 2010, 16:35
Откуда: Крым, Севастополь

Сообщение IrFi »

А вот еще, Виктор Сергеевич, стихи М.Волошина

Надеяться на чудо смысла нет...
Все чудеса рождаются внутри!
Ты в свою душу взглядом посмотри -
И сразу там найдешь на все ответ... ;-)

Любовью к Крыму коль душа полна,
То восхищенье гарантировано нам!
Его с любимыми мы делим пополам -
Не смоет это крымская волна...

Вино в бокале, солнца яркий луч -
Воспоминание... И даже снежный день
Не охладит твой пыл, чтоб стало лень
Увидеть Кара-даг и в море туч...

Все таки удивительное место Крым, поистине "богом любимый уголок", у нас в Севастополе вот-вот миндаль зацветет...
Аватара пользователя
Виктор
Основатель Школы
Сообщения: 11335
Зарегистрирован: 14 мар 2002, 07:27
Откуда: Москва
Поблагодарили: 1310 раз

Сообщение Виктор »

Не травите душу! :cry:
Аватара пользователя
Виктор
Основатель Школы
Сообщения: 11335
Зарегистрирован: 14 мар 2002, 07:27
Откуда: Москва
Поблагодарили: 1310 раз

Сообщение Виктор »

Олег Чухонцев

Закрытие сезона
Descriptio


В третью ночь полнолуния задул из степи муссон,
курортный сезон окончен, и шелест приморских листьев,
выжженных за лето до фольги, напоминает звон,
не знаешь, благовест за окном или высвист рецидивистов.
Впрочем, духом нищая, грош ли прятать последний: с пустым чулком
и спать спокойней, чем на купонах, Таврия там, Таврида –
дальше, чем Гзак с Кончаком, туманность с Кучмой и Кравчуком.
Очнешься – в складках бегущих штор птица ли, пиэрида…
Утро как утро, словом, и даже с видом на море, кроме того,
что вид обезлюдевший человечней. Вздумаешь прогуляться –
о, ничего и сказать не скажешь, только и скажешь: о! –
глаза привычно поняв горе с видением Чертова пальца –
Там, над Северным перевалом. Бедный Восточный Крым:
ларьки открыты еще, но редки, на пляже два-три варяга.
Катер с рыбой пришвартовался, жовто-блакитный дым
по водам стелется за кормой в сторону Кара-Дага.
Надо б и нам черноморской килькой свой осквернить язык,
мадеры выпить на берегу, скинувшись с первым встречным,
или с татарином здешним, полою обмахивающим шашлык,
знакомые косточки перемыть и помолчать о вечном.
…Пусто, как пусто в конце сезона, но столько вокруг теней
и так небесный этот пейзаж отчетливо застит зримый.
Не удивлюсь, если в Мертвой бухте зеленого зеленей
вода взбурлит и скала всплывет невидимой субмариной.
И судорога пробежит по холмам и в камне очнется тот,
жерло вулкана сравнивший с храмом, визионер и стоик.
Что ж он увидит с Кучук-Енишара: этот ковчег пустот,
прибитый к берегу Дом Поэта, террасу и врытый столик?
Осень все-таки, да и хлопотно, сразу же стынет чай,
зато вино холодит и греет разом. Смотритель дома
любит поговорить с гостями, жена его невзначай
роняет, вам не подлить, смущаясь нечаянности приема.
Он теософ и, конечно, мистик как бы по должности, ну а ей
квадратных хлопцев водить по дому, грудь заколовши брошью,
это ли жизнь! Но какое дело до питерских москалей
качкам заезжим и незалежным этрускам из Запорожья?
Раньше ведь как: порубают, скажем, в Горловке уголек,
а если породой не завалило, в Крым поезжай путевкой,
здесь и культура, не все ж коптиться весь профсоюзный срок,
к солнцу поворачиваясь блекнущей татуировкой.
Ныне шахтер, как письменник, редок, нынче другой народ,
по части экономической больше или же уголовной,
едут проветриться или скрыться, Львиная бухта, грот –
это все их свободная зона или режим условный.
Я не люблю засиженных мест в смысле громких имен
или высоколобых задниц, - их обожают снобы, -
любое место, по мне, достойно, чьим небом ты окормлен,
но этот залив с потухшим вулканом я все-таки чту особо.
Здесь и наш брат, где ни плюнешь – каждый не планерист, так врун,
а все туда же – парят в химерах, по-своему, но похоже:
вон Саша с Мишей соображают, Рейн молчит, как валун.
На нос кепарь натянув, у моря соображает тоже.
А тех, кого нет и в помине, тех мы помянем своим вином,
свиток отплывших, увы, так длинен, что не окинешь зараз,
он тянется, пенясь и размываясь, туда, за мыс Меганом,
откуда за нами уже вернется обещанный черный парус.
Многое видно с этой веранды. Меж тем на бесчинный сбор
с массива скал пресловутый профиль косит неподъемным взглядом,
и все замолкают внезапно… Кеклик стоит в седловине гор
не двигаясь. И тишина стоит как главное что-то рядом.
Послеполуденное равновесие. Деятельный столбняк.
У Дома творчества бродят козы, на кортах стучит элита,
«альфа-ромео» летит по парку, распугивая собак,
белая с темными стеклами: знак начальника и бандита.
Надо, наверное, долго молчать, чтобы заговорить
не словами, а дикими звуками, вскриками смысла,
хрустом выгоревшей полыни или травы по имени сныть,
в поленницу сложенными лежаками, когда первая мгла зависла.
Подзадержавшись за five o’clock’ом, солнце за Легинер
уходит к Старому Крыму по старой легионерской дороге.
Надо и нам спуститься на землю, придерживаясь за размер
как за перила, каждой стопой чувствуя ватные ноги.
Луч в облаках пробивает брешь над Сюрю-Кая,
и взбитый воздух исполосован вроде наполеона –
не императора я имею в виду, а торт – бледно-розовые края
ползут аргиллитами к мыльному брюху, простите за рифму, Хамелеона.
Незабвенное время суток. Океанический марш-бросок
волн ионийских, я слышу их, слышу гекзаметрическое анданте.
Вон из воды Поженян выходит. И с усов его на песок
капли Понта падают. Он стоит как осколок выбитого десанта.
Кто тут мертвый, а кто живой? перед кем держать ответ?
Смотришь в сумерки и не видишь, свои ли, чужие лица:
и этот берег, и дом с верандой – плацдарм, которого нет.
И запах молодости и йода – все уже заграница.
Хрен разберешь, що це за краина, что это за страна,
вечер темнее, чем ночь, и в парке хоть глаз коли вечерами.
Над электрическим ожерельем Орджоникидзе луна
встает из моря, гребя дорожкой, как где-то на Мичигане.
Все здесь смешалось, греки и скифы, восток и запад – дуга
меркнет по горизонту, и скоро море сольется с сушей.
ночь развернет проекцию мира, ближние берега
в дальние вдвинутся, размыкая время. Постой, послушай.
О чем жалеть? ни этого моря не удержать в горсти,
ни века отмеренного, по капле струящегося сквозь пальцы.
И вообще, если хочешь что-то поймать, сперва отпусти,
В Китае говаривают – наверно, поэты везде китайцы.
Впору и нам от своих мокрушников в черный уйти затвор.
С полночи в заполночь дионисийская бродит как хмель стихия.
Какая разница, кто гуляет, не рэкетир, так вор.
А здесь как обморок тишина. Безмолвие. Исихия.
Все наше смертное – бред и морок, если б не этот мост,
мерцающий запредельным светом, где под стрелой повисли
водные знаки, жвачные знаки, полный зверинец звезд.
пестующий и несущий нас на мысленном коромысле.
Что остается? Махнуть рукою лету, весло вонзить
и вытянув с наслажденьем ноги что еще? хорошо бы
тихо отчалить от сих пределов и приостановить
свое членство в этой действительности и чтобы
если не лермонтовский дуб то хотя бы клен
есенинский, а если не клен, то хотя бы тополь
жесткий такой, на бомжа похожий, сипел сквозь сон
о чем-нибудь уму непостижимом фольгою хлопал
и чтобы подруга твоя лежала рядом с тобой
а за окном дуропляс какой-то свистел без цели
и картаво море ворочало галькой береговой
намывая в подкорку ему сагу о Коктебеле.

Геннадий Шалюгин

Пожар в горах

Опадают страницы черные
Обгорелых небесных книг,
Будто хищные клювы воронов
Посягнули на Божий лик.

Рев пожарного птеродактиля
Разрывает подбрюшье туч.
Камни падают в ритме дактиля
В закипающий горный ключ.

Великаны сосновой рати
Мечут искры, на небо злы.
Дышит жаром пожара кратер
Раскаленной в огне Яйлы.

У Массандры украли воры
Зелень кедров и охру стен.
Затаился в тревоге город,
Обреченный на дымный плен.

Вечерами в кровавом мареве
Заплутав, журавли кричат...
Это крылья, огнем ужалены,
Их несут по дороге в ад...

Ласпи

Бухта Ласпи, берег сказки,
Бухта Ласпи, мыс Айя.
Половодье синей краски
Да тропинка, как змея.

Волны - вечные качели –
Машут белым пояском,
Ветер вяжет можжевельник
И дубы морским узлом.

День назад шальная сила
Одолела вялый штиль:
Валуны волна валила,
Растирала гальку в пыль.

Все прошло, и сохнет в глотке
Пограничный окрик: стой!
Воздух крепок, словно водки
Можжевеловый настой.

Зной эпохи мезозоя,
Янтари горячих спин...
Обрамляет зелень хвои
Тайны гротов и глубин.

Бухта Ласпи, призрак счастья,
Бухта Ласпи, мыс Айя...
Как русалка в синих пастах
Уплыла судьба моя...

Мангуп-Кале

Почти невидим контур ран,
Зашитых иглами столетий.
Не блещет сталью ятаган,
И не свистят витые плети.

На коже ссадины времен,
Сухи фаланги, как уступы,
И кольца старых оборон
На пальцах мертвого Мангупа.

На них покосы и кусты,
Над ними марево обманов.
Окаменев, торчат персты
Ушедших в землю великанов.

Под ними рушились мосты,
Ломался меч и блекло злато,
И христианские кресты
Слепили очи супостатам.

Но где улыбка гордых губ,
Что расцвела на готских лицах?
Был Богом вознесен Мангуп
Над смирным Крымом, как десница.

И вот - забвение и прах...
Лишь совы смотрят исподлобья
На тень в ореховых кустах,
Где караимские надгробья.

Жгут археологи огонь,
Но славе готской не вернуться...
Ждет подаяния ладонь –
Мангупа каменная шуйца.

Влада Швец

Дом в Феодосии

Запах роз и грецкого ореха
И немного мяты и сосны.
Трели засекреченного смеха
Из сырой садовой глубины.

Улица под арками акаций
Полукругом, за угол и вниз,
Хитрая, зовущая купаться,
Хоботом вдыхающая бриз.

Холодок, повеявший по взгорью –
И опять жары паучий клей –
Улица, крадущаяся к морю,
Уведет доверчивых детей.

Паруса взметнула бригантина,
За кормой остался Меганом…
Снится дом на склоне Карантина:
Грядка мяты сохнет под окном,

Солнце, прожигающее кроны,
На столе расставило снопы.
Запахи под крышей раскаленной -
Чайных роз и пыльной скорлупы.

Заметки из Коктебеля

Москва - Феодосия - двадцать вагонов,
Покрытых слезами российского лета,
Сверкающих в радуге стекол оконных
И в чьих-то глазах изумрудного цвета.

Попутчицам пухлым немного за двадцать -
Мешают чаек алюминиевой ложкой -
Им дай только повод до колик смеяться,
Толкая друг друга упругою ножкой.

В просторах купе никуда не укрыться
От ласки невольной, от близости детской,
И можно случайно смертельно влюбиться,
И можно утешиться водкой соседской

И с легкой душою отдаться качанью
Голов, рюкзаков, длинноногих студентов,
Святых проводниц, предлагающих чаю,
Немых и печальных торговых агентов...

Москва - Феодосия - поезд надежды...
Страна трудовая проносится мимо...
Мы выйдем в Архиповке, скинем одежды
И скроемся в бухтах Восточного Крыма

И вскоре покроемся коркой румяной,
Проникнемся горько-соленою влагой
И трав пересушенных запахом пряным,
И тайным свечением скал Кара-Дага,

Погладим ладошками друга-вулкана
По склону, поросшему гривою львиной,
Подсмотрим ныряние смелых бакланов
И спустимся к берегу в бухте Гравийной,

Наивных бычков погоняем незлобно,
Потом, наглядевшись подводных сюжетов,
Всплывем и повиснем, медузам подобно,
В кристалле прогретого жидкого света, -

И в нем растворяться начнем понемногу
И станем скоплением солнечных бликов...
Но рыбка доверчиво цапнет за ногу -
И чайки взлетят, потревожены криком.

Мы будем на миг смущены укушеньем,
Но детская паника в прошлое канет,
Как только приляжем, ища утешенья,
На черные жгучие, зрелые камни -

А в них - сердоликов печные оконца,
Хрустальные звезды, зеленые глазки -
Забрать их с собою - завянут без солнца
И зимних штормов освежающей ласки.

Мы лучше напишем с десяток пейзажей,
Все кобальты жадно подвергнув разбою,
Морскою водой разбавляя гуаши
И кисти макая в набеги прибоя.

И с миром в душе и усталостью в теле
Пойдем, прикрывая сгоревшие плечи,
Поев домламы в чайхане Коктебеля,
Валяться в тени на дерюжках овечьих...

Лежишь, а соблазн розовеющей плоти
Гуляет вокруг, изгибаясь лениво,
И бродят по берегу громкие тети:
«Самса, пахлава, охлажденное пиво,

Копченый судак, пироги с курагою...»
А возле кафе на приморском бульваре
Оранжевый плов предается покою,
Лоснясь в казанка вулканическом жаре,

И хрупкий старик в белоснежном хитоне
Половнички лавы кладет на тарелки,
А рядышком дремлет подвязанный пони,
И время почти что не трогает стрелки...

Но все-таки гаснут холмы золотые,
И вечер ложится на теплые крыши,
Ласкаются к пристани яхты пустые,
И чаек сменяют летучие мыши,

Арбат коктебельский огни зажигает,
Текучей толпой заполняется густо,
И пони плетется, прохожих лягая,
И всюду в кустах продается искусство:

Кораллы на нитках, сухие букеты,
Фигурки котов из раскрашенной глины,
Из лунного камня кресты и браслеты,
На шелковых шалях цветы и марины,

Светильники в виде чертей пустотелых,
Лаванда от моли, любви и бессонницы,
Ломти тортов, от жары переспелых,
И колокольчиков целые звонницы...

А возле кабинок за подписью «БИО»
Скрипка с гитарою слух услаждают...
Рискнуть и попробовать местное пиво?...
А может, попить у Волошина чаю?..

А может, поверить в Таро или Руны -
Присесть возле свечки пропитой гадалки...
А там, в темноте, из поверхности лунной
Отважно выходят нагие русалки -

И груди у каждой «как два олененка»,
Что между лилий намокших пасутся,
Кожа их - влажная звездная пленка -
Эти уж точно домой не вернутся -

В желтую бледность подвальных редакций,
В холод сырых подмосковных перронов,
Гром социально-общественных акций
И тишину своих кресельных тронов.

И нам бы остаться в одном из поселков,
Которые пахнут с утра пирожками
И в трепетном зеркале черного шелка
Мерцают всю ночь золотыми мальками,

Но двадцать вагонов уходят обратно,
Призывно крича, словно птицы России -
Осталось вином утешаться мускатно
И августа ждать, как прихода Мессии.
IrFi
Сообщения: 9
Зарегистрирован: 16 сен 2010, 16:35
Откуда: Крым, Севастополь

Сообщение IrFi »

А в прошлом году, в конце января, мы с друзьями сделали "забег выходного дня" по такой программе: из Севастополя до Никиты, погуляли по ботаническому саду, а оттуда через Большой каньон поднялись на Ай-Петри, покатались на лыжах и санках, ну прямо из весны - в зиму. Правда, спускались обратно через Соколиное (Бахчисарайский район) и очень пожалели об этом, сплошной гололед, "Нива" друзей пару раз сползала с горного серпантина. Ну, зато впечатлений море. В эти выходные опять собираемся по этому же маршруту, только сначала на Ай-Петри, а затем в Никиту. Я, Виктор Сергеевич, специально подсыпаю Вам "соль на рану". А вдруг рана (ну в смысле - родина) так поманит, что приедете и семинар в Крыму проведете... Правда, к сожалению скоро до Крымских красот добраться будет все сложнее и сложнее, "частная собственность" заборы та крепости возводит...
Аватара пользователя
Виктор
Основатель Школы
Сообщения: 11335
Зарегистрирован: 14 мар 2002, 07:27
Откуда: Москва
Поблагодарили: 1310 раз

Сообщение Виктор »

Н-да...
Это называется сыпать соль на раны с особым цинизмом... :D
IrFi
Сообщения: 9
Зарегистрирован: 16 сен 2010, 16:35
Откуда: Крым, Севастополь

Сообщение IrFi »

Вам, Виктор Сергеевич, "соль на рану," а мне - "бальзам на душу" эта Ваша подборка замечательных стихов о Крыме...
А как же классик наш великий?

Пушкин А.С.

Прекрасны вы, брега Тавриды,
Когда вас видишь с корабля
При свете утренней Киприды,
Как вас впервой увидел я;
Вы мне предстали в блеске брачном:
На небе синем и прозрачном
Сияли груды ваших гор,
Долин, деревьев, сел узор
Разостлан был передо мною.
А там, меж хижинок татар...
Какой во мне проснулся жар!
Какой волшебною тоскою
Стеснялась пламенная грудь!
Но, муза! прошлое забудь.
Какие б чувства ни таились
Тоща во мне — теперь их нет:
Они прошли иль изменились...
Мир вам, тревоги прошлых лет!
В ту пору мне казались нужны
Пустыни, волн края жемчужны,
И моря шум, и груды скал,
И гордой девы идеал,
И безыменные страданья...
Другие дни, другие сны;
Смирились вы, моей весны
Высокопарные мечтанья,
И в поэтический бокал
Воды я много подмешал.

***
Таков ли был я, расцветая?
Скажи, фонтан Бахчисарая!
Такие ль мысли мне на ум
Навел твой бесконечный шум,
Когда безмолвно пред тобою
Зарему я воображал...
Средь пышных, опустелых зал,
Спустя три года, вслед за мною,
Скитаясь в той же стороне,
Онегин вспомнил обо мне.
<1825-1830>

А эти строчки, ну точно про Вас...

На облаках бы – в синий Коктебель,
да у меня в России колыбель,
и не дано родиться по заказу,
и не пойму, хотя и не кляну
зачем я эту горькую страну
ношу в крови, как сладкую заразу?
Аватара пользователя
Виктор
Основатель Школы
Сообщения: 11335
Зарегистрирован: 14 мар 2002, 07:27
Откуда: Москва
Поблагодарили: 1310 раз

Сообщение Виктор »

Классики - ладно.
А Вы заметили что я ставлю стихи и авторов, которых - за малым исключением - никто и не знает?
Аватара пользователя
Виктор
Основатель Школы
Сообщения: 11335
Зарегистрирован: 14 мар 2002, 07:27
Откуда: Москва
Поблагодарили: 1310 раз

Сообщение Виктор »

Георгий Шенгели

Лес темной дремой лег в отеках гор,
В ветвях сгущая терпкий запах дуба.
С прогалины гляжу, как надо мною
Гигантским глобусом встает гора.
А подо мной размытые долины
В извилинах, как обнаженный мозг,
И бронзовых костяки земли
Вплавляются в индиговое море.
Втыкая палку в подвижную осыпь,
Взбираюсь по уклону. Рвется сердце,
И мускулы усталых ног немеют,
И сотрясается, клокоча, грудь.
Вот весь внизу простерся полуостров.
Синеет бледная волна Азова,
И серым паром за тончайшей Стрелкой
Курится и колеблется Сиваш.
А впереди прибоем крутолобым
Застыли каменистые хребты,
Все выше, все синее встали, взмыли, -
Прилив гранита, возмятенный солнцем,
А солнце, истекая кровью чермной,
Нещадные удары за ударом
Стремит в меня, в утесы, в море, в небо,
А я уже воздвигся на вершине,
Охваченной сияющим простором, -
И только малые подошвы ног
Меня еще с землей соединяют.
И странный гул клубится в тишине:
Не шум лесной, не мерный посвист ветра, -
Как бы земля в пространстве громыхает,
Гигантским в небе проносясь ядром,
Иль это Бог в престольной мастерской
Небесных сфер маховики вращает.
И руки простираются крестом,
И на руках как бы стигматы зреют,
И как орган плывет медовым гудом
Всколебленная вера и любовь…
И я повелеваю Кара-Дагу
Подвинуться и ввергнуться в волну.
1918

***
Где-нибудь – белый, на белой скале –
Крохотный домик в Еникале…

Город в две улицы узким балконом
Выпятился над проливом зеленым;

Степь с трех сторон, а с четвертой простор:
Ветер и зыбь, Киммерийский Босфор.

Здесь доживают в безмолвьи суровом
Площадь в булыжнике средневековом,

Замок турецкий и греческий храм,
И – старики… Хорошо бы и нам

Выискать белый, в проулке дремливом
Крохотный домик над рыжим обрывом,

Стол под широким поставить окном,
Лампу зеленым покрыть колпаком,

Наглухо на ночь закладывать ставни,
Слушать норд-оста мотив стародавний,

Старые книги неспешно листать,
И о Несбывшемся вновь поминать:

Очень подходит к томительной теме
Медленное - по-еникальски – время…
1950

***
Ай, хорошо! Я на три километра
Заплыл. Лежу, качаясь не спине.
По животу скользит прохлада ветра,
Плечам тепло в полуденной воде.
Двумерен мир. Обрыв Камыш-Буруна
Сам по себе синеет вдалеке,
И у ресниц вплотную тает шхуна,
Как леденец - в алмазном кипятке.

***
Дождь провел крылом прохладным
По горбатым переулкам,
В белых кадках олеандры
Освежая на лету,
И уже за Южной бухтой,
Над слободкой Корабельной,
Точно орденская лента,
В небе радуга легла.
И уже бегут к бульварам
Мичмана и лейтенанты
В белоснежных недотрогах –
В непорочных кителях;
Мы же, люди пожилые, –
Я и адмирал Унковский, –
Мудро курим на балконе,
Подливая в кофе ром.
20.I.1946

***
Ночь. Выхожу на шпору волнореза.
До берега – верста. Ревет норд-ост
И в гулком небе, черном, как железо,
Ресницы рвет у близоруких звезд.
1954
Аватара пользователя
Виктор
Основатель Школы
Сообщения: 11335
Зарегистрирован: 14 мар 2002, 07:27
Откуда: Москва
Поблагодарили: 1310 раз

Сообщение Виктор »

Сергей Шервинский

Корки за окно! – и пахнет дыней
Пыль купе, пока стоим в степи.
И тоска с акациями в тыне
Былым зноем станцию слепит.

Час и час еще, но от Джанкоя
К югу мчат глаза, и нет покоя,
И о том, что море там царит,
У подножья гравий говорит.

И уже среди степей упрямых
К морю слева радостная дрожь
Громыхает стрелками у самых
С жаркой бронзы сброшенных одеж.

Бриться поспеши на итальянской,
А побрившись, бросишься в упор
Смыть свой север пеной океанской
Солнцем, золотящим помидор.

Здесь не место горестям и страху
Все иным покажется окрест,
Лишь затреплет белую рубаху
С волнореза брызжущий зюйд-вест.

И казна родосского пирата,
Коль сравнить, не так уж велика
Рядом с кистью мокрого муската,
Богоданной за три пятака.

***
В общем Ялта вся похожа чем-то
На романсы Блейхмана. И все ж
Ялта – самый настоящий жемчуг,
Вставленный в купеческую брошь.

Странно-милы улицы к Массандре,
Сладко-сухи кипарис и кедр,
И обильно пахнет олеандром
С летней сцены рвущийся концерт.

Где грохочет радугами пена,
Вестница веселых летних бурь,
Туфлей тычет знаменитый тенор
Из качалки в вечную лазурь.

Были в Ялте и свои кумиры:
Там, косясь на Запад и Восток,
Богатейших из земных эмиров
Вывел свой сомнительный чертог.

А под ним сорокалетний Чехов
От недуга прячась по весне,
Мутной сетью горечи и смеха
Моросил сквозь тонкое пенсне.

Наша Ялта… Огоньки базара
С виноградом, шашлыком и тьмой.
Я в тот вечер на фелюгу старой
Отбыл в Феодосию, домой,

Поручив тебя автомобилю,
Ветру, ночи, юности, судьбе…
Мчась из мест, где кратко мы любили,
В край эдемский, горестный тебе…

Бахчисарай. Тридцатые годы

1.
Хорошо среди чужого края,
Отпустив по степи паровоз,
В тишине, вблизи Бахчисарая,
Разломить созревший абрикос.

Улица слепая с духом хлеба
Льет в ладони горную слезу.
Олеандром вечереет небо
Через двухсотлетнюю лозу.

В тополевой тьме необычайно
Барабан гремит, скрипит струна,
И за той решетчатою тайной
Ночь грустит, гаремом пленена.

2.
Пыль и ласточки в покоях ханских,
А разводы масляной мазни
С тусклотою люстр венецианских
Театральной ветоши сродни.

Странно, что из этих комнат ломких,
Залюбясь с царицей он тайком,
Руси всей Таврический Потемкин
Угрожал ленивым чубуком.

3.
Тишина. Жаровни. Шапки. Четки.
В тень ореха, бел, как минарет,
Старец в белоснежной сел обмотке,
Аравийской памятью согрет.

Длинных платьев очередь к фонтану,
В синь и пыль потупленный загар,
Медь кувшина над девичьим станом.
Горы мела. Карасубазар.

4.
Ты еще, старик, блажен:
спишь на тюфяке просаленном
между глинобитных стен
в городе, водой прославленном.

Рядом шорох по камням
Детской беготни обветренной
Зноем треплет твой сафьян, -
На кострах узор серебряный.

На топчан не ляжет пыль
Суетами человеческими,
Где, задумавшись, Халил
Молча медлит над обрезками.

А на рваном голубом
Фоне, к извести приколотом,
Проплывает Ноев дом
Кисеей, прошитой золотом.

Мир тебе, Аджу-Халил,
Ты с художеством ремесленным
Девяносто лет проплыл
В том ковчеге многовесленном.
Аватара пользователя
Виктор
Основатель Школы
Сообщения: 11335
Зарегистрирован: 14 мар 2002, 07:27
Откуда: Москва
Поблагодарили: 1310 раз

Сообщение Виктор »

Людмила Шершнева

Форосский храм

Там,
где весны цветастый полог
Шумит и шелестит под ветром,
Где день,
как век,
жесток и долог
И век – одно мгновенье света.
Там,
где сирень лиловым глазом
В распахнутое небо целит,
Где семь крестов сияют разом
Над церковкой…
Да кто оценит?!
Там, где обрыв,
где моря шорох,
Где волны выше гор в зените,
Где юбок тонких пышный ворох,
Как пена моря –
Извините!
Весь этот обморок и морок,
Весь этот мир в полдневной лени
Непредсказуем, слишком дорог,
Как ты пред Богом на коленях.
Зачем весь мир – театр бесслезный?
Зачем идет игра без правил?
Зачем беспечной, несерьезной,
Ты Душу мне мою оставил.
Она мне руки обжигает,
Она горит и не сгорает,
И там, где свет утра мерцает,
В прохладном воздухе витает.
Рукой взмахнешь…
Качнет крылами она в ответ
И воспарит.
Как ангел,
что кружит над нами
И друг от друга
Нас хранит.
Аватара пользователя
Виктор
Основатель Школы
Сообщения: 11335
Зарегистрирован: 14 мар 2002, 07:27
Откуда: Москва
Поблагодарили: 1310 раз

Сообщение Виктор »

Игорь Шимановский

Дачи над Феодосией, на горе Тепе-Оба

Полумертвый, заброшенный город.
Днем и ночью поют соловьи.
Лишь дождинки стекают за ворот,
На глаза и на губы твои.

Мы несем, чуть дыша, отовсюду
В кружева узких троп без конца,
В даль лесную, в полынное чудо
Наши души и наши сердца.

В эти горы Восточного Крыма,
В яркий сгусток мерцающих лет
Вплел изгнанник Иерусалима
Первозданный, божественный свет.

Разнотравье в полуденном зное.
Тишина, да кизил с ковылем.
Только сосны изогнутым строем
Смотрят вниз, в голубой окоем.

Там волна черноморская пенит
Век за веком чужое бытье…
Красоту ничего не заменит,
И сегодня все это – твое.
IrFi
Сообщения: 9
Зарегистрирован: 16 сен 2010, 16:35
Откуда: Крым, Севастополь

Сообщение IrFi »

Да, действительно, авторы не на слуху... Но удивительная штука, каждое стихотворение - душа автора, его радость и грусть, мечта и реальность, боль и надежда...В них яркие поэтические образы, которые не требуют расшифровки, в этих строках какое-то сильное эмоциональное воздействие, возможно из-за их простоты и правдивости...Спасибо, Вам, большущее!
Аватара пользователя
Виктор
Основатель Школы
Сообщения: 11335
Зарегистрирован: 14 мар 2002, 07:27
Откуда: Москва
Поблагодарили: 1310 раз

Сообщение Виктор »

Большущее Вам пожалуйста! :D
Профессор Дуб
Сообщения: 610
Зарегистрирован: 22 ноя 2010, 07:24

Сообщение Профессор Дуб »

В. Туркин

Пусть не сразу об этом в стихах запоют,
Не сегодня, не завтра –
когда-то
Кто-нибудь из солдат, уцелевших
в бою,
Сложит песню о мёртвых солдатах.
Сложит песню о тех, кто остался лежать,
Не опознан ни кем, не оплакан,
Кто свалился за шаг, до того рубежа,
За которым кончалась атака.
Из горящих траншей, под огнём
и свинцом,
Адресов не оставив в конверте,
Гимнастёрки рванув,
плюнув смерти в лицо,
Прорывались ребята в бессмертье.
В скольких окнах в те дни не гасили огни,
В скольких избах сидели у окон:
- Может, живы они? Не придут ли они?
Не вернутся ль они издалёка?.. –
Нет! Пурга замела в чистом поле
следы,
Воле мёртвых снега не подвластны…

Нам не встретить их больше – живых,
молодых, -
Одноклассников и одноклассниц.
Гильзы звонкие вмёрзли в дорожный
песок…
Пулемётные ленты да каски…
Несмолкающим хором живых голосов
Выйдут к людям легенды и сказки.
Выйдут песни о тех, кто остался лежать,
Не опознан никем, не оплакан,
Кто свалился за шаг до того рубежа,
За которым кончалась атака.
Аватара пользователя
Виктор
Основатель Школы
Сообщения: 11335
Зарегистрирован: 14 мар 2002, 07:27
Откуда: Москва
Поблагодарили: 1310 раз

Сообщение Виктор »

Андрей Ширяев

Крым. Перезрелая айва
луной на узловатой ветке,
густое пиво и креветки,
и дождь, начавшийся едва –
по теплым листьям, по столу
в пустой решетчатой беседке –
за каплей капля - по банкетке,
с весны ютящейся в углу,
по георгинам;
и горим, и погружаемся руками
в тот, расходящийся кругами,
горячий, сокровенный Крым.
Азов тревожен. Облака –
твой храм из пурпура и злата;
и над полоскою заката
легко летящая рука рисует жест,
рождает сон, вселенной звука правит Верди,
и в небе - вечен, невесом –
дождю и солнцу в унисон
твой профиль на кипящей тверди.

***
Сестра моя, для каждого из нас
уже случилось нечто, безвозвратно,
и медленные пчелы аккуратно
последний собирают мёд.
Парнас оскудевает жизнью, музы немы.
В беседах вымирающей богемы
такая лень, так монолитен зной
с утра до крика полуночной птицы,
что, как улитке, хочется укрыться
в непрочное жилище за спиной.
Покойно привалившись к валуну
я жду веками, превращаясь в глыбу.
Ты мне покажешь красную луну
чуть выше мира. Я скажу: спасибо.
И жуткий дар пытаясь отворить
ладонями и сердцем, в укоризне
опять приду к тому, что в этой жизни
всё мерится способностью дарить
и принимать дары. Сестра, незримо
войди в меня, останься, оживи
в моих стихах на побережье Крыма.
Луна светла. Ни слова о любви.

Николай Ширяев

К Симфи

Не взлетели ласточка и вяхирь.
Не пошел в зачет Неаполь древний.
Начинался как военный лагерь,
А сегодня стал большой деревней.

Ивы, субтропические клены…
Даже потеряться в нем не страшно.
Несмотря на все микрорайоны
И предместья, он такой домашний.

Этой пылью, падающей свыше,
Пешеходы могут запылиться.
Стынут крыши, ох уж эти крыши
С утлыми правами на столицу.

Стелют плиткой улицы по моде.
Что в ней проку, если разобраться,
Но довольны при любой погоде
Фонари по Пушкинской и Маркса.

Равнодушно, медленно, не споро,
Тихо засыпает жизнь земная.
Не волнуйся, мой усталый город,
Я тебя словами спеленаю.

Я тебя зачислю в недотроги,
Город мой, который под завязку
Подытожил прошлые итоги
И поверил в будущую сказку.

Павел Шкарин

Октябрь. На склонах Чатыр-Дага
Колдует войлочная осень.
На голове слепого мага
Густая облачная проседь.

Какие сны, какие виды
В мозгу у каменного бога?
В нем сердце древнее Тавриды
Забилось мерно и глубоко.

И осторожная природа
Слоится синими веками,
И души умерших народов
Выходят медленно из камня.

И лес, прозябнув после ночи
Трясет отсохшими листами.
Так осень, тема одиночеств,
Листвою время заметает.

Шкипер Арго

До Феодосии дошли под мотором.
Ах, Феодосия:
под черепичною крышею красной
В одеждах из дикого винограда
Стоит старый дом в переулке покатом,
Который сбегает ступенями к морю.

Из темноты, из зелени к солнцу
Распахнута маленькая калитка,
Упругими лапами землю толкая,
Выходит тигренок
и смотрит на море,
Как будто он ждет от него чего-то.

А море блестит равнодушно на солнце,
Ему безразличны кошачие страсти.
Лишь ветру бездумному море подвластно,
И ветер несет ожерелья из пены
На пыльный пустой переулок покатый,
На домик под красною черепицей,
На дикую зелень и хмель винограда,
На шерсть опаленного солнцем тигренка.
Nikeyn
Сообщения: 453
Зарегистрирован: 4 дек 2007, 22:17
Откуда: г. Брест

Стихи

Сообщение Nikeyn »

Ветер розу пришёл проведать
Ароматной красы отведать
Он искал её в сумерках сада
Где же летних аллей отрада!?
-«Что случилось сегодня с кокеткой,
Приморозил октябрь ветки!?
Холод тело твоё изранил -
Почерневший бутон оставил.
Разбудить тебя не пытаюсь
Лепестком живым украшаюсь
Пронесу его над землёю,
И туманом зимы укрою
Уроню с куста белый иней,
Растопчу в ночи тёмно синей.
Размешаю краски дыханьем,
Упиваясь сладким прощаньем.
День укроет тебя тёплым снегом
Время раны излечит - бегом.
И росою ты не напьёшься,
Льдинкой колкою поперхнёшься…
До весны я тобой не увижусь,
Дай к тебе я сейчас приближусь!
Обниму на прощанье крепко
Душу держит мороз цепко

Душа вздрогнула улетела,
Грудь страдалицы - опустела…»

Роза с ветром молча прощалась,
Только тень от красы осталась.
Роман Артман
It has all been very interesting
Ответить