Стихи [каталог в первом сообщении]

"Отовсюду обо всем или мировой экран", - как говорил Бендер о своих снах.
Профессор Дуб
Сообщения: 610
Зарегистрирован: 22 ноя 2010, 07:24

Сообщение Профессор Дуб »

Потрясающие стихи Поженяна о Севастополе, читал бы и читал.
Специально открыл его сборник 1983г., там севастопольской хроники страниц на 100, скоро буду сутки в поезде, обязательно всё прочитаю.
Профессор Дуб
Сообщения: 610
Зарегистрирован: 22 ноя 2010, 07:24

Сообщение Профессор Дуб »

Григорий Поженян

В ОДЕССЕ.

Я не гость, не приезжий,
Не искатель затей.
Кто ж я? –
Гул побережий,
Соль набухших сетей,
Боль ладоней растертых,
Смутный ропот полей
И летящий над портом
Легкий пух тополей.

Я сюда не с речами,
Не за праздным житьем.
Мне не спится ночами
В сытом доме моем.
Хмель жасмина дурманный
Стал не люб, хоть убей…
Я опять сквозь лиманный
Проползу Хаджибей.
Лягу в жиже дорожной,
Постою у плетня,
И не жаль, что, возможно,
Не узнают меня.

Утро юности, где ты?
Мне тебя не вернуть.
По незримым приметам
Продолжается путь,
Путь суровый и тяжкий
От зимы до весны…
Мы, как нитки в тельняшку,
В нашу жизнь вплетены.
Аватара пользователя
ТАН
Сообщения: 121
Зарегистрирован: 24 авг 2007, 01:32
Благодарил (а): 3 раза
Поблагодарили: 10 раз

Сообщение ТАН »

Малютка жизнь

Я жизнь люблю и умереть боюсь.
Взглянули бы, как я под током бьюсь
И гнусь, как язь в руках у рыболова,
Когда я перевоплощаюсь в слово.

Но я не рыба и не рыболов.
И я из обитателей углов,
Похожий на Раскольникова с виду.
Как скрипку, я держу свою обиду.

Терзай меня - не изменюсь в лице.
Жизнь хороша, особенно в конце,
Хоть под дождем и без гроша в кармане,
Хоть в Судный день - с иголкою в гортани.

А! этот сон! Малютка жизнь, дыши,
Возьми мои последние гроши,
Не отпускай меня вниз головою
В пространство мировое, шаровое!

Портрет

Никого со мною нет.
На стене висит портрет.

По слепым глазам старухи
Ходят мухи,
мухи,
мухи.

Хорошо ли, - говорю, -
Под стеклом твоем в раю?

По щеке сползает муха,
Отвечает мне старуха:

- А тебе в твоем дому
Хорошо ли одному?

***
А все-таки я не истец,
Меня и на земле кормили:
- Налей ему прокисших щец,
Остатки на помойку вылей.

Всему свой срок и свой конец,
А все-таки меня любили:
Одна: - Прощай! - и под венец,
Другая крепко спит в могиле,

А третья у чужих сердец
По малой капле слез и смеха
Берет и складывает эхо,
И я должник, а не истец.

***
Я так давно родился,
Что слышу иногда,
Как надо мной проходит
Студеная вода.
А я лежу на дне речном,
И если песню петь -
С травы начнем, песку зачерпнем
И губ не разомкнем.

Я так давно родился,
Что говорить не могу,
И город мне приснился
На каменном берегу.
А я лежу на дне речном
И вижу из воды
Далекий свет, высокий дом,
Зеленый луч звезды.

Я так давно родился,
Что если ты придешь
И руку положишь мне на глаза,
То это будет ложь,
А я тебя удержать не могу,
И если ты уйдешь
И я за тобой не пойду, как слепой,
То это будет ложь.
Арсений Тарковский
alexborgia
Сообщения: 159
Зарегистрирован: 4 янв 2011, 00:40
Благодарил (а): 30 раз
Поблагодарили: 29 раз

Сообщение alexborgia »

Борис Рыжий

А иногда отец мне говорил...


А иногда отец мне говорил,
что видит про утиную охоту
сны с продолженьем: лодка и двустволка.
И озеро, где каждый островок
ему знаком. Он говорил: не видел
я озера такого наяву
прозрачного, какая там охота! —
представь себе... А впрочем, что ты знаешь
про наши про охотничьи дела!

Скучая, я вставал из-за стола
и шел читать какого-нибудь Кафку,
жалеть себя и сочинять стихи
под Бродского, о том, что человек,
конечно, одиночество в квадрате,
нет, в кубе. Или нехотя звонил
замужней дуре, любящей стихи
под Бродского, а заодно меня —
какой-то экзотической любовью.
Прощай, любовь! Прошло десятилетье.
Ты подурнела, я похорошел,
и снов моих ты больше не хозяйка.

Я за отца досматриваю сны:
прозрачным этим озером блуждаю
на лодочке дюралевой с двустволкой,
любовно огибаю камыши,
чучела расставляю, маскируюсь
и жду, и не промахиваюсь, точно
стреляю, что сомнительно для сна.
Что, повторюсь, сомнительно для сна,
но это только сон и не иначе,
я понимаю это до конца.
И всякий раз, не повстречав отца,
я просыпаюсь, оттого что плачу.
Аватара пользователя
Виктор
Основатель Школы
Сообщения: 11335
Зарегистрирован: 14 мар 2002, 07:27
Откуда: Москва
Поблагодарили: 1310 раз

Сообщение Виктор »

Арсений Тарковский

Вечерний, сизокрылый,
Благословенный свет!
Я словно из могилы
Смотрю тебе вослед,

Благодарю за каждый
Глоток воды живой,
В часы последней жажды
Подаренный тобой.

За каждое движенье
Твоих прохладных рук,
За то, что утешенья
Не нахожу вокруг.

За то, что ты надежды
Уводишь, уходя,
И ткань твоей одежды
Из ветра и дождя.

К стихам

Стихи мои, птенцы, наследники,
Душеприказчики, истцы,
Молчальники и собеседники,
Смиренники и гордецы!

Я сам без роду и без племени
И чудом вырос из-под рук,
Едва меня лопата времени
Швырнула на гончарный круг.

Мне вытянули горло длинное,
И выкруглили душу мне,
И обозначили былинные
Цветы и листья на спине,

И я раздвинул жар березовый,
Как заповедал Даниил,
Благословил закат свой розовый
И как пророк заговорил.

Скупой, охряной, неприкаянной
Я долго был землей, а вы
Упали мне на грудь нечаянно
Из клювов птиц, из глаз травы.

Дождь в Тбилиси

Мне твой город нерусский
Все еще незнаком, -
Клен под мелким дождем,
Переулок твой узкий,

Под холодным дождем
Слишком яркие фары,
Бесприютные пары
В переулке твоем,

По крутым тротуарам
Бесконечный подъем.
Затерялся твой дом
В этом городе старом.

Бесконечный подъем,
Бесконечные спуски,
Разговор не по-русски
У меня за плечом.

Сеет дождь из тумана,
Капли падают с крыш.
Ты, наверное, спишь,
В белом спишь, Кетевана?

В переулке твоем
В этот час непогожий
Я - случайный прохожий
Под холодным дождем,

В этот час непогожий,
В час, покорный судьбе,
На тоску по тебе
Чем-то страшно похожий.

Ночной дождь

То были капли дождевые,
Летящие из света в тень.
По воле случая впервые
Мы встретились в ненастный день.

И только радуги в тумане
Вокруг неярких фонарей
Поведали тебе заране
О близости любви моей,

О том, что лето миновало,
Что жизнь тревожна и светла,
И как ты ни жила, но мало,
Так мало на земле жила.

Как слезы, капли дождевые
Светились на лице твоем,
А я еще не знал, какие
Безумства мы переживем.

Я голос твой далекий слышу,
Друг другу нам нельзя помочь,
И дождь всю ночь стучит о крышу,
Как и тогда стучал всю ночь.

Перед листопадом

Все разошлись. На прощанье осталась
Оторопь желтой листвы за окном,
Вот и осталась мне самая малость
Шороха осени в доме моем.

Выпало лето холодной иголкой
Из онемелой руки тишины
И запропало в потемках за полкой,
За штукатуркой мышиной стены.

Если считаться начнем, я не вправе
Даже на этот пожар за окном.
Верно, еще рассыпается гравий
Под осторожным ее каблуком.

Там, в заоконном тревожном покое,
Вне моего бытия и жилья,
В желтом, и синем, и красном - на что ей
Память моя? Что ей память моя?

***
Мне в черный день приснится
Высокая звезда,
Глубокая криница,
Студеная вода
И крестики сирени
В росе у самых глаз.
Но больше нет ступени -
И тени спрячут нас.

И если вышли двое
На волю из тюрьмы,
То это мы с тобою,
Одни на свете мы,
И мы уже не дети,
И разве я не прав,
Когда всего на свете
Светлее твой рукав.

Что с нами ни случится,
В мой самый черный день,
Мне в черный день приснится
Криница и сирень,
И тонкое колечко,
И твой простой наряд,
И на мосту за речкой
Колеса простучат.

Нп свете все проходит,
И даже эта ночь
Проходит и уводит
Тебя из сада прочь.
И разве в нашей власти
Вернуть свою зарю?
На собственное счастье
Я как слепой смотрю.

Эвридика

У человека тело
Одно, как одиночка,
Душе осточертела
Сплошная оболочка
С ушами и глазами
Величиной в пятак
И кожей - шрам на шраме,
Надетой на костяк.

Летит сквозь роговицу
В небесную криницу,
На ледяную спицу,
На птичью колесницу
И слышит сквозь решетку
Живой тюрьмы своей
Лесов и нив трещотку,
Трубу семи морей.

Душе грешно без тела,
Как телу без сорочки, -
Ни помысла, ни дела,
Ни замысла, ни строчки.
Загадка без разгадки:
Кто возвратится вспять,
Сплясав на той площадке,
Где некому плясать?

И снится мне другая
Душа, в другой одежде:
Горит, перебегая
От робости к надежде,
Огнем, как спирт, без тени
Уходит по земле,
На память гроздь сирени
Оставив на столе.

Дитя, беги, не сетуй
Над Эвридикой бедной
И палочкой по свету
Гони свой обруч медный,
Пока хоть в четверть слуха
В ответ на каждый шаг
И весело и сухо
Земля шумит в ушах.

***
И я ниоткуда
Пришел расколоть
Единое чудо
На душу и плоть,

Державу природы
Я должен рассечь
На песню и воды,
На сушу и речь.

И, хлеба земного
Отведав, прийти
В свечении слова
К началу пути.

***
Я врезался в возраст учета
Не сдавшихся возрасту прав,
Как в город из-за поворота
Железнодорожный состав.

Еще я в дымящихся звездах
И чертополохе степей,
И жаркой воронкою воздух
Стекает по коже моей.

Когда отдышаться сначала
Не даст мне мое божество,
Я так отойду от вокзала
Уже без себя самого -

Пойду под уклон за подмогой,
Прямую сгибая в дугу -
И кто я пред этой дорогой?
И чем похвалиться могу?

***
Порой по улице бредешь -
Нахлынет вдруг невесть откуда
И по спине пройдет, как дрожь,
Бессмысленная жажда чуда.

Не то чтоб встал кентавр какой
У магазина под часами,
Не то чтоб на Серпуховской
Открылось море с парусами,

Не то чтоб захотеть - и ввысь
Кометой взвиться над Москвою, -
Нет, ты попробуй-ка пройдись
На полвершка над мостовою,

Когда комета не взвилась,
И это назови удачей.
Жаль, у пространств иная связь
И времена живут иначе.

На белом свете чуда нет,
Есть только ожиданье чуда.
На том и держится поэт,
Что эта жажда ниоткуда.

Она ждала тебя сто лет,
Под фонарем изнемогая,
Ты ею дорожи, поэт,
Она - твоя Серпуховская,

Твой город, и твоя земля,
И невзлетевшая комета,
И даже парус корабля,
Сто лет как сгинувший со света.

Затем и на земле живем,
Работает и узнаем
Друг друга по ее приметам,
Что ей придется стать стихом,
Когда и ты рожден поэтом.

***
Мне опостылели слова, слова, слова,
Я больше не могу превозносить права
На речь разумную, когда всю ночь о крышу
В отрепьях, как вдова, колотится листва.
Оказывается, я просто плохо слышу,
И неразборчива ночная речь вдовства.
Меж нами есть родство. Меж нами нет родства.
И если я твержу деревьям сумасшедшим,
Что у меня в росе по локоть рукава,
То, кроме стона, им уже ответить нечем.

***

Мы шли босые, злые,
И, как под снег ракита,
Ложилась мать-Россия
Под конские копыта.

Стояли мы у стенки,
Где холодом тянуло,
Выкатывая зенки,
Смотрели прямо в дуло.

Кто знает щучье слово,
Чтоб из земли солдата
Не подымали снова,
Убитого когда-то?
Винни-Пух и все-все-все
Сообщения: 1524
Зарегистрирован: 5 дек 2009, 14:02
Благодарил (а): 39 раз
Поблагодарили: 186 раз

Сообщение Винни-Пух и все-все-все »

(Друзья, пожалуйста, не воспримите мои слова как умничанье или снобизм, но у кого будет возможность/время/желание - почитайте что-нибудь из Гете в подлиннике, чтобы удивиться, какой это был гений и красавец. Любой перевод, самый лучший - немножко другое).

Гете

Душа мира
Перевод С.Соловьева

Рассейтесь вы везде под небосклоном,
Святой покинув пир,
Несите жизнь, прорвавшись к дальним зонам,
И наполняйте мир!

Вы божьим сном парите меж звездами,
Где без конца простор,
И средь пространств, усеянных лучами,
Блестит ваш дружный хор.

Несетесь вы, всесильные кометы,
Чтоб в высях потонуть,
И в лабиринт, где солнце и планеты,
Врезается ваш путь.

К бесформенным образованьям льнете,
Играя и творя,
Все сущее в размеренном полете
Навек животворя.

Вы в воздухе подвижном ткете щедро
Изменчивый убор,
И камню вы, в его проникнув недра,
Даете твердость форм.

И рвется все в божественной отваге
Себя перерасти;
В пылинке - жизнь, и зыбь бесплодной влаги
Готова зацвести.

И мчитесь вы, любовью вытесняя
Сырого мрака чад;
В красе разнообразной дали рая
Уж рдеют и горят.

Чтоб видеть свет, уже снует на воле
Всех тварей пестрота;
Вы в восхищенье на счастливом поле,
Как первая чета.

И гасит пламя безграничной жажды
Любви взаимной взгляд.
Пусть жизнь от целого приемлет каждый
И вновь - к нему назад.

Бог и баядера
Перевод А.К.Толстого

Индийская легенда

Магадев, земли владыка,
К нам в шестой нисходит раз,
Чтоб от мала до велика
Самому изведать нас;
Хочет в странствованье трудном
Скорбь и радость испытать,
Чтоб судьею правосудным
Нас карать и награждать.

Он, путником город обшедши усталым,
Могучих проникнув, прислушавшись к малым,
Выходит в предместье свой путь продолжать.

Вот стоит под воротами,
В шелк и в кольца убрана,
С насурмленными бровями,
Дева падшая одна.
"Здравствуй, дева!" - "Гость, не в меру
Честь в привете мне твоем!"
"Кто же ты?" - "Я баядера,
И любви ты видишь дом!"

Гремучие бубны привычной рукою,
Кружась, потрясает она над собою
И, стан изгибая, обходит кругом.

И, ласкаясь, увлекает
Незнакомца на порог:
"Лишь войди, и засияет
Эта хата, как чертог;
Ноги я твои омою,
Дам приют от солнца стрел,
Освежу и успокою,
Ты устал и изомлел!"

И мнимым страданьям она помогает,
Бессмертный с улыбкою все примечает,
Он чистую душу в упадшей прозрел.

Как с рабынею, сурово
Обращается он с ней,
Но она, откинув ковы,
Все покорней и нежней,
И невольно, в жажде вящей
Унизительных услуг,
Чует страсти настоящей
Возрастающий недуг.

Но ведатель глубей и высей вселенной,
Пытуя, проводит ее постепенно
Чрез негу, и страх, и терзания мук.

Он касается устами
Расписных ее ланит -
И нежданными слезами
Лик наемницы облит;
Пала ниц в сердечной боли,
И не надо ей даров,
И для пляски нету воли,
И для речи нету слов.

Но солнце заходит, и мрак наступает,
Убранное ложе чету принимает,
И ночь опустила над ними покров.

На заре, в волненье странном,
Пробудившись ото сна,
Гостя мертвым, бездыханным
Видит с ужасом она.
Плач напрасный! Крик бесплодный!
Совершился рока суд,
И брамины труп холодный
К яме огненной несут.

И слышит она погребальное пенье,
И рвется, и делит толпу в исступленье...
"Кто ты? Чего хочешь, безумная, тут?"

С воплем ринулась на землю
Пред возлюбленным своим:
"Я супруга прах объемлю,
Я хочу погибнуть с ним!
Красота ли неземная
Станет пеплом и золой?
Он был мой в лобзаньях рая,
Он и в смерти будет мой!"

Но стих раздается священного хора:
"Несем мы к могиле, несем без разбора
И старость и юность с ее красотой!

Ты ж ученью Брамы веруй:
Мужем не был он твоим,
Ты зовешься баядерой,
И не связана ты с ним.
Только женам овдовелым
Честь сожженья суждена,
Только тень идет за телом,
А за мужем лишь жена.

Раздайтеся, трубы, кимвалы, гремите,
Вы в пламени юношу, боги, примите,
Примите к себе от последнего сна!"

Так, ее страданья множа,
Хор безжалостно поет,
И на лютой смерти ложе,
В ярый огнь, она падет;
Но из пламенного зева
Бог поднялся, невредим,
И в его объятьях дева
К небесам взлетает с ним.

Раскаянье грешных любимо богами,
Заблудших детей огневыми руками
Благие возносят к чертогам своим.

Благожелателям
Перевод. О.Чухонцева

У поэтов нет секретов,
А воздержанных поэтов
Не найти и днем с огнем;
То, чего не скажем прозой,—
То само собой «под розой»
Мы — друзьям своим — сболтнем.

Где ты жил и где ты вырос,
Что ты выстрадал и вынес,
Им — забава и досуг;
Откровенья и намеки,
Совершенства и пороки —
Только в песнях сходят с рук.

Шарлотте фон Штейн
Перевод В.Левика

О, зачем твоей высокой властью
Будущее видеть нам дано
И не верить ни любви, ни счастью,
Как бы ни сияло нам оно!
О судьба, к чему нам дар суровый
Обнажать до глубины сердца
И сквозь все случайные покровы
Постигать друг друга до конца!

Сколько их, кто, в темноте блуждая,
Без надежд, без цели ищут путь,
И не могут, о судьбе гадая,
В собственное сердце заглянуть,
И ликуют, чуть проникнет скудно
Луч далекой радости в окно.
Только нам прельщаться безрассудно
Обоюдным счастьем не дано.
Не дано, лишь сна боясь дурного,
Наяву счастливым грезить сном,
Одному не понимать другого
И любить мечту свою в другом.

Счастлив тот, кто предан снам летящим,
Счастлив, кто предвиденья лишен,-
Мир его видений с настоящим,
С будущим и прошлым соглашен.
Что же нам судьба определила?
Чем, скажи, ты связана со мной?
Ах, когда-то - как давно то было!-
Ты сестрой была мне иль женой,
Знала все, что в сердце мной таимо,
Каждую изведала черту,
Все прочла, что миру в нем незримо,
Мысль мою ловила на лету,
Жар кипящей крови охлаждала,
Возвращала в бурю мне покой,
К новой жизни сердце возрождала,
Прикоснувшись ангельской рукой.
И легко, в волшебно-сладких путах,
Дни текли, как вдохновенный стих.
О, блаженна память о минутах,
О часах у милых ног твоих,
Когда я, в глубоком умиленье,
Обновленный, пил живой бальзам,
Сердцем сердца чувствовал биенье
И глазами отвечал глазам!

И теперь одно воспоминанье
Нам сердца смятенные живит,
Ибо в прошлом - истины дыханье,
В настоящем - только боль обид.
И живем неполной жизнью оба,
Нас печалит самый светлый час.
Счастье, что судьбы коварной злоба -
Изменить не может нас!

Вступительное сетование
Перевод. Б. Заходера

Как странно мне читать глазами
Свой лепет, смолкнувший в былом...
А тут еще из дома в дом
Броди за беглыми листками!

Что в жизни разделял, бывало,
Далекий, долгий переход —
Идя к читателю, попало
В один и тот же переплет...

Но прекрати пустые речи,
Сдавай-ка томик свой в печать:
Наш мир — клубок противоречий,
Тебе за них не отвечать!

***

(Сегодня, 10 февраля, - день рождения Бориса Пастернака)

Рассвет

Ты значил все в моей судьбе.
Потом пришла война, разруха,
И долго-долго о тебе
Ни слуху не было, ни духу.
И через много-много лет
Твой голос вновь меня встревожил.
Всю ночь читал я твой завет
И как от обморока ожил.
Мне к людям хочется, в толпу,
В их утреннее оживленье.
Я все готов разнесть в щепу
И всех поставить на колени.
И я по лестнице бегу,
Как будто выхожу впервые
На эти улицы в снегу
И вымершие мостовые.
Везде встают, огни, уют,
Пьют чай, торопятся к трамваям.
В теченье нескольких минут
Вид города неузнаваем.
В воротах вьюга вяжет сеть
Из густо падающих хлопьев,
И чтобы вовремя поспеть,
Все мчатся недоев-недопив.
Я чувствую за них за всех,
Как будто побывал в их шкуре,
Я таю сам, как тает снег,
Я сам, как утро, брови хмурю.
Со мною люди без имен,
Деревья, дети, домоседы.
Я ими всеми побежден,
И только в том моя победа.
Аватара пользователя
Виктор
Основатель Школы
Сообщения: 11335
Зарегистрирован: 14 мар 2002, 07:27
Откуда: Москва
Поблагодарили: 1310 раз

Сообщение Виктор »

Ну, против классики возражений быть не может!
Просто я свою задачу здесь вижу немного в ином ракурсе - выставлять стихи тех поэтов, которые мало известны либо забыты. Либо малоизвестные стихи известных поэтов.
Что, впрочем, классику отнюдь здесь не отменяет... :D
Профессор Дуб
Сообщения: 610
Зарегистрирован: 22 ноя 2010, 07:24

Сообщение Профессор Дуб »

Виктор писал(а):Ну, против классики возражений быть не может!
Просто я свою задачу здесь вижу немного в ином ракурсе - выставлять стихи тех поэтов, которые мало известны либо забыты. Либо малоизвестные стихи известных поэтов.
Что, впрочем, классику отнюдь здесь не отменяет...
Вашему такту, Виктор Сергеевич, только позавидовать можно. 8)

Григорий Поженян

Бранденбургские кони

Когда начинаются войны
и сыплются первые мины,
последних признаний достойны,
в теплушки садятся мужчины.
Одною обувкой обуты,
едины одною заботой,
теперь они заняты будут
одною и той же работой.
Теперь они точно поделят
двухвёрстку земли на квадраты
и будут по метру в неделю
ползти на обратные скаты.
И как бы земля не дрожала
и как бы она не горела,
и сколько бы в ней ни лежало
упавших за правое дело, -
пока кровенеют закаты,
в дыму погребальном лощины, -
садятся в теплушки мужчины,
ползут на обратные скаты.
О, если б моря обмелели
и твердь распахнулась земная –
живым не хватило б молелен,
чтоб мёртвых назвать поминая.
Живым не хватило бы зданий
для досок мемориальных.
Правительствам – оправданий
за лживость коней триумфальных.

Но свет фанерных звёзд –
холмов печальный свет;
но горький дым берёз,
что стлался столько лет;
но торжество ворон
над чернотой снегов
и леденящий рёв
недоенных коров,
с утра и до темна
горящие хлеба –
не наша в том вина,
а наша в том судьба.
И сколько б тысяч дней
Нам ни пришлось идти, -
Над тенью их коней
лежал конец пути.
И догорал, как мог,
поверженный Берлин
за горечь всех дорог,
ушедших в бой мужчин.
За свет фанерных звёзд –
холмов печальный свет.
За горький дым берёз,
что стлался столько лет.
Винни-Пух и все-все-все
Сообщения: 1524
Зарегистрирован: 5 дек 2009, 14:02
Благодарил (а): 39 раз
Поблагодарили: 186 раз

Сообщение Винни-Пух и все-все-все »

Профессор, спасибо, что по достоинству оценили такт Виктора Сергеевича и помогаете сделать это мне. Желаю хорошей поездки с замечательными стихами Поженяна :)
Чтобы исправиться, предложу стихи нашей современницы (в этой ветке уже были ее стихи, но другие. Похвастаюсь :oops: , это мама моего одноклассника).

Ирина Евса

Когда исправно кормишь голубей
и норовишь, чтоб ветры дули в спину,
когда любовь к живущему слабей
тоски по тем, кто нас уже покинул,
когда один лишь путь наверняка —
от конуры до ближней бакалеи, —
вдруг ниоткуда выплывет строка:
…но продлевая гибель Галилеи...
Как отдаленный гул товарняка.
И долго смотришь, как дрожит щека
у старика на ледяной аллее.

***
В лиловой густоте весеннего броженья
плащами прошуршав по площади ночной,
мы вдруг заснём в метро устало и блаженно,
как будто сотни лет остались за спиной.
Минуем все дары, что врозь и не по чину.
Минуем все дворы, где мы не ко двору.
И я тебя, мой друг, до смерти не покину,
затекшее плечо во сне не уберу.
Пускай, ощерясь, век бросается в погоню.
Сквозь бренные дела, сквозь бранные слова –
мы въедем прямо в рай в пустеющем вагоне,
в тот самый райский сад, где небо и трава.
Там по воде плывет серебряная стружка,
и облака, дрожа, цепляются за куст.
Там бабушка моя, а с ней моя подружка
горстями вишни рвут и пробуют на вкус.
Пока блаженный свет из наших душ не вытек,
и, грохоча, вагон разбрызгивает тьму,
-не просыпайся! Спи. Не то заставят выйти.
И - что страшней всего - уже по-одному.

***
Непостоянство вещи, её разлад
с временем, что исправно берет своё
Это льняное платье длиной до пят
предполагало жить, но оно — тряпьё.
Траченый молью плащ — в нём уездный фат
лихо пленял сердца молодых вдовиц —
взят огородным пугалом напрокат
и рукавами машет, гоняя птиц.
Кнопки, крючочки, пёстрая мишура.…
Время слежалось в складках, прогнув корсет.
Там, где оно дохнуло, — ожог, дыра,
трещина, из которой сочится свет.
Вещи — пустые коконы, мотыльки,
высохшие меж стеклами. Прах. Пыльца.
Не зарастает, времени вопреки,
в белом мундире дырочка от свинца.

***
Одушевляя небес немоту, —
вихрь серебра в обескровленной смальте,
дождь превращается в снег на лету.
Снег обращается в грязь на асфальте.
Свищет сквозь щели рассохшихся рам
снежной пыльцой, антрацитовой сажей.
Суть превращений, доступная нам, —
смена погоды в пределах пейзажей.
Тени — то розовы, то голубы,
улицы — то белоснежны, то рыжи.
Линия жизни в пределах судьбы
тут же. Но я её чётко не вижу.
Малые горести детских обид,
старческий хрип над разбитым корытом —
весь, в тесноте копошащийся, быт
тут же, но слоем волшебным сокрытый.
И облетает младенческий пух,
тёплый, как вздох вифлеемского хлева, —
плоть, на лету превращенная в дух
ветром, качнувшим небесное древо.
Аватара пользователя
Виктор
Основатель Школы
Сообщения: 11335
Зарегистрирован: 14 мар 2002, 07:27
Откуда: Москва
Поблагодарили: 1310 раз

Сообщение Виктор »

Ирина Евса

Новый Свет

1.
В Парадизе - жара. Асфальт пристает к штиблетам.
Жирный овод жужжит на лаковом мертвом крабе.
Спутник мой удручен. Он мыслит себя поэтом,
но расчётлив душой, как бюргер в английском пабе,
что и в пьяной гульбе размерен, а не рассеян.
Он боится волны и горных тропинок - тех, что
по-над морем текут, спускаются в глубь расселин.
Но не мне заполнять лакуны чужого текста.
Пёс по склону бежит, с пожухлой травой сливаясь.
Экскурсанты торговца крабами взяли в клещи.
Егерь чистит кефаль, лоснящийся, как ливанец.
Спутник мой раздражён. Он трезво глядит на вещи:
Крым - татарам и украинцам. Москальским сворам -
фига в виде инжира, но на брегах Кавказа.
Монологу не внемлет резвый дельфиний кворум.
Словно чайка, над головой зависает фраза.
Мы лежим. На его предплечье рыжеет россыпь
непрочтённых созвездий - то ли Весы, то ль Дева.
Лень татар обсуждать, вступаться за наглых россов.
"Посмотрите направо, - гид говорит, - налево.
Вот Шаляпинский грот, вот Царская бухта. Выше -
можжевеловый лес, стоянка, обмен валюты".
Над раскиданной горстью солнцем нагретых вишен
вьются алчные осы, в мякоть вгрызаясь люто.
В Парадизе неделя тянется, как зевота,
аква витой дрожа в зеленой гортани рая.
Но уже и над ней бесстрастно склонилась Клото,
между старческих десен нитку перетирая.

2.
Камышовую тишину
разведу руками.
Краб клешнёй шерудит по дну,
нервными рывками
рассыпая морской тайник,
где совпали зряшно
тёмно-розовый сердолик
и рябая яшма.
По лощинам цветущий лох
источает миро.
И нудист - ни хорош, ни плох -
предъявляет миру
тела лунное молоко
с голубым отливом…
Ты достаточно далеко,
чтобы стать счастливым
без лениво ползущих гор
с молодой щетиной;
койкоместа - окном во двор -
за один с полтиной
доллар с носа; прикидов сих
от Пако Рабанна;
островка, где - сухой, как сикх, -
потрошит рапана
татарчонок; без всех моих
тяжб и дружб в распаде,
что делились бы на двоих
при ином раскладе.
Но, покуда душа паслась
по холмам терновым,
переклинило мой пасьянс
королём бубновым.

3.
Две капли на дне баклажки и джазовый всхлип трубы -
не более, чем поблажки ленивой мадам Судьбы.
Рыча, рассыпая бисер, дымящийся на весу,
на водах рисует глиссер лиловую полосу.
Вздремни, запустив под веки - травы полинявший жад,
холодные чебуреки, вскипающий оранжад.
…Чем травимся, тем и лечим. Пора осквернить уста.
Но мне поделиться нечем: баклажка моя пуста.
Уже пятаки посланий измерили глубину
вдоль мыса, где пес Павсаний, бросаясь, кусал волну;
где зноем валун прожарен в лишайной голубизне,
как скрюченный каторжанин с наколками на спине;
и смуглая пара в белом заснула - к виску висок -
мобильник, как парабеллум, на время зарыв в песок.

4.
То солнце, как напалм, сжигает все подряд,
то сильный шквал напал и треплет виноград.
С тоской на поводке идешь, куда зовут,
и дремлешь в кабаке с названьем "Голливуд".
Есть пиво и кефаль. И этого вполне
достаточно, но жаль фелюгу на волне.
В ней давится слезой похмельною матрос,
который за сезон, как Маугли, зарос.
День в день - надир, зенит, а между ними тот,
кто на бегу звонит и дальнобойно врет.
И чтоб, глотая ложь, не плавать в нелюбви,
ты говоришь: "Ну что ж…" - седому визави.
Вылавливая лук в жиру кюфтэ-бозбаш,
ты приглушаешь звук, ты шепчешь: "Баш на баш".
Беззвучно: "Зуб за зуб, за око - око…" И
не видишь, как ползут по ложке муравьи.

5.
Море. Облако. Белый парус.
Плоскодонки. - Пейзаж Марке.
По дороге пылит "Икарус",
исчезающий на витке.
Меж холмов голубеют жилы
варикозно разбухщих рек.
И светило стреляет жиром,
словно жареный чебурек.
Бродит ослик по кличке Павел,
как тоскующий инфернал.
Разговор наш - игра без правил.
Мне не светит полуфинал.
Не копайся в татарском супе -
все горячее можно есть.
Лучше жизнь принимать, как суфий:
мол, такая, какая есть.
Слушать резкий фальцет солиста,
но не вдумываясь в слова…
Мир промыт и горит слоисто,
как медовая пахлава.
Обводи меня. Жизнь такая,
как задумал творец игры,
в молоко облаков макая
зачерствевший ломоть горы.

6.
Цвета прокисшего саперави облако вспенилось на холме.
Северный ветер читает волны справа налево, как палиндромы.
Руфь на мгновение цепенеет, что-то прикидывая в уме,
и наклоняется, подбирая с грядки подгнившие помидоры.

Вот что смущает: её лодыжки в густо-сиреневой сетке вен.
Если б не степень твоей одышки, ты бы решился… Но в сорок восемь
можно лишь изредка прыгать в гречку или куда там?.. Семейный плен
мятным отваром дыша на стёкла, боль обволакивает под осень.

Тихо. Так тихо, что слышен шорох игл, что роняет ливанский кедр.
Пёс озабоченно вырыл ямку. Там и улёгся, испачкав глиной
длинную морду. Внезапно грянул дождь, барабаня в непарный кед.
Руфь одержимо рыхлит участок между акацией и малиной.

Всё, что посеешь, чревато жатвой. Руфь это знает. Легко вогнав
в землю кирку, разбивает корни и сорнякам не дает потачки.
Вот что смущает: её приходы ночью, когда у тебя в ногах
тихо свернувшись, блестит зрачками, молча выпрашивая подачки.

Руфь это знает. И нянчит, месит грубую глину, пока шумит
куст одичавший; покуда чайник нервно потрескивает, пока ты
ищешь хоть щёлку, откуда виден берег, где рыжая Шуламмит,
с детской беспечностью сбросив туфли, в море вылавливает агаты.

7.
Тёплые дни истаяли. Их так мало
в сумме, что представляется жизнь короткой.
Чёрную гору срезал лоскут тумана.
Вытянем жребий: кто в гастроном - за водкой.

Стук топора, визгливой пилы сопрано.
Море морщинит злая тоска по зною.
Но виноград в низине горит, как рана,
и по краям дымится голубизною.

Со стороны Отуз наползает сумрак
вкрадчиво, как десант, обложивший контру.
Дряблая влага с веток смывает сурик,
дерево на глазах превращая в контур.

Всё превращая в контуры: наши тени,
стол на веранде, влажную синь букета;
в тонких стаканах сброженный сок растений
переливая в плоской полоске света.

Сколько ни пей, но время, что дует в спину,
наши хребты выветривает, как всё, что
уровня моря выше; холмы в долину
пересыпая. И никакого кошта

нам на остаток жизни не хватит. Даже
если мы купим в складчину этот ветхий
дом, чугунок в шершавых намывах сажи,
блик на перилах, шорох скворца на ветке…

8.
Накупить на рынке в красных горшках гераней.
Не беда, что сиры, главное, - без претензий
(Так ничто не греет взора зимою ранней,
Как резная зелень)... А для красы - гортензий.

В общем, сделать нечто очень простое, ибо
не с моим уловом боль пеленать в Провансе. …
Иногда звонил. Цветы приносил. Спасибо.
Но “увяли розы". Вроде бы так - в романсе.

Настрочить за месяц книгу рецептов, в коей
артишоки сдобрить леностью сельдерея. …
Не любил длиннот Набокова - с теплой хвоей,
с валуном на Яйле, с бабочкой arborea,

с фонарем в ночницах: адах, лолитах…Кратен
был валету пик, а мнилось - тузу в колоде.
Не вмещал чужого. А своего - не тратил,
содержал в порядке, словно белье в комоде.

Избегал истерик: вежливо улыбался,
зажигалкой щелкал (ссора была б уместней)
в том кафе, где бармен - вылитый Алибасов –
нас поил коктейлем, кажется, - "Песнью Песней"…

Но неужто эти бабочки так легко нас
завлекли, загнали в мелкий сачок финала? …
Не ловила сроду в сетчатый, мягкий конус.
Пролетали мимо - даже имен не знала.

Набережная

То вприпрыжку, а то стеная, шла за нами из бара в бар
эта песенка пристяжная, приставучая, как загар.

Пахло килькой, шурпой, духами, ленью, мыслями ни о ком,
осетровыми шашлыками, разбодяженным коньяком.

И, пиная пивные банки, посередке людской реки
то ли рокеры, то ли панки плыли юркие, как мальки.

У холста в золоченой раме, где корвет погибал в грозу,
про «Варяга» турист в панаме пел, катая в глазу слезу.

Кольца, фенички, амулеты, караоке и кабаки.
Местной флоры апологеты, местной фауны вожаки.

Почитатели Кастанеды. В черной шапочке иудей...
Сухо щелкали кастаньеты трудоголиков-лошадей.

И слеталась к дешевым цацкам речь, подсвеченная вином,
на хохляцком и на кацапском, на ментовском и на блатном.

Придвигая друг к другу спины, в маслянистых разводах тьмы,
словно всплывшие субмарины, чуть подрагивали холмы.

Но в одну неживую точку ты глядел поверх мутных гор,
как посаженный в одиночку смертник, знающий приговор,

что, направив к такой-то маме и священника и врача,
в пустоте шевелит губами, песню глупую бормоча.
Sergio2010
Сообщения: 190
Зарегистрирован: 30 сен 2010, 11:01

Сообщение Sergio2010 »

Даешь - Виктора Бойко стихи про Крым!
Аватара пользователя
Виктор
Основатель Школы
Сообщения: 11335
Зарегистрирован: 14 мар 2002, 07:27
Откуда: Москва
Поблагодарили: 1310 раз

Сообщение Виктор »

Прошу пардону - я ОТНЮДЬ НЕ поэт, а только - в лучшем случае - ценитель поэзии... :cry:
Аватара пользователя
Виктор
Основатель Школы
Сообщения: 11335
Зарегистрирован: 14 мар 2002, 07:27
Откуда: Москва
Поблагодарили: 1310 раз

Сообщение Виктор »

Эдуард Абрамов

Фантастика! В Крыму царит зима!
И Феодосию укутали сугробы.
Красуются деревья и дома
Под покровами самой чистой пробы!

И снегопадом горизонт укрыт,
И над волной пустынно пляж белеет,
В капризностях декабрьской поры
Все краски поздней осени бледнеют.

Но чудеса не длятся без конца –
Дохнет «южак», вновь засияет солнце,
И хрупкая колючая пыльца
Хрустальною капелью обернется…

Елена Абрамович

Ну вот, уже закончили поход,
Мы уезжаем, горы, до свиданья,
Но все же сохраним воспоминанья,
А время вспоминать еще придет.
Мы соберемся кругом небольшим,
И вспомним наши дни вдали от дома,
И камни пересохшего Каньона,
И ветер на вершине Демерджи.
Как постепенно тяжелел рюкзак,
И как воды хотелось – хоть немного,
И пылью исходящие дороги,
И вид на Крым с вершины Чатыр-даг.
Припомним Чернореченский каньон,
И скалы, и ревущие пороги,
Как мы вошли в подземные чертоги
И темноту разрезали лучом.
Припомним вечно сумрачный Хапхал,
И тропки, что сплетались, исчезая,
И как покрыла туча грозовая
Дорогу на Ангарский перевал.
Горел костер на берегу реки,
Тянулся разговор неторопливый,
Так мало надо, чтобы быть счастливым –
Рюкзак, дорога, смятые листки.
Мы уходили – небо в облаках,
И мы ему вернуться обещали…
Тяжелыми свинцовыми слезами
Прощаясь с нами, плакал Чатыр-Даг.

***
Тишиною укрылся лес,
И костер догорел почти,
А над нами - скальный навес,
А под нами - вода журчит.
Бесконечность наших дорог
Одевается темнотой,
Тихий вечер на камни лег,
Осветившись полной луной.
И куда бы ни падал взгляд -
Виден только лесистый склон.
А над нами звезды горят,
А под нами уснул Каньон.

Андрей Агафонов

Снежное утро

Кипарисов мохнатые стрелы
Мокрым снегом облеплены скупо.
На воде отраженьем несмелым –
Серых скал побледневшие скулы.
На волнах – некричащие чайки
Поплавками заброшенной сети.
Неба синий конверт. И печатью –
Солнца алый сургуч на рассвете.

***
Сегодня штиль. Вода едва жива.
Витают чайки медленно, устало.
И под ногами мерзлая листва
Хрустит, ломая инея кристаллы.
Зима в осенней ностальгии сна
Смешна бесснежностью
И застарелой грустью.
В руках седого рыбака блесна
Как светлый луч в трущобах захолустья.
Он смотрит, чуть склоняясь, с высоты
На бухту, как на смертную больную.
Где водоросли – будто бы цветы,
Завернутые в пленку нефтяную.

Елена Азизян

И стало вдруг очень тихо на свете...
И мы снова, как дети,
Горы, море и всю эту округу
Дарим друг другу.
Подари ты мне лунную эту дорогу,
Алмазную россыпь звезд,
Горькой крымской полыни немного
И светлых камешков горсть.
Эти звезды так близко,
Эти звезды так низко.
А горы совсем как ручные,
И в уши вливаются звуки ночные,
И тело все наливается звоном,
Поет и смеется
Каждой клеткой влюбленной.
Так жили мы просто.
Так жили мы мудро.
И песнею начиналось утро,
И все затихало к ночи,
У которой свои полномочья...
Но ведь кто-то считал эту ночь тоскливой,
А моря шум неотвязным,
И нашу саклю счастливую
Бесформенной и безобразной...
1966
Последний раз редактировалось Виктор 13 фев 2011, 09:44, всего редактировалось 1 раз.
Аватара пользователя
Виктор
Основатель Школы
Сообщения: 11335
Зарегистрирован: 14 мар 2002, 07:27
Откуда: Москва
Поблагодарили: 1310 раз

Сообщение Виктор »

Елена Аксельрод

Ялта, 1979

1.
Я не хотела приезжать сюда.
Казалось, память с головою захлестнет,
Как соль морская.
Этих темных вод,
Казалось, не увижу никогда.
Вот странность – ровно через десять лет
Я здесь проездом. В грузные суда
Все так же суматошный порт одет,
Лишь тот корабль, что белым был тогда.
Теперь чернел, цепляясь за причал,
О чем-то, надрываясь, мне кричал,
Как будто требовал меня к ответу
За то, что нет тебя.. случайный спутник мой
Шутил, протягивая мне конфету,
И над курортной, алчущей толпой
Автобус звал меня нетерпеливо.
А с дальнего холма смотрел ревниво
Тот куст миндальный, что десятый год,
Девятую весну без нас цветет.
Я больше ничего не узнавала.
Пыхтел автобус, и волна вставала
И отставала. И совсем чужой
Клубился город за моей спиной.

2.
Как беззаботно мы тогда смеялись
И ничего на свете не боялись –
Ни времени, ни боли, ни измены,
От непомерной власти чуть надменны.
Мы знали: море служит нам одним,
Штормит, едва развлечься захотим.
Нас обдает улыбчивым теплом,
Когда мы вдруг соскучимся о нем.
Из автоматов юное вино
Струилось как лоза, легко, красно;
Смеялись мы на улочках кривых,
И город с нами ласков был и тих,
Смеялся с нами, будто по заказу.
На то, что впереди, не намекнув ни разу,
Как он спешил обнять нас, обогреть…
Смеяться так не должно было сметь.

Лидия Алексеева

Севастополь

I.
Мне только память о тебе – наследство,
Мой дальний город, белый в синеве,
Где и сейчас трещит кузнечик детства
В твоей до камня выжженной траве.

Пыль по шоссе лежит, как россыпь мела,
Босой ноге так бархатно жарка…
И вот навстречу море зашумело
И дегтем понесло издалека…

На берег мой ракушечный сошла бы,
Где створки раскрываются в тепле,
Где мокрые оливковые крабы
Топырятся на солнечной скале, -

А под скалой лежит еще, быть может,
Мое колечко – много тысяч дней:
Я обручилась им, совсем как дожи,
Российской Адриатики моей.

II.
Табачно выцветающий картон –
Девчурка у воды с арбузной скибкой.
Съедает время каменистый склон
И блески на воде, густой и зыбкой.

Но я-то помню, время, погоди –
Полынный ветер, солнце на лопатках,
Холодноватый крестик на груди,
Волну, идущую вспененно, шатко -

И легкий взрыв, и тонкий детский крик,
И капельки на смуглой детской коже,
И – в воду с головой! Блаженный миг –
Зеленый мир, на лунный мир похожий…

На берегу уже горяч песок,
Усталость мягкая в прохладном теле…
На красный расплясавшийся буек
Две чайки ярко-белые слетели

А здесь, у ног – вот розовым кружком
Тылок арбузный в деревянном соре,
Вот бурых ленточек огромный ком
Пригнало и расчесывает море…

И навсегда желтеющий картон
С безбровою девчонкой сохранили
Далеких склянок чистый перезвон
И влажный запах свежести и гнили.

III.
Люблю, как ящерица, камень.
Открытый морю и ветрам.
Недвижный горизонт с дымками,
Сегодня тот же, что вчера.

Хруст раковин в песке лучистом.
И рыб у солнечного дна,
Смолисто пахнущую пристань
И пятна нефти на волнах.

И пароход звонкоголосый,
Что режа масляный атлас,
Швырнет на сушу толстым тросом
Охрипший океанский бас.

Маргарита Алигер

Осень


Крым. Начало ноября.
С гор гоня стада тумана.
Всходит поздняя заря
Из-за рыжего Мартьяна…
Выхожу в осенний сад,
В нем не прибрано и сыро.
Кое-где еще висят
Гирьки синего инжира.
Пламенеют там и тут
Будто вин разлитых пятна.
Ералаш и неуют.
Скомкано и неопрятно.
Весь усыпанный листвой
Винограда и ореха,
Сад похож на дом пустой, -
Кто-то только что уехал.
Кто-то долго, славно жил,
Дельно, людно и богато,
Вдруг о чем-то затужил,
Заметался, заспешил,
Кое-как добро сложил,
И отправился куда-то…
1951

Елена Андреева

Симферопольский переулок


Туда, в переулок.
где утро маячит,
в продрогшую зиму с заснеженным солнцем,
где звуки негулки,
где крику лишь ветер в ответ отзовется.

Где старый рояль
ухмыляется косо,
желтея слоновою клавиатурой,
где сотни ответов
на сотни вопросов
в аккордах, стихах и этюдах с натуры.

Туда, где живут.
не боясь снегопада.
Где льются стихи, как весенние реки,
Где в Пасху зажгут
золотую лампаду,
где верят в любовь не на час, а во веки…

То сон или явь? – Боже мой, где граница?
Уже не найти, не заметить различья…
Там любят, ревнуют,
сжигают страницы
и в лицах стараются видеть обличья.

И строгие лики
на древних иконах
бродячая память закроет снегами…
И те, кто любимы
и просто знакомы
на миг в переулке окажутся с нами.

Туда, в переулок…
Профессор Дуб
Сообщения: 610
Зарегистрирован: 22 ноя 2010, 07:24

Сообщение Профессор Дуб »

Виктор писал(а):Прошу пардону - я ОТНЮДЬ НЕ поэт, а только - в лучшем случае - ценитель поэзии...
Простые ценители такой объём поэтической красоты не выкладывают.
Пора колоться, Виктор Сергеевич. :D
Аватара пользователя
Виктор
Основатель Школы
Сообщения: 11335
Зарегистрирован: 14 мар 2002, 07:27
Откуда: Москва
Поблагодарили: 1310 раз

Сообщение Виктор »

Профессор, колоться пока не буду, но намекну что стихов по Крыму у меня хватит - если выкладывать по три автора в сутки - года на полтора... Если не трогать классиков - на год...
Аватара пользователя
Виктор
Основатель Школы
Сообщения: 11335
Зарегистрирован: 14 мар 2002, 07:27
Откуда: Москва
Поблагодарили: 1310 раз

Сообщение Виктор »

Виталий Аносов

Плато Караби

I.
В душе – щемящая тревога.
О чем душа моя скорбит,
Зачем припомнилась дорога,
Что увела на Караби?
Все было как-то необычно:
И ветра вздох, и нежность рук,
И в травах птичья перекличка,
И зайцев летошний испуг.
И голубое-голубое,
Как море, небо над землей…
А руки пахли зверобоем,
А губы пахли мушмулой.
Там, за осиновой куртиной
Звенели томно соловьи.
Зачем напомнили осины
Мне о несбыточной любви?
Я вновь хочу услышать трепет
Тех нестареющих осин,
И сердце бьется словно стрепет
Над ширью дикою равнин.
Не устоять мне пред судьбою.
Я вновь с тобой на Караби.
Как пахнут руки зверобоем!
А губы шепчут о любви.

II.
Какая ширь! Какой простор!
А воздух призрачно-хрустален.
Пионов праздничный костер
Так безмятежен, беспечален.
Страна таинственных пещер,
Страна контрастов и загадок,
И горных каменных химер,
И сталактитовых каскадов.
В развалах хаоса камней,
Как будто в лунной панораме,
Застыло время в толще дней
Напоминаньем древней драмы.
Здесь память чуткая живет
В кремневой вечности осколков,
Здесь, как и в древности, цветет
Повсюду белая ясколка.
Здесь земляника и ковыль,
Грибы и купы зверобоя,
Здесь табуны, вздымая пыль,
Спешат под вечер к водопою.
Здесь бродят в полдень миражи
Высоких туч, туманов зыбких.
Здесь состояние души
Прощает прошлые ошибки.

Тополевка

Грустит природа под осенним ветром,
Слетают листья, как печальный сон,
И на исходе вянущего лета
Стал глубже и просторней небосклон.
Идешь по тропке, словно по циновке,
Бездумно просветленною душой
Ты всюду ощущаешь в Тополевке
Очарованья летнего покой.
Здесь вспоминают молодость платаны.
Глядясь в колодца синее окно.
Здесь пахнет сказкой, стариной, шафраном
И добрым устоявшимся вином.
Не потому ль за ивою кургузой
Привиделось старинное крыльцо,
И сквозь решетку спущенных жалюзи
Гречанки благородное лицо.
И песню, отягченную смятеньем,
Услышал в первых криках журавлей…
Грустит природа в запахах осенних
И в позолоте скошенных полей.

***
Город мой, задумчивый и тихий,
Расцветает буйно по весне,
В тополях ругаются скворчихи,
Все дома в сиреневом огне.
А ночами нежные фиалки
Сказкой детства душу бередят,
И луну качает, как в качалке,
За речушкой яблоневый сад.
И легко, спокойно в эту пору
Катит волны синие Тайган,
И, дробясь на мелкие озера,
По подлескам плавает туман.
Ночь и звезды. Сел огни маячат
В замерших застенчивых лесах,
Только сплюшка одиноко плачет
В ивовых зеленых волосах.
Но проснется город. Спозаранку
Окна настежь в утро распахнет.
Первый луч серебряной чеканки
Сон лесов и сел перечеркнет.
Струн коснутся зоревые руки,
Жизнь плеснет на улицах волной.
И сольются с гаммой этих звуков
Чувства, пробужденные весной.

Павел Антокольский

Коктебель

1.
Тогда казался этот дом форпостом
Мечтателей и чудаков Москвы.
Влекло их к светлым черноморским звездам,
К лохматой пене, к блеску синевы.
К хозяину… А он не дожил века,
Не дописал стиха – и был таков!
Остался дом, как праздничная веха
В воспоминаньях многих чудаков.
Остался львиный облик киммерийца
С народнической русой бородой.
Остался тлен и прах, как говорится.
Да шум прибоя, да туман седой.
Осталась в доме голова царевны,
Умершей много тысяч лет назад.
Глаза ее младенчески безгневно
Поверх морей и мимо стран скользят.
С невольным страхом прикасались гости
К обломку древней сказочной кормы:
Впились в обшивку бронзовые гвозди,
Стих «Одиссеи» волновал умы.
И раковины с берегов Гвинеи
Нас радовали радужной игрой,
И жизнь поэта, и века за нею
Как будто приближались к нам порой.
Так он остался в нашем мирозданье,
Дородный этот добрый бородач,
Отнюдь не классик в массовом изданье,
А только список спорных неудач.
И нам казалось, что за далью влажной
Глядит на тучи и на Чатыр-Даг
Какой-то профиль, каменный и важный,
Хозяин дома, символист-чудак.

2.
Сожженная земля в колючках дрока,
В колючках ржавой проволоки, в костях.
Бежит вдоль пенной кипени дорога.
На скалах развевается наш стяг.
Здесь пионерский лагерь. Но, пожалуй,
Видней отсюда прошлые века.
Земля недаром столько раз рожала,
Морская соль недаром несладка.
Здесь были греки, генуэзцы, турки.
Бетонный дот не позабыл других,
Консервные их банки и окурки,
Зловещую команду, зверский гик.
Запомнил дот, как выбили их к черту,
И с камнем сросся, мрачен и коряв,
Лишь трещинами накрест перечеркнут,
Военное значенье потеряв.
Бетонный дот в сравненье с морем хрупок,
Он выстоит еще лет пять иль шесть
И в мусор мокрых галек и скорлупок
Всей массой должен все-таки осесть.
Вал налетит, ища любого корма.
Вихрастый гребень выгнется вверху,
И ликованье праведного шторма,
Спокойно смоет серую труху.
Природа, как наставница благая,
С учениками лучшими дружит,
Без сожаленья в землю отлагая,
Все, что сырой земле принадлежит.
Ей не милы колчаны и кольчуги
И костяков изглоданных оскал.
Но у рыбацкой крохотной лачуги
Она поставит стражу верных скал.
Нагромоздит обветренные глыбы,
Как изваянья богатырских дней,
С таким расчетом, чтоб они могли бы
Свидетельствовать правнукам о ней.
Прибою отчеканивать поручит
Нефрит, и сердолик, и халцедон
И напоследок мальчика научит
Лепить из глины все, что видит он!
1952
IrFi
Сообщения: 9
Зарегистрирован: 16 сен 2010, 16:35
Откуда: Крым, Севастополь

Сообщение IrFi »

Скажешь кому: «Тополевка!» — и услышишь в ответ: «Монастырь! Купели!». Хорошо, что знают место по главной достопримечательности — Топловскому Троице-Параскевиевскому женскому монастырю с купелями целебной воды. Селение-то старое, называлось раньше Топлы.

Обителей на свете много есть:
Святой Афон, великая Россия…
Хваленье Богу, их не перечесть,
Но есть одна — Топловская ей имя.
Она скромна, припрятана лесами,
Доступна в меру пешим и ездным.
Богатством храмов, убранством не блещет,
То тут, то там — развалины
поруганных святынь.
Но есть в ней Дух. На место дивное сие
Он многих привлекает
Здесь Параскевы дух невидимо витает,
Покой душам, касанье мира горнего
и чистоты с любовью неземною облекает.
Аватара пользователя
Виктор
Основатель Школы
Сообщения: 11335
Зарегистрирован: 14 мар 2002, 07:27
Откуда: Москва
Поблагодарили: 1310 раз

Сообщение Виктор »

Владимир Леви

Вселенная горит. Агония огня
рождает сонмы солнц и бешенство небес.
Я думал: ну и что ж. Решают без меня.
Я тихий вскрик во мгле. Я пепел, я исчез.
Сородичи рычат и гадят на цветы,
кругом утробный гул и обезьяний смех.
Кому какая блажь, что сгинем я и ты?
На чем испечь пирог соединенья всех,
когда и у святых нет власти над собой?
Непостижима жизнь, неумолима смерть,
а искру над костром, что мы зовем судьбой,
нельзя ни уловить, ни даже рассмотреть...

Все так, ты говорил - и я ползу как тля,
не ведая куда, среди паучьих гнезд,
но чересчур глупа красавица Земля,
чтоб я поверить мог в незаселенность звезд.
Мы в мире не одни. Бессмыслено гадать,
чей глаз глядит сквозь мрак на наш ночной содом,
но если видит он - не может не страдать,
не может не любить, не мучиться стыдом...
Вселенная горит. В агонии огня
смеются сонмы солнц, и каждое кричит,
что не окончен мир, что мы ему родня,
и чей-то капилляр тобой кровоточит...

Врачующий мой друг! Не вспомнить, сколько раз
в отчаяньи, в тоске, в крысиной беготне
ты бельма удалял с моих потухших глаз
лишь бедствием своим и мыслью обо мне.
А я опять тупел и гас - и снова лгал
тебе - что я живу, себе - что смысла нет,
а ты, едва дыша,- ты звезды зажигал
над головой моей, ты возвращал мне свет
и умирал опять. Огарки двух свечей
сливали свой огонь и превращали в звук.
И кто-то Третий - там, за далями ночей,
настраивал струну, не отнимая рук...

Мы в мире не одни. Вселенная плывет
сквозь мрак и пустоту - и, как ни назови,
нас кто-то угадал. Вселенная живет,
Вселенная летит со скоростью любви.
Аватара пользователя
Виктор
Основатель Школы
Сообщения: 11335
Зарегистрирован: 14 мар 2002, 07:27
Откуда: Москва
Поблагодарили: 1310 раз

Сообщение Виктор »

Павел Гребенюк

Вынуть твое сердце, чтобы вложить своё?
Господи мой, да что же настанет здесь за житьё?
Раны твои рваные, мой милый домашний ад…
То ли еще потом будет, когда мы решим назад…
Швы, наугад сшитые наспех кривой иглой,
Сможем ли разорвать мы, кровью сроднясь с тобой?

* * *
Наши стены всё выше, выше.
Как-то глупо все, глупо, глупо.
Я кричу тебе в руки-рупор:
«Я люблю тебя! Слышишь? Слышишь?»
Но слова мои мимо, мимо.
А дорога-то прямо, прямо.
Растрясли меня ямы, ямы.
Очень вреден мне южный климат.
Не живу я, не умираю.
То крошится лед под ногами,
То лицо мое лижет пламя, -
Нету пытке той края, края.
Как же больно-то! Больно! Больно!
Я зову тебя днем и ночью:
«Так персеново мне, дружочек,
Корвалдиново, валидольно!»
Ну а ты в ответ иглы, иглы:
«Будет все у нас плохо, плохо.
Впереди обвал: слышишь грохот?
Не играй со мной в эти игры».
Я из форточки в небо вылез:
Эй, Вселенная, где ты, где ты?
Преврати мою зиму в лето.
Помоги ты мне, сделай милость!
От Вселенной мне нет ответа.
Ожидать ли мне доброй вести?
Целовать ли мне пальцы, перстни?
Только эхо всё: «Где ты? Где ты?»
Ответить