Стихи [каталог в первом сообщении]

[ANTON365]

Очень интересный разговор о жизни (и о поэзии, в том числе).....

Поэтесса Ирина Ратушинская и журналист Елена Зелинская в передаче - "В поисках смысла"

https://www.youtube.com/watch?v=WExUHX3WE-g&t=35s" onclick="window.open(this.href);return false;

[ANTON365]

Русские плачи

На лесные урочища,
На степные берлоги
Шли Олеговы полчища
По дремучей дороге.
И на марш этот глядючи,
В окаянном бессильи,
В голос плакали вятичи,
Что не стало России!
Ах, Россия, Рассея –
Ни конца, ни спасенья!
И живые, и мертвые,
Все молчат, как немые,
Мы, Иваны Четвертые –
Место лобное в мыле!
Лишь босой да уродливый,
Рот беззубый разиня,
Плакал в церкви юродивый,
Что пропала Россия!

Ах, Россея, Россия –
Все пророки босые!

Горькой горестью мечены
Наши тихие плачи –
От Петровской неметчины
До нагайки казачьей!
Птица вещая – троечка,
Тряска вечная, чертова!
Не смущаясь ни столечка,
Объявилась ты, троечка,
Чрезвычайной в Лефортово!

Ах, Россия, Рассея –
Чем набат не веселье!?

Что ни год – лихолетье,
Что ни враль, то Мессия!
Плачет тысячелетие
По России – Россия!
Выкликает проклятия…
А попробуй, спроси –
Да была ль она, братие,
Эта Русь на Руси?
Эта – с щедрыми нивами,
Где родятся счастливыми
И отходят в смиреньи.
Где как лебеди – девицы,
Где под ласковым небом
Каждый с каждым поделится
Божьим словом и хлебом.
…Листья капают с деревца
В безмятежные воды,
И звенят, как метелица,
Над землей хороводы,
А за прялкой беседы,
На крыльце полосатом,
Старики-домоседы,
Знай, дымят самосадом.
Осень в золото набрана,
Как икона в оклад…

Значит все это наврано,
Лишь бы в рифму да в лад?!

Чтоб, как птицы на дереве,
Затихали в грозу,
Чтоб не знали, но верили
И роняли слезу,
Чтоб начальничкам кланялись,
За дареную пядь,
Чтоб грешили и каялись,
И грешили опять?..
То ли сын, то ли пасынок,
То ли вор, то ли князь –
Разомлев от побасенок,
Тычешь каждого в грязь!
Переполнена скверною
От покрышки до дна…
Но ведь где-то, наверное,
Существует – Она?!
Та – с привольными нивами,
Та – в кипеньи сирени,
Где родятся счастливыми
И отходят в смиреньи…
Птица вещая, троечка,
Буйный свист под крылом!
Птица, искорка, точечка
В бездорожьи глухом.
Я молю тебя: – Выдюжи!
Будь и в тленьи живой,
Что б хоть в сердце, как в Китеже,
Слышать благовест твой!…

Поэма о Сталине

Глава 4: ночной разговор в вагоне-ресторане

Вечер, поезд, огоньки,
Дальняя дорога…
Дай-ка, братец, мне трески
И водочки немного.
Бассан-бассан-бассана,
Бассаната-бассаната…
Что с вином, что без вина –
Мне на сердце косовато.
Я седой не по годам,
И с ногою высохшей,
Ты слыхал про Магадан?!
Не слыхал?! Так выслушай,
А случилось дело так:
Как-то ночью странною
Заявился к нам в барак
«Кум» со всей охраною,
Я подумал, что конец,
Распрощался матерно…
Малосольный огурец
Кум жевал внимательно.
Скажет слово и поест,
Морда вся в апатии,
«Был, – сказал он, – главный съезд
Славной нашей партии.
Про Китай и про Лаос
Говорились прения,
Но особо встал вопрос
Про Отца и Гения».
Кум докушал огурец
И закончил с мукою:
«Оказался наш Отец
Не отцом, а сукою…»
Полный, братцы, ататуй!
Панихида с танцами!
И приказано статуй
За ночь снять на станции.
…Ты представь – метет метель,
Темень, стужа адская,
А на нем одна шинель
Грубая, солдатская,
И стоит он напролом,
И летит, как конница,
Я сапог его кайлом,
А сапог не колется,
Помню, глуп я был и мал,
Слышал от родителя,
Как родитель мой ломал
Храм Христа Спасителя.
Бассан-бассан-бассана,
Черт гуляет с опером,
Храм – и мне бы ни – хрена,
Опиум, как опиум,
А это ж Гений всех времен,
Лучший друг навеки!
Все стоим ревмя ревем,
И вохровцы, и зэки,
Я кайлом по сапогу
Бью, как неприкаянный,
И внезапно сквозь пургу
Слышу голос каменный:
«Был я вождь вам и отец,
Сколько мук намелено!
Что ж ты делаешь, подлец?!
Брось кайло немедленно!»
Но тут шарахнули запал,
Применили санкции, –
Я упал, и Он упал,
Завалил полстанции…
Ну, скостили нам срока,
Приписали в органы,
Я живой еще пока,
Но, как видишь дерганный…
Бассан-бассан-бассана,
Бассаната-бассаната!
Лезут в поезд из окна
Бесенята, бесенята…
Отвяжитесь, мертвяки!
К черту, ради Бога…
Вечер, поезд, огоньки,
Дальняя дорога…
Александр Галич

[vovka]

ПЕТР АСТРОЛОГ

Из Фраскатти в старый Рим
Вышел Пётр-Астролог.
Свод небес висел над ним,
Будто чёрный полог.

Он глядел туда, во тьму,
Со своей равнины,
И мерещились ему
Странные картины.

Пётр сказал: "Не лёгок путь,
Утомились ноги".
И присел он отдохнуть
С краю у дороги.

Видит: небо уж не грот
С яркими звездами,
Это спущена с высот
Скатерть со зверями.

В ней даны ему, как снедь,
Гидры, скорпионы,
Козерог, центавр, медведь,
Змеи и драконы.

Он подумал: "Это - бес!
Чёртово глумленье".
Но услышал глас с небес:
"Ешь их во спасенье!"

- "Что ты, Боже, мне сказал? -
Молвил Пётр укорно, -
Никогда я не едал
Нечисти злотворной".

Но спустилася с высот
Скатерть ещё ниже;
Лезут звери прямо в рот,
И всё ближе, ближе!

Пётр вскочил. - "Прескверный сон!
Как тут разобраться?"
И спешил скорее он
До дому добраться.

Николай Морозов 1918

[Hg]

ПОСЛЕДНИЙ ПОЭТ

Если пылит пехота,
а небеса нежнее,
стало быть, есть же что-то
жизни и поважнее.


Возраст… А то бы пошел на фронт –
в эпицентр землетряса.
Сонные степи, гремучий понт
слушались бы приказа
деда в замызганном камуфляже.
Вспыхнуло… И обожгло плечо.
Жизнь заставляет спешить и даже
драться особенно горячо.

Только не рви на груди рубашку,
а, наступая издалека,
спрыскивай, запрокинув фляжку,
горло остатками коньяка.

Пьём за победу, как говорится.
Мы оставили за собой,
будто сонную голубицу,
полузаброшенную границу
между родиной и судьбой.

Правда, не слышу теперь, хоть тресни,
после контузии и всего
даже простой колыбельной песни
у изголовья у своего.

Юрий Кублановский

[Nik-On/Off]

Мойры — странный народ, нет нынче такого сплава:
Делят глаз на троих, как люди — вино и славу.
Если будешь умён, подманишь их чудесами,
То научат смотреть на то, что увидят сами:

Шепчет старшая, в тонких пальцах вращает око,
«Вижу, вижу места, где было не одиноко,
Где ты был — молодой и легкий, беспечный, светлый,
Как вокруг собирал весёлых, родных, бессмертных.

Как шумела вода, как волны ласкали ступни,
Как вам было всё пьяно, просто, легко, доступно,
Каждый камешек, вечер, блик превращался в рифму,
Темнота с тишиной еще не кружили грифом.

Дай мне нить, что сплетает дни твои ожерельем,
Я её сохраню от боли и сожаленья.
Больше новое и чужое не грянут стражей —
Будут август, и двадцать лет, и закат на пляже».

С нею средняя — глаз баюкает, как младенца:
«Вижу то, что настанет. то, от чего не деться:
Вот грядущее ждёт, пьянит, как хороший Чивас
Где сошлось и сбылось, придумалось, получилось —

Ты нашел человека, мир утонул в уюте,
Вы купили собаку — или нашли в приюте,
Твои книги скупают адскими тиражами,
Маме век никакие страхи не угрожали.

Дай мне ниточку, нить, единственное святое —
Я наполню её спокойствием, красотою.
Сохраню в янтаре реликвией, хрупкой брошью,
До счастливых времён, до радостных, до хороших».

Третья — острый клинок, не голос — ветра и глыбы:
«Вот сложилось бы по-другому, и ты бы, ты бы…
Несвершённое злит и колет, как будто жало,
Сколько мог — да вот что-то, видимо, помешало.

Умотал за границу б, занялся бы вокалом,
Рисовал бы наверно лучше, чем Фрида Кало,
Больше бегал — и был бы мышцы сплошные, жилы,
Промолчал бы — и вы б, наверно, еще дружили.

Дай мне ниточку, нитку, деревцо в урагане,
Да не тронута будет временем и врагами.
Просвечу миллион миров сквозь тебя, как призму,
Где ты смел и уверен, радостен, важен, признан».

Ожидают втроем — сплошь мрамор и тёмный вереск,
Ждут, кому поклонюсь, достанусь, приду, доверюсь,
Я качаю лишь головой — мол, какого чёрта,
Прохожу мимо них, и молча иду к четвертой.

Самой юной, слепой, мерцающей, как химера,
Недостойной трудов Платона и книг Гомера,
Вот молчит, не речёт себя ни святой, ни вещей,
Но дашь руку ей — и увидишь простые вещи:

… Солнце щурится в окна заспанным партизаном,
Покрывает дома расплавленным пармезаном,
Лёд искрится, шипит и щёлкает, как кассета,
Все окрестные псы лежат в океанах света.

Тащат граждан трамваи, бабушки — их баулы,
Птицы держат свои почетные караулы,
Пахнет ранней весною музыка из колонок,
(Твои волосы — моим старым одеколоном).

Мир течет по ладоням — дикий, необъективный,
Не найти для него ни линзы, ни объектива,
Не запрятать на праздник, не загрузить на плеер,
(Ты смеешься, и в мире нет ничего теплее).

Страх — живучая, старая, хитрая барракуда,
Но стихи продолжают шпарить из ниоткуда,
И творят настоящее — терпкое, как корица,
Драгоценное тем, что больше не повторится.

Потому то и тянемся — сквозь темноту и ужас,
Собирая капканы, раны, занозы, лужи,
Сквозь морозы и страхи, войны, раздоры, моры —
Хрупкой тоненькой нитью в белых ладонях мойры.

Пусть прядет. Неумело, слепо и отрешенно —
Значит, нету вещей предсказанных и решенных.
Значит жизнь моя — бледный лучик на тонкой спице,
Уж какая стряслась, на что-нибудь да сгодится.

(с) Джек-с Фонарём

[ЁЛКА]

ВЛАДИМИР ГАНДЕЛЬСМАН
автор читает тут

ВОСКРЕШЕНИЕ МАТЕРИ
Надень пальто. Надень шарф.
Тебя продует. Закрой шкаф.
Когда придёшь. Когда придёшь.
Обещали дождь. Дождь.

Купи на обратном пути
хлеб. Хлеб. Вставай, уже без пяти.
Я что-то вкусненькое принесла.
Дотянем до второго числа.

Это на праздник. Зачем открыл.
Господи, что опять натворил.
Пошёл прочь. Пошёл прочь.
Мы с папочкой не спали всю ночь.

Как бегут дни. Дни. Застегни
верхнюю пуговицу. Они
толкают тебя на неверный путь.
Надо постричься. Грудь

вся нараспашку. Можно сойти с ума.
Что у нас — закрома?
Будь человеком. НЗ. БУ.
Не горбись. ЧП. ЦУ.

Надо в одно местечко.
Повесь на плечики.
Мне не нравится, как
ты кашляешь. Ляг. Ляг. Ляг.

Не говори при нём.
Уже без пяти. Подъём. Подъём.
Стоило покупать рояль. Рояль.
Закаляйся, как сталь.

Он меня вгонит в гроб. Гроб.
Дай-ка потрогать лоб. Лоб.
Не кури. Не губи
лёгкие. Не груби.

Не простудись. Ночью выпал
снег. Я же вижу — ты выпил.
Я же вижу — ты выпил. Сознайся. Ты
остаёшься один. Поливай цветы.

[Гузель Х.]

Паганини

Он взял смычок и, как ножом,
Провёл по струнам, как по венам.
Запела скрипка, а потом
Звук покатился вдоль по стенам,

По шторам, окнам, потолкам,
Ворвался в лоджии, балконы…
Как волны мчатся к берегам,
Так звук летел в край удалённый.

Зал замер, будто опустел,
И только музыка звучала…
Никто вздохнуть уже не смел,
А скрипка плакала, страдала.

И, как влюблённая жена,
Она владельцу признавалась,
Что лишь ему всегда верна
И без него вся исстрадалась…

Скрипач ласкал её душой,
Он с ней сливался воедино.
То был смычком, то был струной.
Под действием адреналина

Артист вершил свой суицид
И резал, резал струны-вены.
И зритель вынес свой вердикт:
Он мистик, дьявол! Нет – он Гений!

[ANTON365]

Баллада о человеке маленького роста,
который играл на органе

Рост у меня
Не больше валенка.
Все глядят на меня
Вниз,
И органист я
Тоже маленький,
Но все-таки я
Органист.

Я шел к органу,
Скрипя половицей,
Свой маленький рост
Кляня,
Все пришли
Слушать певицу
И никто не хотел
Меня.

Я подумал: мы в пахаре
Чтим целину,
В вoине - страх врагам,
Дипломат свою
Представляет страну,
Я представляю
Орган.

Я пришел и сел.
И без тени страха,
Как молния ясен
И быстр,
Я нацелился в зал
Токкатою Баха
И нажал
Басовый регистр.

О, только музыкой,
Не словами
Всколыхнулась
Земная твердь.
Звуки поплыли
Над головами,
Вкрадчивые,
Как смерть.

И будто древних богов
Ропот,
И будто дальний набат,
И будто все
Великаны Европы
Шевельнулись
В своих гробах.

И звуки начали
Души нежить,
И зов любви
Нарастал,
И небыль, и нечисть,
Ненависть, нежить
Бежали,
Как от креста.

Бах сочинил,
Я растревожил
Свинцовых труб
Ураган.
То, что я нажил,
Гений прожил,
Но нас уравнял
Орган.

Я видел:
Галерка бежала к сцене,
Где я в токкатном бреду,
И видел я,
Иностранный священник
Плакал
В первом ряду.

О, как боялся я
Свалиться,
Огромный свой рост
Кляня.
О, как хотелось мне
С ними слиться,
С теми, кто, вздев
Потрясенные лица,
Снизу вверх
Глядел на меня.
Михаил Анчаров

[Гузель Х.]

Рок-группа "Чайф" (исключительно 1995г.)
17лет. (Пусть все будет так, как ты захочешь)

Я вижу, я снова вижу тебя такой.
В деpзкой мини-юбке, что мой покой,
Мой сон пpевpатили шутя тебя.
Я умоляю тебя...

Припев:
Пусть все будет так, как ты захочешь.
Пусть твои глаза, как пpежде, гоpят.
Я с тобой опять сегодня этой ночью.
Hу а впpочем, следущей ночью,
Если захочешь, я опять у тебя.

Тебе семнадцать, тебе опять семнадцать лет.
Каждый твой день pожденья хочет пpибавить, а я скажу нет.
Твой поpтpет, твои дети...
Я pасскажу им о том:
"Дети, вашей маме снова 17, вы пpосто повеpьте,
а поймете потом."

Припев:

Вазы в нашем доме, в них pедко бывают цветы.
В мае снова будут тюльпаны, я помню их так любишь ты.
Я напишу свою лучшую песню, если будет угодно судьбе.
И пеpвой ее сыгpаю тебе, конечно тебе.

Припев:

****

Песня М. Шуфутинского
"Я просто медленно люблю"

От сердца к сердцу, через душу,
В твоей беде себя виню.
Поверь, я клятву не нарушу,
Я просто медленно люблю.

Я жизнь свою на две делю,
Я просто медленно люблю.
Твои страданья, наши встречи,
Горю я тихо, словно свечи.

Припев:
Я просто медленно люблю,
Я об одном судьбу молю,
Чтоб в суете мы не теряли сути.
Родную женщину мою,
Тебя я медленно люблю,
Чтоб не забыть, мне не забыть
Ни об одной с тобою прОжитой минуте.

Уходит время, жизнь смеётся,
Я сам себя не узнаю.
Моя любовь к тебе вернётся,
Я просто медленно люблю.

Я ревностью себя травлю,
Я просто медленно люблю.
Твои страданья, наши встречи...
Горю я тихо, словно свечи.

Я просто медленно люблю.
Я просто медленно люблю...

[Curma]

Что в имени тебе моем?
Оно умрет, как шум печальный
Волны плеснувшей в берег дальный,
Как шум ночной в лесу глухом.
Оно на памятном листке
Оставит мертвый след, подобный
Узору надписи надгробной
На непонятном языке.
Что в нем? Забытое давно
В волненьях новых и мятежных,
Твоей душе не даст оно
Воспоминаний чистых, нежных.
Но в день печали, в тишине,
Произнеси его тоскуя;
Скажи: есть память обо мне,
Есть в мире сердце, где живу я.

[Гузель Х.]

А можно вас...

А можно вас на два словечка?
Пока плывёт вон та овечка
В неповторимых небесах,
Пока идёт на всех часах
Земное время, и покуда
Не устарело слово «чудо»,
Душа не бросила парить,
Нам есть о чём поговорить
Лариса Миллер

В ожидании чуда

У чуда - детская наивность,
У чуда - окрылённый взгляд!
Зачем мы ждём, скажи на милость,
Что оживёт весною сад?

Зачем мы верим обещаньям,
Молчим, дыханье затая,
И молим Бога о пощаде,
Наперекор судьбе любя?…

И, опыт горький обретая,
Теряем, боль в душе храня,
Ведь чудеса сегодня стали
Несбыточней день ото дня

Но снова стае сизокрылой
Помашем и поверим вдруг
В чудес свершенье с новой силой,
Чтоб разомкнуть порочный круг.

Чтоб жить на самый высший градус,
Чтоб верить в искренность друзей…
И приплывёт к нам белый парус
На смену чёрной полосе!

Мы чудесам навек подвластны
И хоть не думаем о том,
Мы все надеемся на счастье
И той надеждою живём!
Бронштейн Павел

Чудо

Сознайся, если не зануда,
Что мы живём лишь ради чуда.
Зимой и летом, ночью, днём
Мы втайне думаем о нём.
Гадаем - в чём, в каких одёжках
И как - на крылышках, на ножках,
С пустых небес, из глуби вод
Оно появится вот-вот.
Лариса Миллер

Чудо

Откуда оно появилось - нежданное чудо,
Когда мне казалось, что путь за мечтою далёк?
Слегка обожгло поцелуем раскрытые губы,
И скрылось во мраке, как будто ночной мотылёк.

А город не спал. И спешили уставшие люди,
Туда, где метель укрывает затерянный путь.
И глядя на небо, мечтали о маленьком чуде,
Которому нужно в морозы окно распахнуть...
Марина Терентьева

Почему я не волшебник?

Почему я не волшебник?!
Мне бы палочку достать
И магический учебник...
Вот была бы благодать!
Сотворил бы для начала,
Я такие чудеса:

Чтобы мама не ворчала
Из-за двойки два часа,
Чтобы в этот день рожденья
Подарили мне щенка,
И "Динамо" в воскресенье
Обыграло ЦСКА.
Чтобы в школе не дразнились,
Чтобы с завтрашнего дня
Ленка Павлова влюбилась
Не в Валерку, а в МЕНЯ!
Наталья Радченко

Учёба

Всегда меня учили жить -
Молчать, ходить и говорить.
Писать учили и считать.
И бегло, правильно читать,
Петь песни, плавать, ездить, шить...
Всегда меня учили жить.

Но удивляться чудесам
Я научился всё же сам!

Удивительно...

Как же выжить ты смогла, Вера в Чудо?
Убивали рьяно - сил не жалея!
Воскресала вновь - почти ниоткуда,
Вопреки! Какой-то тайной владея…
Из руин, осколков, праха и пепла,
Словно маков цвет на пустоши пыльной,
Прорастала, расцветала и крепла,
Помогая оставаться мне сильной!
Помогая жечь мосты за собою,
И вперед идти, порой - против ветра
Возмещала все потери с лихвою -
До секунды, бита, до миллиметра!
Помогала… И сейчас помогаешь…
И, надеюсь, мы теперь неразлучны
Я сильна - пока с тобой, ты же знаешь!
Знаю, верить в чудо – так ненаучно…
Но всему ли объясненье - наука?
Иногда так важно - просто поверить!
Чудеса - такая странная штука..
Не поймать, не приручить… Не измерить!
Наталья Фокс

Чудо

Если ты ждешь, а к тебе не приходит Чудо,
Значит ты просто привык чудесам не верить,
Кануло Чудо твое где-то там в Бермудах,
«Бульк!» в треугольном пространстве, теряя перья.

И, погружаясь в четвертое измеренье,
Куксится Чудо, уткнувшись лицом в коленки…
Скучные дни расфасованы, как варенье
В тесные банки… А кто-то снимает пенки,

Громко хохочет, друзей угощая вишней,
Так, словно счастья, как вишен - уже в избытке.
И на него, улыбаясь, глядит Всевышний,
Пестрое чудо спуская на тонкой нитке.
Наталья Шкодина

[Кнедлик]

Что нужно для чуда? Кожух овчара,
щепотка сегодня, крупица вчера,
и к пригоршне завтра добавь на глазок
огрызок пространства и неба кусок.

И чудо свершится. Зане чудеса,
к земле тяготея, хранят адреса,
настолько добраться стремясь до конца,
что даже в пустыне находят жильца.

А если ты дом покидаешь - включи
звезду на прощанье в четыре свечи
чтоб мир без вещей освещала она,
вослед тебе глядя, во все времена.
И.Бродский

********************
Время года - зима. На границах спокойствие. Сны
переполнены чем-то замужним, как вязким вареньем.
И глаза праотца наблюдают за дрожью блесны,
торжествующей втуне победу над щучьим веленьем.
Хлопни оземь хвостом, и в морозной декабрьской мгле
ты увидишь опричь своего неприкрытого срама -
полумесяц плывет в запыленном оконном стекле
над крестами Москвы, как лихая победа Ислама.
Куполов что голов, да и шпилей - что задранных ног.
Как за смертным порогом, где встречу друг другу
назначим,
где от пуза кумирен, градирен, кремлей, синагог,
где и сам ты хорош со своим минаретом стоячим.
Не купись на басах, не сорвись на глухой фистуле.
Коль не подлую власть, то самих мы себя переборем.
Застегни же зубчатую пасть. Ибо если лежать на столе,
то не все ли равно ошибиться крюком или морем.
И.Бродский

[Виктор M.]

из пустынь

Нюансы Стиля Ню

Из пустынь,
из морока и дюн
я пишу в твой дальний околоток,
сердце приоткрыв, как чёрный трюм
рыщущей в песках подводной лодки.
В сущности здесь нечего ловить.
Смята далианским психоделом,
пробую себя соединить
из того,
что прежде было целым.

Тщетно…
распадаюсь на куски -
тысячью обрывков оригами…
медленно дрейфую сквозь пески
вместе с бедуинами в Сахаре.
Странно….и нелепо…
мой ночлег
войлочно пропах бараньей шерстью..
В обществе верблюдов и телег
пробую уснуть на новом месте…

Видя сквозь индиговый просвет
в низком потолке из старых досок
шлейфы пролетающих комет…
В мире никого…..
………….лишь я и звёзды….
Впрочем, вру….
за гранью темноты
так же под Медведицей Большою
в северных широтах бродишь ты -
тот, к кому давно тянусь душою…

Вовремя нащупав в рюкзаке
тёплую бутылку с местным виски,
быстро догоняюсь…
и в пике
пьяно ухожу,
срываясь в письма….
Дальше бред….
пурга…..обрывки слов:
«призраки французских полигонов…..
пепел термоядерных грибов
в мёртвой пустоте секретной зоны….»

Солнцу присягающий Алжир
выжжен до оплавленных тектитов…
Дети, продающие инжир -
в третьем поколенье инвалиды…
Сколько на планете Хиросим (?) -
вряд ли мы когда-нибудь узнаем…
Я пишу….
а в щель такая синь
льёт с небес сквозь прорези сарая…

Что мне пережитки прошлых войн?
Ночь, как встарь, сияет Орионом…
Мир живуч….
Он тянется весной
к небу многоцветием бутонов.
Вот и я воскресну….
так и знай…
виски и любовь пустив по венам…
благо, что в пустыне есть вайфай,
и сарай снабжён своей антенной…

Значит,
мой ночной алжирский бред
путь к твоей душе найдёт отсюда….
Славлю, засыпая, Интернет,
слушая фырчание верблюдов….

03.09.18
Аманда Моррис (Анна Савина)

[ЁЛКА]

Столько стихов сколько я написала зиме-
Никто никогда на свете -не написал бы мне.
Ни о любви- о москве- о больной моей голове.
А о ней, о зиме,и жаворонке, и сове.

Ее краткие ночи, что ли .
Не ее ли пушистые дни...
Укрощение всякой боли-
Просто шёпот «усни-усни».

Укрощайся же ты, укрощайся.
Ложись в сугроб.
Упрощайся же. Уплощайся,
Расплющивайся о мой лоб,

Который горит как печка,
Как чугунная сковорода.
Человечек, жалей человечка.
Ведь он же- не навсегда.

Лишь зима его убаюкает,
Задёрнет шторы в ночи-
Утро ему- каюк тебе.
Каюк, говорит, не взыщи.

Как он может взыскать, обессиленный.
Оглушён,и мгла как смола.
В эфиопии там, абиссинии,
Где ещё у него дела.

Нет дел кроме зимы непуганой.
Кроме снега ее, пушка.
Парика ее что ли напудренного .
Превосходного парика.

И стоят жигули припорошенные,
Неизвестно чьи жигули.
И сидят там собаки хорошие.
Одни посреди Земли.

Не пустили в отель, однако ,
Не пустили дальше тюрьмы.
Но уже и не плачет собака-
Одна посреди зимы.

Вероника Долина

[Konyakoff]

Графоман! Огради нас от слов
Не разбрасывай бисер по полу,
Чтоб не был ты у нас - пустослов
В дальний ящик! - пылиться улову.

Пусть молчанье тобой говорит
Отраженье твое в нас играет,
Даже если под сердцем свербит
Помолчи! Друг тебя умоляет.

И уж если настал твой черед,
И пора выходить в поле брани,
Не молчи ты теперь! И вперед
Языком обтесай мира грани.

Вот, возможно, родилось дитя
Час настал воспитаньем заняться,
Как художник рисует любя
Корректируй! Не нужно сдаваться.

Еще штрих! Еще пара мазков!
Будет жить! Мне врачи обещали!!
Не надейся. Не будь пустослов,
Нам поэты: "Трудись!" - завещали.

Твое слово для сердца бальзам
А у строк появилися крылья,
Стиль картины приятен глазам
Вереница из букв - эскадрилья.

моё

[Гузель Х.]

... И будет долго тишина расти,
Как Дерево, и полниться вниманье.
Чтоб к Тайне жизни ближе подойти,
Нужна такая полнота молчанья!

О Боге рассказать никто не мог,
Его глубокой тайны не разрушив.
Сказать о Боге может только Бог,
Проникнувший в замолкнувшую душу.
от Бори Ч., 17 ноября 2010г.

[Talifa]

Автор - Светлана Пешкова, Липецк (Россия).

ПИСЬМО БРАТУ

привет, Артём. у нас всё хорошо.
вчера похолодало, снег пошёл,
с утра телёнка в сени запустили.

отец не пьёт, из дома ни ногой,
всё ждёт тебя. да, ты ж у нас какой,
родней семьи – то джунгли, то пустыни.

ты снился мне: обрыв, тропинка вниз,
бежишь по ней, кричу тебе: «вернись!»
и падаю в траву, теряя силы.

вдруг лес зашевелился, стал живым,
а ты ему командуешь: «бежим!» –
и вздрогнули берёзы и осины,

послушно побежали за тобой,
попарно, в одиночку и гурьбой,
но замерли внезапно у границы –

в их кронах загорелся стыд и страх,
и плакали в беспомощных руках
привыкшие к родному месту птицы.

потом я вынимала из золы
обугленные мёртвые стволы
и красила зелёным, чтоб не броско.

приснится же такое, ну дела!
...твоя Полина снова запила,
вчера весь день стояла у киоска.

я снова без копейки – третий год.
весной поеду в город, на завод,
сбегу из-под родительской опеки.

ещё про сон... я стала хоронить
стволы... чудно, конечно... но они
давали тут же новые побеги.

[Гузель Х.]

Мы с тобой одною крови
( исполн. Д. Майданов+ гр. "Баян-микс")

Эх, была не была, кони рвут удила.
Кровью тронут осколок зари.
Гибель, хмель да острог, посреди трёх дорог.
Мы всегда выбираем все три.

От любви пропадать, славить и проклинать;
В сотый раз из огня в полымя.
Облака, как конвой; и за нашей спиной
Города остаются, дымя.

Припев:
Мы с тобой одной крови! Мы с тобой одной боли!
И живём, и любим жадно - мы с тобой одной правды!
Крещены одним пожаром. Зажжены одной гитарой.
Но себе мы сами судьи, и другими мы не будем!
Не будем!

На холме белый храм, а в стволе девять грамм.
Я и жизнь - мы один на один.
Пусть у края небес манят ангел и бес -
Наливай, а потом поглядим.

Припев:
Мы с тобой одной крови! Мы с тобой одной боли!
И живём, и любим жадно - мы с тобой одной правды!
Крещены одним пожаром. Зажжены одной гитарой.
Но себе мы сами судьи, и другими мы не будем!
Не будем!

Давай!
Еще!
Мы с тобой одной крови!...

[ANTON365]

Всё начнётся потом,
когда кончится это
бесконечное душное, жаркое лето.

Мы надеемся, ждём, мы мечтаем о том,
чтоб скорее пришло
то, что будет потом.

Нет, пока настоящее не начиналось.
Может, в детстве...
ну в юности... самую малость...

Может, были минуты... часы... ну, недели...
Настоящее будет потом!
А на деле

На сегодня, назавтра и на год вперёд
столько необходимо-ненужных забот,
столько мелкой работы, которая тоже
никому не нужна.
Нам она не дороже,

чем сиденье за чуждым и скучным столом,
чем свеченье чужих городов под крылом.
Не по мерке пространство и время кроя,
самолёт нас уносит в чужие края.

А когда мы вернёмся домой, неужели
не заметим, что близкие все почужели?
Я и сам почужел.
Мне ведь даже неважно,
что шагаю в костюме неважно отглаженном,
что ботинки не чищены, смято лицо,
и все встречные будто покрыты пыльцой.
Это не земляки, а прохожие люди,
это всё к настоящему только прелюдия.

Настоящее будет потом. Вот пройдёт
этот суетный мелочный маятный год,
и мы выйдем на волю из мучившей клети.
Вот окончится только тысячелетье...

Ну, потерпим, потрудимся,
близко уже...
В нашей несуществующей сонной душе
всё застывшее всхлипнет и с криком проснётся.
Вот окончится жизнь... и тогда уж начнётся.

Сергей Юрский
1977

[Виктор]

В пересуды листвы, в желтизну ноября
с осторожностью первого снега
ты уйдёшь. Оглянись и запомни меня
молодого ещё человека.

Мы в грибные леса уезжали с тобой
за дождями, за запахом хвои.
Но под вечер нас дачный автобус домой
возвращал, возвращал нас с тобою.

Город полон людьми, словно был сам не свой.
С электрическим привкусом вечер.
Мы кому-то казались семейной четой.
Первый снег прорисовывал плечи.

Козырёк остановки. И рядом взамен
тополей столб с листвой объявлений.
И я думал, что смерть, как квартирный обмен.
Только толку в подобном обмене?

Мы ещё поживём. Я тебя обнимал
и засовывал руки за хлястик.
Но последний троллейбус уже грохотал
и позвякивал мелочью в кассе.

И троллейбус гудел и тебя увозил,
освещая дорожные знаки.
Напишу в этом месте, что я закурил,
но на самом-то деле – заплакал.

***
Дворик на улице детства,
здравствуй, а может, прощай.
Лучше не выдумать средства,
чем напроситься на чай.

Я на минуточку. Просто
мимо тебя проходил.
Ты возмужал в девяностых,
но ничего не забыл.

Маму, что в жизни учила
всё доводить до конца.
И земляничное мыло
в ванной с сединкой отца.

Клюшки из старой фанеры,
не по размеру коньки.
В цокольном – Дом Пионеров:
секции, курсы, кружки.

Скрипнут качели устало.
Лист упадёт на плечо.
Это ни много, ни мало.
Это внутри горячо.

***
За осенью наступят холода.
И ты из шкафа по утру достанешь
пальто и туфли, что купил тогда,
когда вы были вместе. Впрочем, знаешь, –
любовь всегда уходит босиком,
чтоб кто-нибудь из нас пошёл по следу.
Но ты закажешь только дождь со льдом,
и выпьешь, и закуришь сигарету.
А в комнате на столике чулок –
всё, что осталось от твоей зазнобы.
И седина заносит твой висок
и наметает жуткие сугробы.

***
И женщина, которую девчонкой
ты дёргал за косички в первом классе,
тебя не узнаёт. И плач ребёнка
ещё бессмыслен, но уже прекрасен.

Перемотай на самое начало.
Запоминай обратно эти лица,
где сердце неразборчиво стучало
и в книге жизни склеены страницы.

Она пройдёт, как будто не заметит.
Не дёргайся! Ну что бы ты сказал ей?
Что помнишь. Что у вас могли быть дети
красивые с зелёными глазами.

***
И солнце как солнце, и небо как небо,
и некому руку подать.
Ты скажешь: неплохо, хотя и нелепо,
банальна твоя благодать.

Но в этой бесхитростной, медленной жизни,
густеющей день ото дня,
есть некая тайна, надрежешь – и брызнет,
и нас обожжёт без огня.

Как будто деревья на разных наречьях
о чём-то своём говорят.
И крот, не со зла огород изувечив,
уже перепрятал свой клад.

Пока в этом воздухе пахнет грозою
и резко пустеют дворы,
и ласточки сходят с ума над землёю,
гоняя стада мошкары,

я сам с ними вместе схожу понемногу:
там – холодно, тут – горячо.
И лентой, как в песенке, вьётся дорога.
А чем же ей виться ещё?!
Михаил Ливинский