Стихи [каталог в первом сообщении]

"Отовсюду обо всем или мировой экран", - как говорил Бендер о своих снах.
Аватара пользователя
Hg
Сообщения: 1897
Зарегистрирован: 17 сен 2010, 17:05
Благодарил (а): 94 раза
Поблагодарили: 214 раз

Сообщение Hg »

Где серебром вплетен в городской разброд
голос замерзшей флейты, и затяжной
лед на губах в несладкий полон берет
месяц за годом - поговори со мной.

Пусть под студеным ветром играет весть
труб петербургских темным декабрьским днем,
пусть в дневнике сожженном страниц не счесть,
не переспорить, не пожалеть о нем -

сердце в груди гнездится, а речь - извне,
к свету стремится птица, огонь - к луне,
завороженный, темный костер ночной,
вздрогни, откликнись, поговори со мной,

пусть золотистый звук в перекличке уст
дымом уходит к пасмурным небесам -
пусть полыхнет в пустыне невзрачный куст -
и Моисей не верит своим глазам.

Бахыт Кенжеев
- Здравствуй!
- Здравствуй!
- Сияешь?
- Сияю!
Винни-Пух и все-все-все
Сообщения: 1524
Зарегистрирован: 5 дек 2009, 14:02
Благодарил (а): 39 раз
Поблагодарили: 186 раз

Сообщение Винни-Пух и все-все-все »

Те времена

Ему было семь лет.
И мне - семь лет.
У меня был туберкулез,
А у бедняги нет.

В столовой для истощенных детей
Мне давали обед.
У меня был туберкулез,
А у бедняги нет.

Я выносила в платке носовом
Одну из двух котлет.
У меня был туберкулез,
А у бедняги нет.

Он брал мою жертву в рот,
И делал один глоток
И отмывал в церковном ручье
Мой носовой платок.

Однажды я спросила его,
Когда мы были вдвоем:
- Не лучше ли съесть котлету в шесть,
А не в один прием?

И он ответил: - Конечно, нет!
Если в пять или в шесть,
Во рту остается говяжий дух -
Сильнее хочется есть.

Гвоздями прибила война к моему
Его здоровый скелет.
У меня был туберкулез,
А у бедняги нет.

Мы выжили оба, вгрызаясь в один
Талон на один обед.
И два скелетика втерлись в рай,
Имея один билет!

***
Мой друг, мой безумный, мой свет голубой,
Умчалась бы я в понедельник с тобой
Туда, где в классической синей ковбойке
Поет у костра синеглазый ковбой!

Во вторник бы сделалась я мотыльком,
Тебя догнала бы на судне морском.
На мачте бы я трепыхалась до Гавра,
А в Гавре бы шла за тобой босиком!

И в среду не поздно, и в среду могла б
Умчаться туда, где растет баобаб.
Могла бы я стать одуванчиком в среду,
Он чудно летает и духом не слаб.

В четверг замечательно рухнуть в прибой
И вынырнуть где-нибудь рядом с тобой,
Ну, в солнечной Греции, в облачной Швеции,
Обняться навек и смешаться с толпой.

А в пятницу! В пятницу гуси летят
И лебеди тоже - куда захотят!
На лебеде-гусе тебя догнала бы
В пампасах, где ветры, как воры, свистят!

И даже в субботу не поздно ничуть
Пуститься в такой обольстительный путь
И шепотом в Лувре к тебе обратиться:
"Я - здесь, я - всегда и везде, не забудь!"

Но мне в воскресенье приятней всего
В кофейне на Рейне, где много всего,
За столик присесть, где с коварной подружкой
Гуляешь и ждешь меня меньше всего.

Умчалась бы я за тобой в города,
В пампасы и в прерии, в кое-куда...
Но сколько селедок, морковок, петрушек
Кудыкнут: - Куда ты???
- Нет, я никуда...

***
На Трафальгарской площади ночной
Крылатый мусор реет за спиной.
Обнимемся на каменной скамейке, -
Ты больше здесь не встретишься со мной.
Кровь от любви становится лазурной.

Над пылью водяной фонтанных чаш,
Над маской ночи, вещих снов и краж, -
Парит Аббатства кружевной мираж!
Кровь от разлук становится лазурной.

Земля коптит, на стенах - чернобурь,
Но Лондон брезгует скоблежкой и шпаклевкой -
Ему претит угробить подмалевкой
Лазурь любви и лирики лазурь.

Лазурь любви и лирики лазурь -
Вот пар, который над лазурным шаром!
И нам с тобою - быть лазурным паром,
Небесной мглой на голубом глазу.

А посему обнимемся скорей -
Как лен и воздух, как волна с волною!
Ты больше здесь не встретишься со мною,
Лазурь любви и лирики моей!
Кровь от разлук становится лазурной.

Наш срок истек! Волшебники чудес
Трубят в рожок - что времени в обрез
И что они отходят от скамейки.
Ты больше здесь не встретишься со мной.
Но жизнь была! Такой, а не иной.
Кровь от любви становится лазурной.
А остальное стоит полкопейки.

****
"Повсюду жизнь и я ..."
Н. Заболотский

Бессмертный лес, и мельница, и ветер,
Они стоят при входе в этот свет.
Повсюду жизнь и я, - легко заметил
Поэт из тех, которым сносу нет.

Учитель мой, я узнаю питомник
И чудеса, воспетые тобой.
Когда кладу глаза на однотомник
С портретом после корки голубой.

Угрюмый лучник, сколько вариантов
Судьбы таят запасники веков
Для всяких человеческих талантов -
От стихотворцев до часовщиков?

Нет, не бедна холуйская порода
Талантами своими! И она
Спешит подсласткой превратить в урода
И наши времена, и имена.

Я ненавижу этот ход событий
И презираю этот круг идей,
Где дьявол на раздвоенном копыте
Танцует танец белых лебедей.

Но это грязный черновик, попытка,
Не более. Повсюду жизнь и я.
Пошевели плечом и рвется нитка,
Где вьется шов по меркам холуя.

Искусство жить - как всякое - опасно
В отрезок, так испорченный войной.
Продлись моя дорога! Я согласна
На все, что будет на Земле со мной.
Юнна Мориц
Аватара пользователя
Блондинка
Сообщения: 130
Зарегистрирован: 26 ноя 2008, 10:59
Благодарил (а): 68 раз
Поблагодарили: 54 раза

Сообщение Блондинка »

Окраина - сирень, калина,
окалина и окарина,
аккордеон и нож ночной.
Кривые яблони, задворки,
враги, подростки, отговорки,
разборки с братом и женой.

Лад слободской в рассрочку продан,
ветшает сердце с каждым годом,
но дорожает, словно дом,
душа - и жителю предместья
не след делиться бедной честью
с небесным медленным дождем,

переживая обложные,
облыжные и ледяные
с утра, двадцатого числа.
Дорогою в каменоломню
ты помнишь радугу? Не помню.
Где свет? Синица унесла.

Устала, милая? Немножко.
В ушах частушка ли, гармошка,
луной в углу озарена
скоропечатная иконка.
Играй, пластинка, тонко-тонко -
струись, сиянье из окна,

дуй, ветер осени - что ветер
у Пушкина - один на свете, -
влачи осиновый листок
туда, где птицам петь мешая,
зима шевелится большая
за поворотом на восток.

* * *
Льет в Риме дождь, как бы твердящий: "Верь,
ни в яме не исчезнешь ты, ни в шуме
родных осин" - но умирает зверь,
звезда, волна. И даже Бродский умер.

То жнец, то швец, то в дудочку игрец,
губа в крови, защитный плащ засален, -
уже другой, еще живой певец
растерянно молчит среди развалин.

Не хочет ни смеяться он, ни выть.
Латынью пахнет в каменном тумане.
Ну что еще осталось? Все забыть
и все назвать своими именами?

Но в этот час безлюден Колизей,
лишь на стене чернеет в лунном свете
посланье от неведомых друзей -
"Мы были здесь: Сережа, Алик, Петя".
Бахыт Кенжеев
Аватара пользователя
Hg
Сообщения: 1897
Зарегистрирован: 17 сен 2010, 17:05
Благодарил (а): 94 раза
Поблагодарили: 214 раз

Сообщение Hg »

Я проснулся от крика чаек в Дублине.
На рассвете их голоса звучали
как души, которые так загублены,
что не испытывают печали.
Облака шли над морем в четыре яруса,
точно театр навстречу драме,
набирая брайлем постскриптум ярости
и беспомощности в остекленевшей раме.
В мертвом парке маячили изваяния.
И я вздрогнул: я -- дума, вернее -- возле.
Жизнь на три четверти -- узнавание
себя в нечленораздельном вопле
или -- в полной окаменелости.
Я был в городе, где, не сумев родиться,
я еще мог бы, набравшись смелости,
умереть, но не заблудиться.
Крики дублинских чаек! конец грамматики,
примечание звука к попыткам справиться
с воздухом, с примесью чувств праматери,
обнаруживающей измену праотца --
раздирали клювами слух, как занавес,
требуя опустить длинноты,
буквы вообще, и начать монолог свой заново
с чистой бесчеловечной ноты.

Иосиф Бродский
- Здравствуй!
- Здравствуй!
- Сияешь?
- Сияю!
Винни-Пух и все-все-все
Сообщения: 1524
Зарегистрирован: 5 дек 2009, 14:02
Благодарил (а): 39 раз
Поблагодарили: 186 раз

Сообщение Винни-Пух и все-все-все »

Письма вдоль берега моря


1
Волна захлестывает за волну,
Как за виной торопится отплата...
Припоминай, что сделано когда-то:
И женский плач, и ночь, и тишину,
И отстраненное «не ставь в вину...» –
Ответ в манере Понтия Пилата.
Или другое: летний час заката
И светлую речную быстрину,
Где струи устремлялись в глубину,
Сбегая торопливо с переката.
Но этих строчек горечь и печаль
Не ставь себе в отплату и заслугу;
Себя оправдывать – ходить по кругу...
Но круга нет – я все хочу начать
сначала.

2
С ветром и брызгами споря,
Белые, как снегопад,
Письма вдоль берега моря
Наискось волнам летят.

В промельках света и тени,
Ставшую вдруг голубой,
В руки твои и колени
Бросит страницу прибой.

Ты удивишься: откуда,
Что за подарок, волна?
...Только надеждой на чудо
Жизнь хороша и полна,

Только последнею верой
В то, что не все позади,
Только надмерною мерой
Сердца, что рвется в груди.

3
Горечь и печаль – как два крыла
Этих строк, летящих в никуда...
– Жизнь и не темна и не светла, –
Говорил ты, – горе не беда;
Заплетал сомнительную вязь
Из беспечности и пустоты,
Повторял: живите-ка смеясь;
Поживи теперь всерьез и ты.
Покричи через морскую гладь,
Задыхаясь, словно на бегу:
День прожить – как камень на гору поднять.
Утром – он опять на берегу.

4
Сквозь бесконечный дождь
И громовые трубы
Ты безнадежно ждешь,
Прикусывая губы,
Запекшиеся в кровь
И ставшие сухими,
И повторяешь вновь
Одно и то же имя.
Что в имени одном?
Четыре разных звука...
Но в нем – и хлеб, и дом,
Отчаянье и мука.
Оно светило мне,
Но свет уже невнятен,
И на моем окне
Лишь отблеск лунных пятен…

5
До свидания, море. Последний
Взлет волны – и последний поклон.
Попрощаемся, мой собеседник.
Мой сокамерник и почтальон.
Девять дней високосного года
Мы с тобой пережили вдвоем.
Истерзала тебя непогода.
Непогода – на сердце моем.
Мы измучены оба. Но все же
Время отдыху и тишине...
«Там на севере девушка тоже,
На тебя она страшно похожа...»*
Помоги ей вернуться ко мне.

* Из стихотворения С. Есенина

***
Вишня цветет. Непогода и ветер.
Только с неделю прошел ледоход...
Но ведь бывает же правда на свете –
Вишня цветет.

Бьются под ветром кусты и соцветья,
Холоден день, и безрадостен год...
В тысячный раз за тысячелетье
Вишня цветет.

Сон оборвав, выбегать на рассвете
В тусклую стынь, и ступени – как лед...
Мы же с тобой не щенята, не дети...
Вишня цветет.

...Вспомнишь ли ты эту давнюю малость?
Тень у стола... Иволга пела.
Душа разрывалась.
Вишня цвела.
Валерий Рыбаков

Земля проснулась.
И тогда -
Звезда последняя истлела,
И птица первая запела,
И падала с небес вода.
Истаял мрак. И влажный свет
Вошел в оконные глазницы.
И нежно целовал рассвет
Травы зеленые ресницы.
И жарко цвел терновый куст.
Кружились запахи и звуки.
И легких рук касались руки.
Уста касались теплых уст…

Рождалась новая весна.
Рождалась жизнь.
Рождалась вечность.
И бесконечности конечность
Была опять посрамлена.

***
Широкими холодными мазками
На белый холст положен зимний день.
Качая поседевшими висками,
Бредет по саду зимняя сирень.

Лежат в снегу сиреневые тени,
Струятся сумерки сиреневым дымком,
И сонный вздох заснеженной сирени
Заснул на ветке смерзшимся комком.

Моя душа застыла без движенья.
В холодном сердце ледяная лень.
Я жду весну, я жду - придет спасенье,
Кудрявый ангел – белая сирень.

***
А вчера поутру, истекая росой,
Умирала сирень под руками влюбленных -
Только шрамы легли на листву полосой,
Да белели изломы на пальцах зеленых.

Тек густой аромат, словно пенная кровь -
Запах смятых цветов, запах счастья и тлена.
По весне на Земле расцветает любовь,
И сиреневой птицей летит над Вселенной.
Людмила Стародубцева
Винни-Пух и все-все-все
Сообщения: 1524
Зарегистрирован: 5 дек 2009, 14:02
Благодарил (а): 39 раз
Поблагодарили: 186 раз

Сообщение Винни-Пух и все-все-все »

Древний пластический грек

Люблю тебя, дева, когда золотистый
И солнцем облитый ты держишь лимон,
И юноши зрю подбородок пушистый
Меж листьев аканфа и белых колонн.

Красивой хламиды тяжелые складки
Упали одна за другой…
Так в улье шумящем вкруг раненой матки
Снует озабоченный рой.
Козьма Прутков

Будем, Лесбия, жить, пока живы,
И любить, пока любит душа;
Старых сплетников ропот брюзгливый
Пусть не стоит для нас ни гроша.

Солнце сядет чредой неизменной
И вернется, как было, точь-в-точь;
Нас, лишь свет наш померкнет мгновенный,
Ждет одна непробудная ночь.

Дай лобзаний мне тысячу сразу
И к ним сотню и тысячу вновь,
Сто еще, и к другому заказу
Вновь настолько же губки готовь.

И как тысяч накопится много,
Счет собьем, чтоб забыть нам итог,
Чтоб завистник не вычислил строго
Всех лобзаний и сглазить не смог.

Хочешь, Лесбия, знать ты, наверно,
Сколько нужно лобзаний твоих,
Чтобы я не просил их безмерно
И, с излишком довольный, притих?

Как песок неисчетны крупицы,
Сплошь усеявшие Ливии край
По соседству Киренской границы,
Где на сильфий всегда урожай,

Меж святилищем в знойной пустыне,
Где Юпитер судьбу говорит,
И меж зданием, равным святыне,
Древний Батт под которым зарыт,

Или сколько в безмолвии ночи
Ярких звезд по дороге своей
Устремляют бессмертные очи
На любовные тайны людей,

Столько жаждет Катулл ненасытный
Обменять поцелуев с тобой,
Чтобы счесть их не мог любопытный
И смутить наговорами - злой.

***
Жизнь моя! Будет счастливой любовь наша, так ты сказала
Будем друг другу верны и не узнаем разлук!
Боги великие! Сделайте так, чтоб она не солгала!
Пусть ее слово идет чистым от чистой души!
Пусть проживем мы в веселье спокойные, долгие годы,
Дружбы взаимной союз ненарушимо храня.
Катулл
Аватара пользователя
Hg
Сообщения: 1897
Зарегистрирован: 17 сен 2010, 17:05
Благодарил (а): 94 раза
Поблагодарили: 214 раз

Сообщение Hg »

***
проворонь ее черная птица-ноль
вспомни фекла немочь как ела с ее ладоней
стань авдотья ночь вездесущая посторонней
через кущи забвенья пройти позволь
ты аглая зевота небытия
ты февронья смерть повернись к ней изнанкой волглой
оберни ее хлебной камой гречишной волгой
и меня тонкой нитью вплети в края...

***
так вот и будешь петь щебетать шептать
ветру и всем пернатым и всем земным
глядя на море на горькую эту гладь
гладя ладонь бесценную эту кладь
перебирая волны за прядью прядь
щуриться длиться небо цедить и дым
ночью как невод разбухнет от слов тетрадь
но никогда не станет улов твоим...

***
черными янтарями в чугунных дольках какое слово еще ты вменишь мне в вину
я похоронил уже стольких что хватило б на маленькую войну
некоторые под землей кто чист а кто в золотой парше некоторые на земле
клавишами для твоего туше жаворонками об одном крыле
думали что смыкаем объятье а это кружил когтябрь
девочка персефона в гранатовом платье повремени полслога полтакта вздохни хотя б
хочешь я стану тем что играешь ты день за днем сон за сном а нет
запечатай мои уста но забудь на ком белым белым белым клином сошелся свет…

***
посмотри на нее зима посмотри на нее весна посмотри на нее лето
и ты молодая кровь леа цинтия зульфия
видишь глажу по волосам ее остаются пряди седые в моих руках
неужели это
время жатвы жертвы житницы твоея
и не там еще и уже не здесь в желтизне и прели
больше нечем помнить и нечем верить и нечем сметь
вот свое и отщебетали вот на два голоса и отпели
птица болезна птица железна жизнь смерть...

***
Ты прости им, матушка, ты прости
Опустелый дом, разорённый край,
И по морю Белому не грусти,
И на море Красное не серчай,
Ты прости им, нежная, даже тем,
Для кого на небе прощенья нет,
Дай хоть раз увидеть им в эту темь
Одиноких звёзд одинокий свет…

***
как растёт, пугая младенческим нежным ртом,
до чего ясны колокольчики, веки, венчики…
пироги с вязигой, огурчики, а потом
ей захочется человечинки.

поделись последним — отнимет всё,
протяни ей руку — отхватит обе.
в саркофаге узком, в чертогах твоих Мавсол,
с деревянной биркой, нагим, на снегу, во гробе,

всё равно в каком облаченье, в какой пыли
под певучим пологом зыблющихся вершин
будет сладко спать государю всея земли,
всех её бескрайних, нескладных, скаредных трёх аршин…

***
Не целовать запнувшиеся прядки,
Весь ливень скошен гребнем для волос,
А остальное — в полном беспорядке,
Какого видеть вам не довелось.

Калачиком свернувшееся счастье,
Кувшин с водой, подснежники в руках,
Вселенная, разъятая на части
И собранная наспех, кое-как,

Лишь для того, чтоб на одно мгновенье
Остановиться, дух перевести
И вновь упасть, как в головокруженье,
Туда, куда рассудку нет пути.

Сергей Шестаков
- Здравствуй!
- Здравствуй!
- Сияешь?
- Сияю!
alexborgia
Сообщения: 159
Зарегистрирован: 4 янв 2011, 00:40
Благодарил (а): 30 раз
Поблагодарили: 29 раз

Сообщение alexborgia »

для таких стихов нужна отдельная колонка)))
ALX
Сообщения: 257
Зарегистрирован: 17 фев 2011, 19:39
Благодарил (а): 2 раза
Поблагодарили: 16 раз

Сообщение ALX »

Сообщение перенесено под заголовок Стихи. Плохие [указывать автора не возбраняется]
Модератор Hg
Последний раз редактировалось ALX 30 мар 2012, 22:58, всего редактировалось 1 раз.
Всего наилучшего, АLX
Аватара пользователя
narasius
Сообщения: 735
Зарегистрирован: 5 ноя 2008, 10:05
Откуда: Украина, Николаев
Благодарил (а): 67 раз
Поблагодарили: 50 раз

Сообщение narasius »

ALX писал(а):...сокращено модератором

Нет на вас Talif-ы :)

Но по крайней мере понятен теперь ваш возраст :)
Loose yourself...or die trying.
Винни-Пух и все-все-все
Сообщения: 1524
Зарегистрирован: 5 дек 2009, 14:02
Благодарил (а): 39 раз
Поблагодарили: 186 раз

Сообщение Винни-Пух и все-все-все »

Темнота беззвездная. Местность захолустная.
Осень, осень поздняя. Песня, песня грустная…
Вдруг невстрой залаяла собачонка шалая,
и, нарушив правила, стих начну с начала я.
Тучи кособокие. Грязь непроходимая.
Домики убогие. Грусть-тоска озимая.
Солнышко не ведает о своем присутствии.
За рассветом следует скорбное бесчувствие.
Нам, исчадьям города, нет благословения,
и тем паче дорого каждое мгновение.

Дом – где человечьего больше чем звериного.
Утром, днем и вечером в сапогах резиновых
я к народу русскому приобщаюсь истово:
чаю – со старушками, водку с трактористами.
Просят: “Доктор, выручи, опохмел не выдашь ли?
Всех от смерти вылечил, а от жизни – фигушки…»
От рассвета скверного удавиться хочется.
Этот стих, наверное, никогда не кончится.
За окошком музыка: ветра завывание.
Прихвативши Тузика, еду за дровами я.
Тучи кособокие. Грусть-тоска озимая.
Домики убогие. Женщина любимая.

Довод есть серьезнейший,
чтобы зря не мучиться:
от тоски сегодняшней
завтра не улучшится.
Не ропщу нисколько я:
жизнь такая краткая,
что и участь горькая
кажется нам сладкою

***
нежное дыхание
спящего ребенка
между мной и вечностью
тает перепонка

Ты и спишь, и не спишь,
ты все слышишь, малыш…
А я тихо, я тихо иду, не будить,
нет, зачем, просто быть,
вот и все, просто быть.
А еще побывать,
да, еще побывать
там, где можно, где можно
глаза открывать
и смотреть, и смеяться,
и петь, и зевать,
и кого-то заметить и в гости позвать,
там, где можно летать…
А я утро твое,
я твой солнечный луч
и прошу: долгой спячкой
меня ты не мучь.
Я люблю просыпаться!
Владимир Леви
Аватара пользователя
Виктор
Основатель Школы
Сообщения: 11335
Зарегистрирован: 14 мар 2002, 07:27
Откуда: Москва
Поблагодарили: 1310 раз

Сообщение Виктор »

Благословенно незнание,
когда не ведаешь зла,
и что такое изгнание
не понял еще и для
тебя не очень-то острые
камни пока, дружок,
и глупо себя наверстывать,
как февральский снежок.

И, видимо, стоит томика
злоба тупых невежд,
когда стоишь возле холмика
детских своих надежд,
не переживших скупости
солнечного луча
и пролетарской глупости
вешателей сплеча.

Так что, пока покатится
грустная голова,
пускай печатает матрица
огненные слова,
в которых горят дзержинские,
ленины и т. д.
и прочие рыла свинские,
пропущенные Корде,

поскольку и для пропавшего
девственного листа,
и, о любви мечтавшего
мученика - Христа
горькая моя ненависть
лучше наверняка,
чем прописная стенопись
русского языка.

***
В ЦДЛ наступает день.
Расцветает вахтер, как пери.
Я стою у стеклянной двери
и гляжу на больших людей.

Из буфета идет поэт.
он несет колбасу подмышкой.
Как любил я его мальчишкой
за его бирюзовый свет!

Все меняется, мой дружок.
и привык он к теплу, старея,
на домашнюю батарею
променяв золотой рожок.

И, наверно, забыл про то,
с кем здесь муза его боролась,
и его так волнует подлость,
как пятно на чужом пальто.

***
Веселый луч скользнул по волосам
и возвестил, что наступило утро.
Еще себя не вспомнив, небесам
я улыбнулся, радуясь тому, кто

его послал. Безумное жилье
исполнилось сиянием и верой,
как будто здесь и не было ее -
несбывшейся моей мечты. Из серой

неласковой компании душа
рванулась в вечный свет невероятный,
из слез и прозябания спеша,
хоть жизнь еще корячилась, в обратный

непозабытый путь. И для лица,
которому грозила одичалость,
снискала откровение Творца,
что сердце наконец-то достучалось

в его врата. Теперь я не один.
хоть вечер наступил и солнце село,
и облака плывут потоком льдин.
Желание отделаться от тела

и оказаться только бы не здесь,
увы, несвоевременно. На годы
еще моя рассчитана "болезнь",
покуда я достигну той свободы,

когда (смогу ль себя переменить?)
я окажусь в неведомом, где наша
жизнь не важней, чем воробьиный фьюить,
и не довлеют ни вода, ни чаша.

***
Из теневой стороны угла
глядя тоскливо, как два осла
тщатся друг другу сломать башку
за лучший способ набить кишку,
как невидимка в своем рванье,
словно подкидыш в чужой семье,
я от рожденья ищу секрет,
как всех ублюдков свести на нет.

Впрочем, поскольку всесильный Бог
сам этой тайны узнать не смог,
я рад тому, что хоть есть межа,
и, по своей стороне кружа,
я, как ненужная жизни тварь,
лишь переписываю словарь,
в мудрой компании сонных сов
переставляя порядок слов.

И забавляет меня игра:
как светлячок на конце пера
буквы выводит в кромешной мгле
и отключается, как реле
времени, если идет к утру
в том промежутке, когда Петру
нужно отречься, спасая хвост,
чтобы, как все, подойти под ГОСТ.

Так пролетают за годом год
в смысле забот, где укрыться от
жалкой природы царей, цариц
с кружками Эсмарха вместо лиц -
так от ночей почернев, как блэк,
с Музой вдвоем коротая век,
преображаясь умом в Фому,
я начинаю любить тюрьму.

***
Милая, здравствуй. Мне жаль, мне очень
жаль, что в душе и в природе осень,
что, если их поменять местами,
будет почти незаметно в гаме
птиц, улетающих от печали
по бирюзе, что была вначале.

В частности, мне бесконечно грустно,
так, что об этом не скажешь устно,
только письмом, на манер Сальери,
втягиваясь в ремесло, на деле
мучаясь и умирая - дико
на расстоянии меньше крика.

Так что пишу, хоть не жду ответа.
В сущности, мне все равно, что эта
жизнь, беспредметная, как порнушка
в стиле Бокаччо, прошла и кружка
в стихотвореньи А. С. не важно
также: нашлась, или нет - не яшма.

В общем, прими уверенья в лучшей,
чем существует, любви, на случай
коллегиальных сомнений через
день, что проводит меня под шелест
юных шелковиц, теряя вечер,
в небо, куда мне укажет ветер.

***
На улице завихренье снежинок - пришел Сочельник.
Жена уже засыпает: ее охраняет ангел.
Я наслаждаюсь свободой на кухне. У нас нет денег.
На улицу меня выгоняет Анкер.

Наш пес почти египтянин - тезка одного фараона.
Мы гуляем ночами - оба ненавидим быдло.
Я обращаюсь со словом, как с мячом Марадона.
Но мне за это не платят. Ни песо. И не обидно.

Спасибо родной Отчизне: я - инвалид второй группы.
Я получаю пенсию за отравленье ядом.
Совет при Патриархе Алексии насыпает мне крупы.
Я чувствую себя, словно Усама Бен - Ладан.

Признаюсь, грежу терактами: люблю помечтать на кухне,
пока собака похрапывает на коврике возле двери.
В своих ювелирных письмах я обращаюсь к Кюхле.
Но больше меня волнует таинственное Бери - Бери.

Я вижу в окошке город: может быть - это Канна.
Там тоже живут, но только не люди - эльфы и феи.
В России поэтов много. Но, вот, что, должно быть, странно:
Они почти поголовно все немцы, или евреи.

***
Над стезей обожженой
увядают клубы.
Вот и я - прокаженный
и избранник судьбы.

Вот и я засветился
и спустился с высот.
И ко мне подкатился
и захрюкал "сексот".

И заныло в порочных
интегралах систем,
в джинсах труб водосточных
и распятьях антенн,

где вращается лопасть,
поджидая мой шаг,
и выходишь - как в пропасть,
в притаившийся мрак.

Не прощайся - пролетка
подождет у крыльца.
Не шарманка - лебедка
доведет до конца.

Поцелует Иуда
и по схеме - вчеред
на Голгофу за чудо
продвиженья вперед.

***
Ну вот, я и перебрался с московской сцены
на новую и пора начинать премьеры,
а я все гуляю - целую и глажу стены
и счастлив тем, что не ведаю чувства меры.

Ты знаешь, теперь неприлично бывать на Невском:
он стал похож на прямую кишку и, кстати,
давно там некому фланировать и не с кем -
везде толкутся дельцы, дураки и бляди.

Здесь все, как будто, рехнулись, вконец рехнулись.
А, впрочем, скопленье масс в одном месте - диво.
О, сколько тогда остается безлюдных улиц,
где снег кружится и падает так красиво.

Я с неких пор никакого не чту Бродвея
с его пустозвонством и культом плеча и паха,
и мы здесь с Санкт-Петербургом, как два еврея,
что жмутся в тень от врожденного чувства страха.

Люблю я Питер! Здесь воздух приносит море,
и небо ближе, и дым пирожковых гуще,
и можно жить, пока виги дерутся с тори,
а в Смольном бродит по залам последний дуче.

Ликует демос - навалом духовной пищи.
Искусства нынче доступней хурмы на рынке,
лишь та, которая спорила с Беатриче,
теперь бессильней и призрачнее Сиринги.

Для Музы нет тошнотворней, чем глас народа.
Как часто всуе подарка не замечаешь:
гуляй, Батяйкин, пока победит Свобода,
а то разбредется стадо - не погуляешь.

Аншлагов ждать поздновато, и знак вопроса
"быть, или не быть" проморгали твои подмостки.
Но ночи и впрямь светлее, хотя и доза
снотворного та же и принята по-московски.

***
О, как прекрасны глаза полуночных вестниц!
А хлеб насущный, конечно, иное дело.
Не возражаешь - проедешь в метро и месяц
тошнит ублюдками каждую клетку тела.

Ах, дорогая, любимая Юнна Мориц!
Как жаль, что раю немыслимо жить без ада,
и нет на свете профессии стихотворец,
а есть и днем одеваться во что-то надо.

Сидишь и нижешь устало слова на строчки.
И на душе опозоренно и отвратно.
Не усидишь в однокомнатной "одиночке",
а выйдешь в город - брезгливость влечет обратно.

О, моя леди, мой метр, мой кумир, мой ангел!
Зачем Вы мне не сказали, что я бездарен?
Теперь бы я не высасывал кровь из ранки,
а застрелился и жил бы себе, как барин.

Во всем генезис и у отвращенья тоже
свое развитие, как у тритона в луже.
а жить и, как змее, вылезать из кожи,
не получается - видно, она поуже.

Что я пишу здесь - для Вас, вероятно, странно
и раздражает, как некое коромысло,
когда к началу еще возвращаться рано,
а подбираться к концу не имеет смысла.

***
О, море, что наполнено тоской!
Ни нежных писем, ни звонков в передней:
шуршание в квартире, как в пустой
ракушке. Но, в отличье от последней,

в ней обитатель есть. И вольный дух,
не по своей сюда попавший воле,
не хочет жить, как потерявший слух,
и бесноваться, и учиться в школе

Покорности. Увы, здесь вьется нить
Арахны, что сама с собой скандаля,
обречена бессрочно колотить
по клавишам железного рояля.

Есть в мире дом. У дома нет друзей.
Им не до альтруизма посещений.
Он может ждать забывчивых гостей
до смерти. До посмертных посвящений.

Ни Митридат, по капле пьющий яд,
ни переживший глухоту Иосиф,
что свой теперь возделывает сад,
не ободрят, открытку в ящик бросив.

Козлиный рай по-своему воспет.
С морским песком их разделяет бездна.
Киприд волнует завтрашний обед.
А красота скучна и бесполезна.

Пусть перламутр пылится на земле
и никого не зачарует звуком
морских сирен. Здесь некому во мгле
к поющей створке прикоснуться ухом.

Песенка

Однажды, когда по планете шел
смешной високосный год,
один дурачок на земле нашел
цветное стекло и вот:

поскольку он был одинок и сир,
а, следственно - фантазер,
то стал сквозь него он смотреть на мир
с тех самых прекрасных пор.

Стекляшку свою он, как жизнь, берег,
в нее без конца играл.
но так уж случилось, что он ее
нечаянно потерял.

И горько заплакал чудак смешной,
блаженным не вняв умом,
что все, что он видел в стекляшке той,
находится в нем самом.

***
Поймаю шарабан и в тину
старинных переулков. Дальше
пойду к тебе пешком, за спину
запрятав торт с шампанским. Шваль же

останется за смутной гранью,
которая, скользя за мною,
безумную толпу пиранью
к Арбату ототрет. Закрою

глаза перед парадным входом,
и время на шпагат в пространстве
растянется. Повеет йодом,
и дверь, засеменив, как в трансе,

пропустит нас в былые чувства,
где, словно заблудившись в Лете,
мы будем удивляться грустно,
что все еще живем на свете.

***
Синица в коричневом платье и фартук
налипший,
и голос училки, читающей про государство Урарту,
Аргишти -

Все это так скучно - какие-то бзики…
И неинтереснее вьюги
деревья, поднявшие ветки, как в зиг хайль,
на юге.

Ты бредишь, глазами усевшись
в развалинах сада,
махровой сиренью снежинок в руке, покрасневшей,
как гроздь винограда,

А голос гудит, точно муха на белом плафоне
(еще бы),
скрипя, как пружина в тупом патефоне
учебы.

А рядом рябины скрывают приманку,
белея,
как будто их вывернули наизнанку,
украсив аллею,

где я, как урок, не включенный в программу,
скучаю,
тебе объясняю
и сам за тебя отвечаю…

***
Странный сегодня вечер: мертвая тишина
и одинокий призрак, замершего по стойке
смирно у остановки, ниггера. Что луна
свалится - вне сомненья. Жалко дворцы, постройки

прошлых столетий. Может быть, их и нет:
этих храмин печальных, кажущихся на сизом
небе, чей свод усыпан звездами. Только свет
льется еще из прошлого с позолоченых клизм.

Верить, или не верить грустным глазам? Иной
мир проступает через облака и бреши
в стенах театров. Опять же, ко всем спиной -
и не такое привидится: не у пеше-

ходного перекрестка, так на мосту: из вод,
к набережной швартуясь, жадно всплывают зданья
с профилями ундин на портиках - точно флот,
ждущий три века часа выпалить: "До свиданья".

Все-таки я счастливей: раньше отправясь вплавь
брассом по тучам, я и укроюсь в отчем
доме, пожалуй, раньше. И чтобы эта явь
там мне уже не снилась ни на минуту. В общем,

парадоксальность пагубна. Лишь суетным словам
время от времени небесполезны вздрючки,
вроде теперешней. Стих - это больше фавн,
чаще тоскующий по охладевшей сучке.

Впрочем, любовь невинна. И изо всех химер
вряд ли любая чем-нибудь лучше данной
нам в ощущеньях вечности. Например,
нежность Христа к убийцам. Чем не залог спонтанной

смерти во чье-то имя? Пусть это та же блядь.
Главное в этой жизни - не пожалеть пророчеств.
Да и подохнуть лучше, чем без конца справлять,
окаменев от боли, праздники одиночеств.

***
Я сходил с ума в незаметный час,
узнавая об этом по цвету глаз,
осажденных тоскою со всех сторон,
наблюдавшей, как в них едят ворон,
запивая снежком пополам с золой,
да поблескивая оловом и смолой.

Но ни в страхе смерти, ни в жажде благ,
я не мог выкинуть белый флаг,
как не мог победить и сошел с ума
потому, что, во-первых - была зима,
а иных причин мне хватало для
веры, что стойкость - моя земля.

Но, едва я высвободился из пут,
как почувствовал, что теперь идут
искушенья монетой, любовью глин,
номерами и стеклышками машин,
чтоб безумьем безумного ткнуть за пыть -
и тогда мне назло захотелось жить.

И, поскольку не мог я пробиться в лоб,
то я начал рыть из себя подкоп,
и когда обратно пошли часы,
а у гончих вытянулись носы,
и, спеша, прокурор подписал арест,
мой хорей, обернувшись, глядел на Брест.

***
Вот так удача: людей на дороге немного.
По убегающей вниз веренице огней из другого
мира, поэт – сочетание ангела с пьяным -
мчит за провизией, спрятанной в доме стеклянном.

Хлюпает дождь, как уключина в лодке Харона.
Быстро темнеет, и улица, как макарона,
скользкая. Милая дома. Глядит муз-tv, и таится,
что ее жизнь, наконец-то, с моей, раздвоится.

Я в магазине. Природа меня не смущает.
Кто с Богом дружит - тому Бог всегда помогает…
Нынешний месяц – промозглый какой-то, и серый,
болен, наверное, осенью или холерой.

Сыро. Январский снежок не скрипит под ногою,
В эту погоду не встретишься с Бабой-ягою,
что для чего-то всегда дуракам помогает.
Грустно до смерти, что нас в феврале ожидает.

Все предначертано. Скучно. И Некто бесстрастный
смотрит с пустющих небес, как по наледи грязной
прет на меня, трансформировав крылья в дрезину,
особь, которой дано пережить эту зиму.
Юрий Батяйкин
Последний раз редактировалось Виктор 1 апр 2012, 14:19, всего редактировалось 1 раз.
Аватара пользователя
Hg
Сообщения: 1897
Зарегистрирован: 17 сен 2010, 17:05
Благодарил (а): 94 раза
Поблагодарили: 214 раз

Сообщение Hg »

БОЛЬШАЯ АПРЕЛЬСКАЯ БАЛЛАДА

Пустыри на рассвете,
Пустыри, пустыри,
Снова ласковый ветер,
Как школьник.
Ты послушай, весна,
Этот медленный ритм,
Уходить - это вовсе
Не больно.

Это только смешно -
Уходить на заре,
Когда пляшет судьба
На асфальте,
И зелень деревьев,
И на каждом дворе
Весна разминает
Пальцы.

И поднимет весна
Марсианскую лапу.
Крик ночных тормозов -
Это крик лебедей,
Это синий апрель
Потихоньку заплакал,
Наблюдая апрельские шутки
Людей.

Наш рассвет был попозже,
Чем звон бубенцов,
И пораньше,
Чем пламя ракеты.
Мы не племя детей
И не племя отцов,
Мы цветы
Середины столетья.

Мы цвели на растоптанных
Площадях,
Пили ржавую воду
Из кранов,
Что имели - дарили,
Себя не щадя,
Мы не поздно пришли
И не рано.

Мешок за плечами,
Папиросный дымок
И гитары
Особой настройки.
Мы почти не встречали
Целых домов -
Мы руины встречали
И стройки.

Нас ласкала в пути
Ледяная земля,
Но мы, забывая
Про годы,
Проползали на брюхе
По минным полям,
Для весны прорубая
Проходы...

Мы ломали бетон
И кричали стихи,
И скрывали
Боль от ушибов.
Мы прощали со стоном
Чужие грехи,
А себе не прощали
Ошибок.

Дожидались рассвета
У милых дверей
И лепили богов
Из гипса.
Мы - сапёры столетья!
Слышишь взрыв на заре?
Это кто-то из наших
Ошибся...

Это залпы черемух
И залпы мортир.
Это лупит апрель
По кюветам.
Это зов богородиц,
Это бремя квартир,
Это ветер листает
Газету.

Небо в землю упало.
Большая вода
Отмывает пятна
Несчастья.
На развалинах старых
Цветут города -
Непорочные,
Словно зачатье.

Михаил Анчаров
- Здравствуй!
- Здравствуй!
- Сияешь?
- Сияю!
Аватара пользователя
Hg
Сообщения: 1897
Зарегистрирован: 17 сен 2010, 17:05
Благодарил (а): 94 раза
Поблагодарили: 214 раз

Сообщение Hg »

Дешевая распродажа (1916)

Женщину ль опутываю в трогательный роман,
просто на прохожего гляжу ли -
каждый опасливо придерживает карман.
Смешные!
С нищих -
что с них сжулить?

Сколько лет пройдет, узнают пока -
кандидат на сажень городского морга -
я
бесконечно больше богат,
чем любой Пьерпонт Морган.

Через столько-то, столько-то лет
- словом, не выживу -
с голода сдохну ль,
стану ль под пистолет -
меня,
сегодняшнего рыжего,
профессора разучат до последних йот,
как,
когда,
где явлен.
Будет
с кафедры лобастый идиот
что-то молоть о богодьяволе.

Склонится толпа,
лебезяща,
суетна.
Даже не узнаете -
я не я:
облысевшую голову разрисует она
в рога или в сияния.

Каждая курсистка,
прежде чем лечь,
она
не забудет над стихами моими замлеть.
Я - пессимист,
знаю -
вечно
будет курсистка жить на земле.
Слушайте ж:
все, чем владеет моя душа,
- а ее богатства пойдите смерьте ей!-
великолепие,
что в вечность украсит мой шаг,
и самое мое бессмертие,
которое, громыхая по всем векам,
коленопреклоненных соберет мировое вече,-
все это - хотите? -
сейчас отдам
за одно только слово
ласковое,
человечье.
Люди!
Пыля проспекты, топоча рожь,
идите со всего земного лона.
Сегодня
в Петрограде
на Надеждинской
ни за грош
продается драгоценнейшая корона.
За человечье слово -
не правда ли, дешево?
Пойди,
попробуй,-
как же,
найдешь его!
Владимир Маяковский
- Здравствуй!
- Здравствуй!
- Сияешь?
- Сияю!
Talifa
Сообщения: 2106
Зарегистрирован: 21 янв 2004, 08:26
Благодарил (а): 27 раз
Поблагодарили: 289 раз

Сообщение Talifa »

ЛЮБОВЬ

Любовь это взгляд на себя самого
Со стороны, как на что-то чужое:
Ты лишь один из тысячи вокруг.
Кто так поглядит, сам не зная того,
Тревожное сердце свое успокоит,
Ему и дерево, и птица скажут: друг.

Тогда и он, и все, что есть снаружи,
Себя исполнив, светом засияет.
И пусть не знает сам, чему он служит:
Не лучше служит тот, кто понимает.
1943 Чеслав Милош
Перевод: Владимир Орданский
Андерей
Сообщения: 18
Зарегистрирован: 17 дек 2010, 13:18
Откуда: Люберцы

Сообщение Андерей »

Обнаженное время сквозь пальцы текло,
и в квартире прокуренной было тепло,
обязательной смерти назло.
Распевала предательница-звезда,
и журчала ей в такт простушка-вода,
утверждая: так будет всегда.

Говорливый товарищ, апрель городской —
уходили снега, наливаясь тоской
и восторгом, полынь пробивалась
сквозь беззвучные трещины в мостовых,
не библейская, нет, потому что в живых
оставалась прощальная жалость.

Перелетные сны и любовную явь
я умел, как ученый, исследовать вплавь,
по-собачьи, державинский мел
зажимая в зубах и довольно кряхтя,
с петушком леденцовым простое дитя,
а еще — ничего не умел.

Надо пробовать жить, коли выхода йок.
Снится мне вечный свет, православный паёк,
и другие бездомные вещи.
Матерей, дурачок, говорят, трепещи,
по карманам веселия не ищи —
пусть полынью под ветром трепещет.

Нет, любовь, не состарился — просто устал.
Устает и младенец кричать, и металл
изгибаться. Как ласковый йод,
время льется на ссадины, только беда —
после тысячелетий живого труда
и оно, как и мы, устает.
Бахыт Кенжеев
Talifa
Сообщения: 2106
Зарегистрирован: 21 янв 2004, 08:26
Благодарил (а): 27 раз
Поблагодарили: 289 раз

Сообщение Talifa »

Тем и прекрасны эти сны,
что все же доставляют почту
куда нельзя, в подвал, в подпочву,
в глубь глубины,

где червячки живут, сочась,
где прячут головы редиски,
где вы заключены сейчас
без права переписки

Все вы, которые мертвы,
мои друзья, мои родные,
мои враги (пока живые)
ну, что же вы

смеётесь как в немом кино.
Ведь нет тебя, ведь ты же умер,
так в чем же дело, что за юмор,
что так смешно?

Однажды, завершая сон,
я сделаю глубокий выдох
и вдруг увижу слово выход -
так вот где он!

Сырую соль с губы слизав,
я к вам пойду тропинкой зыбкой
и уж тогда проснусь с улыбкой,
а не в слезах.
Лев Лосев
verlena
Сообщения: 81
Зарегистрирован: 21 апр 2011, 15:12
Откуда: Сочи
Поблагодарили: 1 раз

Сообщение verlena »

Мир делился на чужое и свое,
своего намного больше было в нем:
дом, и дворик, и домашнее зверье,
даже облако над крышей и двором.

Вся родня была своя — ходила к нам,
и встречали мы ее своей стряпней.
А чужие жили где-то по краям
гулкой сферы, переполненной родней.

Но скользила эта сфера по оси
и по бревнышку теряла на лету
старый сруб, такой обычный на Руси:
голубь сизый да наличники в цвету.

А внутри переносили хуже нет
с каждой новою весной такой полет,
только встав из-за стола, качнулся дед,
вот уж бабушка с постели не встает.

И все меньше оставалось своего,
и нездешним потянуло от стены.
И на собственную жизнь и естество,
вырастая, я смотрел со стороны.

Да, как будто это журавлиный клин,
полетел за горизонт семейный клан...
Выйдут сроки, и останусь я один —
и тогда сооружу аэроплан..

Б. П.
Бывают дни зимою - как бельмо -
пустые, белые, и пустота такая,
как будто отражается в трюмо
другое зеркало, в пучину увлекая,

как будто кто-то - только что, сейчас -
здесь пробежал и в жестком воздухе оставил
пробоину, несносную для глаз,
для слуха резкую - как пятая октава.

И все, что тут чернеет: воронье,
стволы деревьев, деревянные заборы
и эти слесаря, залившие за ворот
рабочих телогреек, - всё вранье,

соломинка, чтоб зацепился я
заблудшим разумом. Уж так пошло от века -
меж белым небом в пятнах воронья
и белым полем со следами человека

границы нет. И там, где плакал ты
от горя горького и от восторга,
давным-давно пустое небо только.
И ничего надежней пустоты.

Ю. Л.
Все обрывается раньше, чем я успеваю подумать.
Сколько уже этих рваных краев, этих нитей,
некогда звонких, как струны, - ни тронуть, ни дунуть,
чтоб не откликнулась музыка где-то в зените.

Нынче в кладовке души эти нити - клубками,
трещины ловко прошли между мною и - нами.

А между тем мне бы сесть в этот транспорт районный,
в тот городской, по утрам голубой и веселый
чешский трамвай - желто-красный и ярко-зеленый, -
и посетить ваш последний московский поселок.

Мне б только сесть и культурно доехать, а дальше
не было б здесь ни дежурного смеха, ни фальши.

Я бы пришел, ну а вы бы поставили стопку,
мы б наши мненья легко превратили в сомненья
и, без сомненья, подбросили в древнюю топку
новых дровишек - да будет огонь, а не тленье!
О сослагательное - в никуда - наклоненье!..

* * *
Люди, определенные бытом,
поражают знакомым видом:
точно знаешь их тыщу лет,
точно тыщу лет их не видел,
но вернулся — и Бог не выдал —
все на месте и лишних нет.
И везде я кричу: Наташа
(Мэри, Грэтхен), ну как там ваша
тетка (мамка)? — почти любой.
И всегда ободрен кивком их,
потому что сам из знакомых —
из очкариков с бородой.
Вот такой вариант бессмертья,
годный для короля и смерда:
надо только устроить быт,
а уж он отблагодарит.
Ну а прочие, кто не согласен, —
жребий их почти что ужасен,
труд напрасен почти. И нам
остается одно: их помнить,
именами и датами полнить
мартиролог школьных программ.

Старик

Быть старым — значит жить
с другими людьми,
не с теми, с кем ты мог представить старость,
и видеть сны несбывшейся любви —
той, наяву которой не осталось.
Быть старым — значит
вроде бы и не быть,
а пребывать в привычном удивленьи,
когда не может тело раздобыть
ни радости, ни силы, ни забвенья.
И если держит что-нибудь
на земле,
уже не ужас: как же я исчезну, —
а разве только огонек во мгле —
фонарь? звезда? зрачок, прозревший бездну?

* * *
Сгорели в танках мои читатели —
в Афганистане и Чечне.
Уехали к едрене матери —
их было много на челне.
Я оказался всех живучее,
усидчивей или тупей.
Сам для себя во всяком случае
творю теперь.
Что натворю — какая разница:
ни запрещений, ни хулы.
И значит, снова я у праздничка —
от снеди ломятся столы.
Но нет гостей... Ужель поверили
тому, что лиры пели вам?
Что, мол, по крови вы не звери — и
прорветесь с горем пополам...

Друзьям

И все же несколько свиданий
на полпути со света в темь
в одном из лучших мирозданий
нам предстоит. И лишь затем —
лети, лети, души частица
элементарная почти,
туда, где вновь тебе приснится,
что можно возвратясь найти
оставленное мигом раньше.
Лети, как в детстве — с горок,
с крыш,
как в юности в любовном раже —
без страха и с восторгом даже —
как между строчками летишь.

* * *
Все никак не забуду: мама
мыла раму, а я пускал пузыри...
Не оставил нам Бог и грамма
той любви огромной, велел: умри.

Я умру, конечно.
Я бессмертным был лет примерно пять.
Так встречай нас нежно,
разучившихся пузыри пускать.

* * *

Твои ногти и ракушки из одного материала.
Перемалываются ракушки в мелкий песок.
Я на пляже следил, как ты молодость теряла,
и найти ее вместе с тобой не мог.

Ничего, ничего — невелика потеря.
Мы не то еще теряли — потеряем еще...
И не стоит по земле ползать, потея
в поисках утраченного, — нам и так хорошо.

Хорошо песок струится, протекая
сквозь пальцы и мгновений живое решето.
Хорошо, что рядом — радость такая! —
море, которое не переплывет никто.

***
Развели тебя, парень, поймали.
Теперь телевизору приходится отвечать.
Всегда презирал, а сейчас едва ли
без него получится рассвет встречать
и считать поднявшихся дураками.

А ночью ловит тебя интернет —
не сеть, паутина — твои тараканы
штурмуют ее уже несколько лет
и выхода все не найдут.

***
Имя Бога
теперь начинается с www
и точка. И к чату его
путь-дорога
ни в мониторе, ни в голове
не помещается. Эти сети
снова притащат нам мертвеца —
будто бы и не бывало на свете
воскресшего пришлеца.

***
Вот и снова пришла осень, осень...
Что не стерлось из памяти — сбросил.
Слать посланья кому-то? Зачем?
Все равно отвечают другие:
имена тебе недорогие
скрыты кличками без проблем.

Все словесное слишком условно.
Лучше всем разойтись полюбовно.
Лучше кубики складывать в ряд,
чтобы красные к белым — и ну их!
Лучше крестиком, крестиком нулик
не пускать на победный парад.

За окном — неспокойная темень,
тело ночи в венозной системе
сизых веток. И капает дождь —
протекают у Господа краны.
А далекие теплые страны
только с помощью мышки найдешь.

С ней ты в силах поднять небоскребы
и таранить их заново, чтобы
разобраться, с какой стороны
ветер дул, и чтоб не было страшно
кликнуть — и Вавилонская башня
возвышается хоть бы хны,

и друг друга услышат пророки,
как один перед Словом равны.

***
Христа сменил Аллах
и правит одиноко,
прах превращает в прах
и этим славит Бога.

"Все шишки на него
за то, что держит шишку:
Неверных — большинство,
объевшихся — излишки,
бездольных — полземли,
упившихся — две трети,
и женщины пошли
бесстыднее, чем дети.
А помощь от Исы
и принца Гаутамы —
дождешься, жди...”
Часы
столетий столь упрямы.
Все тикают свое,
и полумесяц только
сияет: бытие
избыто на полстолько!

***
Ну а тебе все равно осталось меньше, чем человечеству, —
ну, годков еще двадцать или двадцать пять,
то есть совсем мгновенье в сравненье с вечностью.
Но собак еще жальче — им раньше помирать.

А у тебя камина не было, но собака
лежала у кресла — грустная, с торжественным хвостом.
И ты с ней гулял на пустоши у оврага
и видел ее, бегущей вслед за Христом.

Она уступала ближней собаке кости
и не питала злости совсем ни к кому.
И если уж все мы с мире подлунном гости,
то в дом свой законный я эту собаку возьму.

В тот дом заоконный, где все справедливо и вечно,
без этой собаки ни шагу, ведь только сейчас
ты с нею гулял и обязан не человечеству,
а ей — возвратиться и тем накормить, что припас.

***
...Вот вошел и на облачко бросил
тень... И встретили, крикнули: “Просим!
Просим, просим!” И что там в душе,
все, что думал и чувствовал ярко,
принесешь им, а цену подарка
те, кто встретили, знают уже.

И сейчас ты доделаешь то, что
было там невозможно и тошно
или страшно. И, значит, ни в чем
не останешься ты виноватым
пред собакой любой и собратом,
перед духом своим и отцом.

Аки посуху, будешь по свету
плыть-гулять. Иногда на планету,
пламенеющую вдалеке,
поглядишь безо всякого чувства:
побывал и вернулся. Кощунство
предъявлять обвиненья реке,
что нельзя, мол, войти в нее дважды...

И, духовной не чувствуя жажды,
распростишься и с этой рекой.
Но вернешься — и снова-здорово
потолок вместо неба и крова,
и детей твоих кормит другой.

...А в окошке — небесные кручи,
и светлы облака среди ночи.
И не вечный обещан покой.

***
Жизни тоненькая нить,
с каждым годом утончаясь,
все равно пролезть не может
сквозь игольное ушко.
Как верблюд в пустыне — пить
возжелавший, Уго Чавес —
Че Геварой стать… Не может
и теряется легко.

На носу очки давно —
не теряйся, нитка жизни!
Зубы вставлены недавно,
чтоб ее перекусить,
коль в ушко пролезет… Но,
может, из-за дешевизны,
так махрится — так забавно! —
жизни тоненькая нить.

В поезде

1
Жалко мать. Отца. Россию —
место родины, язык.
Жалко молодость и силу —
жить без них я не привык.

Как без щедрых, полубедных,
бедных матери с отцом
дотерплю до первых медных
труб над восковым лицом?

Обезлюдевшей России
как скажу: мол, снова жив?
…Что дарили — не спросили,
отнимают — не спросив.

2
Запах сна кисломолочный.
Новенький плацкарт полночный
мчит из прошлого меня,
чайной ложечкой звеня.

В этом прошлом целый город
и людей десятка два,
тех, кто мне, как прежде, дорог, —
лица помнятся едва.

Огоньки мелькают скучно —
в бездну ночи путь лежит.
Нестерпимо однозвучно
ложка чайная дрожит.

* * *
Ожидающие автобуса,
заполняющие метро —
почти на верхушке глобуса,
крутящегося хитро…

Что и кого преследуете
транспортом городским?
Ждете, толпитесь, едете,
спрашивается, — за каким?

Остались бы на остановках —
небо увидеть вдруг,
в тряпье или аж в обновках
прячась от робких вьюг.

Остались бы на дворцовых
станциях под землей —
красивей, чем в Бирюлевых,
теплей промозглой зимой.

…Да, в общем, они и останутся
на всякой и каждой станции,
докуда метро берет.
Только одни заменятся
другими — покуда мелется
не перемелется род.

* * *
Пока еще ходят рядом умные недоумки
в ковбойках из прошлого века и брючках — прикрыть наготу,
таскающие за плечами знаний полные сумки
и тупики в науках открывающие на ходу.

Пока еще они с нами — не уронено знамя
страны пристрастного знанья и засекреченных дел.
Того не ведают сами, но пока они с нами,
косят индийские свами на северный наш придел.

А вот говорить с ними трудно — мычат, талдычат занудно
о том, что им интересно и неизвестно тебе.
И жены их вдрызг бросают, и в их комнатенках скудно,
но все-таки, если честно, завидую их судьбе.

Ведь смысл этой самой жизни, ненужной твоей Отчизне,
ни женам твоим, ни детям, придется найти самому.
Они вот нашли и довольны — даже немного капризны…
А что придумали бомбу, — значит, быть по сему.

* * *
Он велел быть горячим или холодным,
но давал свои заповеди в теплых странах.
Значит, надо быть дерзким, не соприродным,
если Царствие Небесное держишь в планах?

А иначе, как всякий верблюд покорный,
ты в ушко игольное не пролезешь,
как колючки, будешь жевать поп-корны
да тюки таскать, а потом облезешь.

И сольешься шкурой своей — отныне
жесткой, сморщенной, в крапе пигментных пятен —
и с песком, и с цементом твоей пустыни,
где и глас вопиющего столь невнятен.

***
Вымахала крапива выше меня,
ладно, пускай — длинней.
Такие вот теперь времена
на родине бедной моей.

А я человек — уж какой ни есть,
она ж — колючая тварь,
но Бог меня не рассмотрит здесь,
во поле русском — жаль!

Жалко, не слышит и в городе Он
нытье мое в реве машин.
И незамеченным я обречен
влиться в толпу мужчин —

с лицами, красными от вина,
с проплешинами лет
(кой у кого еще седина,
но в ней благородства нет).

Ну а сейчас от Господних глаз
крапива хранит меня.
…Обжечь бы, что ли, глаголом вас! —
но речь моя столь темна…

***
Снижается качество жизни,
количество — сокращается.
Ты ей, если можешь, свистни —
что ж она так прощается:
быстро, легко, без грусти, —
я-то, сентиментальный,
типа, как прежде, в чувстве,
типа, любви к ней тайной.
Зачем же она так скоро
меня от себя отлучает?
…Возобновляется флора
и фауна не подкачает.
И только отдельные люди,
на фауну не похожие,
не будут, не будут… и вуду
не воскресит их тоже.
Как Ты — обещавший много,
ни разу не исполнявший,
Сам попросивший Бога
сей не пригубить чаши.

***
Жизнь постепенно сводится не к успеху
и неудачам, а только к ее созерцанью.
Активная жизненная позиция — типа сверху —
это для тех, кто свои бестолковые знанья
хочет отдать молодежи — для отрицанья.

Жизнь постепенно сводится к сумме привычек,
после чего вычитанье их неизбежно.
И появляются новые — типа окрестных птичек
хлебом засохшим кормить и вставать прилежно
в пять, хоть бежать уже никуда не нужно.

Жизнь постепенно сводится к воспоминаньям
о том, что она была — и еще осталась.
Надо б ее угостить, окружить вниманьем,
пока не пришла с сумою склерозная старость,
которая не сумеет и эту малость.

Жизнь постепенно сводится к осени, лету,
весне и зиме — так уже в детстве было.
А если движения вспять у времени нету,
надо, чтобы мгновение остановила
нам неизвестная, но и желанная сила.

***
Последняя иллюзия, что плоть
еще немного — и сольется с миром.
Хоть с морем. Хоть с дождем. И это вплоть
до старости глубокой в доме милом.

Еще немного — тыща мелочей
и совпадений чуда и погоды:
ну, чтоб не холодней, не горячей
и сущее не все покрыли воды.

Еще немного — это вдруг, легко
от плоти погрузневшей отрешиться,
чтобы вкушать отдельно молоко
галактики
и мясо
синей птицы.
А ежли поймешь, что сансара - нирвана, то всяка печаль пройдет! (Б.Г.)
verlena
Сообщения: 81
Зарегистрирован: 21 апр 2011, 15:12
Откуда: Сочи
Поблагодарили: 1 раз

Сообщение verlena »

Sorry, Олег Хлебников
А ежли поймешь, что сансара - нирвана, то всяка печаль пройдет! (Б.Г.)
Аватара пользователя
Виктор
Основатель Школы
Сообщения: 11335
Зарегистрирован: 14 мар 2002, 07:27
Откуда: Москва
Поблагодарили: 1310 раз

Сообщение Виктор »

Дискретность долгожданной белизны
Метелью за ночь сложена в сугробы.
Мгновенны дни. Молниеносны сны.
Бликуют ночи зеркалом блесны-
Серебряной и наивысшей пробы.

И обживают памяти музей
Видения любимых и друзей.

***
Не отдает сентябрь власть,
Пьяня природу карнавалом.
Листва, готовая опасть,
Пылает золотом и лалом.

День светел. А ночами мгла
Уснувших окон не минует.
Я наблюдаю у стекла
Природы смерть очередную.

Гляжу, печалясь о тепле,
Как листья, провожая лето,
Кружась, планируют к земле,
Скользя по паутинке света.

***
Умер последний святой
В крошечной сельской больнице.
Тесно в обители той
От пожелавших проститься.

Лик у покойника строг.
Тонкие пальцы застыли.
Души отныне пророк
Стуком тревожить не в силе.

Старец седой не забыт.
Памятна слов беспощадность,
В людях будившая стыд
За бессердечье и жадность.

И нескончаем поток
В храм, где его отпевают.
Комкает кто-то платок,
Кто-то надрывно рыдает.

В самом достойном из мест
Раб погребается божий.
И воздвигается крест.
Будет часовня чуть позже.

День этот, вписанный в круг,
В календаре обозначат.

Господи! Что, если вдруг
Происходило иначе?

Умер бездомный старик –
Полуслепой, безымянный.
Умер за час до зари –
Тусклой, осенней, стеклянной.

Умер, попав из ночи`
С улицы прямо в палату.
Не понимали врачи
Взглядов его виноватых.

`Простыни серой в горсти`
Угол зажав в изголовье,
Выдохнул: "Боже, прости!.."
И наступило безмолвье.

Определили рабу
Место навеки отныне
В самом дешевом гробу
С края погоста в низине.

Тело окончило путь
К Свету Небесного Царства.
И погребен где-нибудь
Некто за счет государства.

Некому будет рукой
Крест и могилу поправить.
Нищенский вечный покой –
Это не вечная память!

Холмик, размытый водой,
Может к весне провалиться…
Умер последний святой
В крошечной сельской больнице.

***
Заповедный сентябрь.
Воздух с привкусом тмина.
Шмель ворует нектар
С головы георгина.

Все куда-то спешат,
Не боясь разминуться.
Ты замедлила шаг.
Я успел оглянуться.

***
Усталая белая птица
Случайно задела крылом.
Любовь, как чужая граница,
То манит, то кажется злом –

Знакомым желанным обманом
Покой уничтожить грозя.
Рассудок мне шепчет, что рано,
А сердце – что медлить нельзя.

Что счастье не гонят, а ищут,
Как дети тепло доброты.
Ведь птица совсем не за пищей
Спустилась ко мне с высоты.

***
Подожду. Забрезжат миражи.
Никогда не поздно все успеть.
Сам себе выдумываю жизнь...
Сам себе не выбираю смерть...

***
Творящему добро понять давно пора,
Что прочие живут за счет его добра.

Творящему добро понять пора давно,
Что всем его добра не хватит все равно.

Творящему добро давно пора понять,
Как он готов дарить, так прочие – отнять.

***
Иногда достаточно минуты...
Но обыкновенно все иначе:
Случай так запущен и запутан,
Что слаба надежда на удачу.

Никакого времени не хватит
Разобраться в том, что недоступно.
Можно ошибиться в препарате –
Ошибиться в тактике преступно!

Ясность озаряет день вчерашний.
Посвященным быть легко и страшно.

***
Ничтожный повод может стать помехой:
Вчера восторги, а сегодня слезы.
"В желаниях – вся сущность человека!"
Давным-давно сказал Барух Спиноза.

Химера счастья – словно дым из трубки,
А пепел – совершенные поступки.

***
Рабство мнимого счастья.
Счастье мнимого рабства.
Прививает причастье
Вкус церковного барства.

Слово отдано слугам
И толпой не судимо.
Зло очерчено кругом,
Но граница незрима.

Спрятан лик анемичный
За покровом кисейным.
Каждый косноязычный
Мнит себя Моисеем.

***
Надо иметь гордость умереть вовремя.
Надо иметь такт умереть незаметно.
Надо иметь мужество умереть самому.

***
Философ неприкаян и гоним.
Всегда чужой, хотя порой забавен.
И даже если интересно с ним,
То это исключение из правил.

Философу смешон житейский страх,
Владеющий и движущий толпою.
Философ редок, как архар в горах,
Как самородок в копях под горою.

Философ неудобен, как поэт.
Он постоянно тайну разглашает,
И не способен дать такой совет,
Который в жизни что-нибудь решает.

***
Подумай обо мне как о живом –
Из суммы суток ночи вычитая;
Молчание прошей надежным швом,
Словесный сор былого выметая.

Подумай обо мне как о своем
Единственном и вряд ли повторимом.
Не забывай, что вечности проем
Для любящих сердец и для любимых.

Не верь ни телефонным проводам,
Ни телеграфным бланкам, ни конвертам.
И не ленись – хотя бы иногда –
Подумать обо мне как о бессмертном.
Олег Агринский
Ответить