miha писал(а):tapas вы рассуждаете о том, и оцениваете то, что никогда не испытывали. При этом руководствуетесь страхом. Ничего себе квалифицированное суждение. Это как в том анекдоте :
Я и на розетку ни разу в жизни не мочился, но полагаю мне не стоит проверять каково это. Если у вас проблемы со складыванием два плюс два, то я вам обьясню на пальцах - медитативные практики могут приводить к приятным переживаниям сопровождающимися красивыми видениями и чувственными ощущениями. Кайф + яркие образы без опиатов и ЛСД. Беда только в том что всё неожиданно может смениться на переживания со знаком минус и выключить их простым усилием уже будет нельзя. То что однажды вошло в вашу жизнь, остаётся в ней как минимум на очень долго. Расковыряв дырку в подсознательный мир(личностный или коллективный, не суть важно) вы не сможете уже просто так закрыть её. Это как прорубить отверстие в дамбе Гувера а потом пытаться залепить его скотчем или заклеить бумагой что б вода не текла. Похоже очень на рассказ Стивена Кинга - "Иногда они возвращаются" в котором вдовец спасаясь от злых духов вызывает существо более мощного порядка и после того как всё разрешилось замечает в пустом коридоре школы мелькнувшую тень и вспоминает указание из книги призывов о том что "иногда они возвращаются", т.е. по своей воле, или говоря другими словами - он умудрился проторить дорожку для ещё большей проблемы. Гоша в своём пересказе говорит как раз о том что пара часов втыкания в одну точку открывают возможность наслаждатся красивыми образами переживая при этом своеобразную эйфорию и восторг. Ну и чем это отличается от опыта описанного монахом? Ведь те тоже занимаясь медитативной деятельностью - умудряются видеть Царствие небесное, ангелов(у Гоши цветок лотоса, но так это дело предпочтений и вкусов) и испытывать приятные телесные ощущения и радость. Так что не надо мне лапшу вешать утверждая что говорить о наркоманах может только наркоман. Вся красота ваших переживаний не может являтся аргументом, никакая нуменозность испытанного не превращает глюки, к тому же опасные глюки, в нечто такое о чём говорить можно исключительно с придыханием. Я вам говорю опираясь на то что и до Гоши были описания сходных явлений и описывались они по сути своей тем же языком, но для вас это не аргумент, в аргументах у вас уникальный опыт, оргазм с изыском который конечно же говорит сам за себя. Ну да, ну да.
Если всё ещё не понятно, то вот дополнительная пара примеров. Предлагаю самому найти сходства с описанием Гоши:
-[spoiler="Скрытый текст"]
Ученик. Не случилось ли тебе видеть кого-либо пришедшего в бесовскую прелесть от развития мечтательности при упражнении молитвою?
Старец. Случалось. Некоторый чиновник, живший в Петербурге, занимался усиленным молитвенным подвигом, и пришел от него в необычайное состояние. О подвиге своем и о последствиях его он открывал тогдашнему протоиерею церкви Покрова Божией Матери, что в Коломне. Протоиерей, посетив некоторый монастырь Санкт-Петербургской епархии, просил одного из монашествующих того монастыря побеседовать с чиновником. "Странное положение, в которое чиновник пришел от подвига" - говорил справедливо протоиерей - "удобнее может быть объяснено жителями монастыря, как более знакомыми с подробностями и случайностями аскетическаго подвига". Монах согласился. Чрез несколько времени чиновник прибыл в монастырь. При беседе его с монахом присутствовал и я. Чиновник начал тотчас разсказывать о своих видениях, - что он постоянно видит при молитве свет от икон, слышит благоухание, чувствует во рту необыкновенную сладость, и так далее. Монах, выслушав этот рассказ, спросил чиновника: "Не приходила ли вам мысль убить себя?" - "Как же!" - отвечал чиновник: "я уже был кинувшись (Оборот речи, употребляемый жителями Петербурга.) в Фонтанку, да меня вытащили". Оказалось, что чиновник употреблял образ молитвы, описанный святым Симеоном, разгорячил воображение и кровь, при чем человек делается очень способным к усиленному посту и бдению. К состоянию самообольщения, избранному произвольно, диавол присоединил свое, сродное этому состоянию действие, - и человеческое самообольщение перешло в явную бесовскую прелесть. Чиновник видел свет телесными очами: благоухание и сладость, которые он ощущал были также чувственные. В противоположность этому, видения Святых и их сверхестественныя состояния вполне духовны (Святой Исаак Сирский, Слово 55.): подвижник соделывается способным к ним не прежде, как по отверзении очей души Божественною благодатию, при чем оживают и прочие чувства души, дотоле пребывающие в бездействии (Преподобный Симеон, Новый Богослов, Слово о Вере, Доброт., ч. 1.); принимают участие в благодатном видении и телесные чувства Святых, но тогда, когда тело перейдет из состояния страстного в состояние бесстрастное. Монах начал уговаривать чиновника, чтоб он оставил употребляемый им способ молитвы, объясняя и неправильность способа и неправильность состояния, доставляемого способом. С ожесточением воспротивился чиновник совету. "Как отказаться мне от явной благодати!" - возражал он.
Вслушиваясь в поведания чиновника о себе, я почувствовал к нему неизъяснимую жалость, и вместе представлялся он мне каким-то смешным. Например, он сделал монаху следующий вопрос: "Когда от обильной сладости умножится у меня во рту слюна, то она начинает "капать на пол: не грешно ли это?" Точно: находящиеся в бесовской прелести возбуждают к себе сожаление, как не принадлежащие себе и находящиеся, по уму и сердцу, в плену у лукавого, отверженного духа. Представляют они собою и смешное зрелище: посмеянию предаются они овладевшим ими лукавым духом, который привел их в состояние уничижения, обольстив тщеславием и высокоумием. Ни плена своего, ни странности поведения прельщенные не понимают, сколько бы ни были очевидными этот плен, эта странность поведения. Зиму 1828-1829 годов проводил я в Площанской Пустыни (Орловской епархии.). В то время жил там старец, находившийся в прелести. Он отсек себе кисть руки, полагая исполнить этим евангельскую заповедь, и рассказывал всякому, кому угодно было выслушать его, что отсеченная кисть руки соделалась святыми мощами, что она хранится и чествуется благолепно в Московском Симонове монастыре, что он, старец, находясь в Площанской Пустыни в пятистах верстах от Симонова, чувствует, когда Симоновский архимандрит с братией прикладываются к руке. С старцем делалось содрогание, причем он начинал шипеть очень громко: он признавал это явление плодом молитвы; но зрителям оно представлялось извращением себя, достойным лишь сожаления и смеха. Дети, жившие в монастыре по сиротству, забавлялись этим явлением и копировали его перед глазами старца. Старец приходил в гнев, кидался то на одного, то на другого мальчика, трепал их за волосы. Никто из почтенных иноков обители не мог уверить прельщенного, что он находится в ложном состоянии, в душевном расстройстве.
Когда чиновник ушел, я спросил монаха: "С чего пришло ему на мысль спросить чиновника о покушении на самоубийство?" Монах отвечал: "Как среди плача по Богу приходят минуты необыкновенного успокоения совести, в чем заключается утешение плачущих; так и среди ложного наслаждения, доставляемого бесовскою прелестию, приходят минуты, в которые прелесть как бы разоблачается, и дает вкусить себя так, как она есть. Эти минуты - ужасны! Горечь их и производимое этою горечью отчаяние - невыносимы. По этому состоянию, в которое приводит прелесть, всего бы легче узнать сё прельщенному, и принять меры к исцелению себя. Увы! Начало прелести - гордость, и плод её - преизобильная гордость. Прельщенный, признающий себя сосудом Божественной благодати, презирает спасительные предостережения ближних, как это заметил святой Симеон. Между тем, припадки отчаяния становятся сильнее и сильнее: наконец, отчаяние обращается в умоисступление, и увенчивается самоубийством. В начале нынешнего столетия подвизался в Софрониевой Пустыни (Курской епархии.) схимонах Феодосии, привлекший к себе уважение и братства и мирян строгим, возвышенным жительством. Однажды представилось ему, что он был восхищен в рай. По окончании видения, он пошел к настоятелю, поведал подробно о чуде, и присовокупил выражение сожаления, что он видел в раю только себя, не видел никого из братий. Эта черта ускользнула из внимания у настоятеля: он созвал братию, в сокрушении духа пересказал им о видении схимонаха, и увещевал к жизни, более усердной и богоугодной. По прошествии некоторого времени начали обнаруживаться в действиях схимонаха странности. Дело кончилось тем, что он найден удавившимся в своей келий".
Со мною был следующий, достойный замечания случай. Посетил меня однажды Афонский иеросхимонах, бывший в России за сбором. Мы сели в моей приемной келий, и он стал говорить мне: "Помолись о мне, отец: я много сплю, много ем". Когда он говорил мне это, я ощущал жар, из него исходивший, почему и отвечал ему: "Ты не много ешь, и не много спишь: но нет ли в тебе чего особенного?" и просил его войти во внутреннюю мою келию. Идя перед ним, и отворяя дверь во внутреннюю келию, я молил мысленно Бога, чтоб Он даровал гладной душе моей попользоваться от Афонского иеросхимонаха, если он - истинный раб Божий. Точно: я заметил в нем что-то особенное. Во внутренней келий мы опять уселись для беседы, - и я начал просить его: "Сделай милость, научи меня молитве. Ты живешь в первом монашеском месте на земле, среди тысяч монахов: в таком месте и в таком многочисленном собрании монахов непременно должны находиться великие молитвенники, знающие молитвенное тайнодействие и преподающие его ближним, по примеру Григориев Синаита и Паламы, по примеру многих других Афонских светильников". Иеросхимонах немедленно согласился быть моим наставником, - и, о ужас! С величайшим разгорячением начал передавать мне вышеприведенный способ восторженной, мечтательной молитвы. Вижу: он - в страшном разгорячении! У него разгорячены и кровь, и воображение! Он - в самодовольстве, в восторге от себя, в самообольщении, в перелести! Дав ему высказаться, я начал понемногу, в чине наставляемого, предлагать ему учение святых Отцов о молитве, указывая его в Добротолюбии, и прося объяснить мне это учение. Афонец пришел в совершенное недоумение. Вижу, он вполне незнаком с учением Отцов о молитве! При продолжении беседы говорю ему: "Смотри, старец! Будешь жить в Петербурге, - никак не квартируй в верхнем этаже; квартируй непременно в нижнем". "От чего так?" - возразил Афонец. "От того, - отвечал я - что если вздумается ангелам, внезапно восхитив тебя, перенести из Петербурга а Афон, и они понесут из верхнего этажа, да уронят, то убьешься до смерти: если ж понесут из нижнего, и уронят, то только ушибешься". "Представь себе, - отвечал Афонец, - сколько уже раз, когда я стоял на молитве, приходила мне живая мысль, что ангелы восхитят меня, и поставят на Афон!" Оказалось, что иеросхимонах носит вериги, почти не спит, мало вкушает пищи, чувствует в теле такой жар, что зимою не нуждается в теплой одежде. К концу беседы пришло мне на мысль поступить следующим образом: я стал просить Афонца, чтоб он, как постник и подвижник, испытал над собою способ, преподанный святыми Отцами, состоящий в том, чтоб ум во время молитвы был совершенно чужд всякого мечтания, погружался весь во внимание словами молитвы, заключался и вмещался, по выражению святого Иоанна Лествичника, в словах молитвы ( Лествица, Слово 28, гл. 17.).
При этом, сердце обыкновенно содействует уму душеспасительным чувством печали о грехах, как сказал преподобный Марк Подвижник: "Ум, неразвлеченно молящийся, утесняет сердце: сердце же сокрушенно и смиренно Бог не уничижить" (Псал. L, 19. Слово о молящихся от дел оправдитися, гл. 34, Добротол. ч. 1.).
"Когда ты испытаешь над собою, - сказал я Афонцу, - то сообщи и мне о плоде опыта; для меня самого такой опыт неудобен по развлеченной жизни, проводимой мною". Афонец охотно согласился на мое предложение. Чрез несколько дней приходит он ко мне и говорит: "Что сделал ты со мною?". "А что?" - "Да как я попробовал помолиться со вниманием, заключая ум в слова молитвы, то все мои видения пропали, и уже не могу возвратиться к ним". Далее в беседе с Афонцем я не видел той самонадеянности и той дерзости, которые были очень заметны в нем при первом свидании и которые обыкновенно замечаются в людях, находящихся в самообольщении, мнящих о себе, что они святы, или находятся в духовном преуспеянии. Афонец изъявил даже желание услышать для себя мой убогий совет. Когда я посоветовал ему не отличаться по наружному образу жизни от прочих иноков, потому что такое отличие себя ведет к высокоумию (Лествица, Слово 4, гл. 82, 83. Преподобный Варсанофий Великий, ответ 275. Житие и наставления преподобного Аполлоса, Патерик Алфавитный.): то он снял с себя вериги и отдал их мне. Чрез месяц он опять был у меня, и сказывал, что жар в теле его прекратился, что он нуждается в теплой одежде, и спит гораздо более. При этом он говорил, что на Афонской горе многие, и из пользующихся славой святости, употребляют тот способ молитвы, который был употребляем им, - научают ему и других. Не мудрено![/spoiler]
Окромя этого есть глава "Самьяма" в книге ВСБ, где он упоминает про Чидакашадхарану и приводит там технику безопасности заключающуюся в том чтоб не залипать на ощущениях и переживаниях подобно тому как гоголевскому герою Вия не надо было всматриватся в чертей прыгающих вокруг него. И в это же время пересказ Гоши мотивирует нас тем что
"вызывает радость, в которой можно пребывать еще несколько часов, усталости нет, есть восторг от божественной красоты происходящего ." Ещё вопросы есть?
Да, Опасность со слов мастера не в "прелести", а в том, что в самадхи раскрываеться много планов, и вероятно- можно уйти в нирвикальпу самадхи и не вернуться. Грань тонкая, есть дзеновское состояние опасности. Что для просветленного иога значения не имеет. Для нас- имеет значение.
Опасность в том что кто то являсь опытным и при этом рискованным по отношению к себе же практиком одновременно является отвратительным теоретиком не зная об опыте достигнутом до него, об особенностях и опасностях такого опыта, не понимая что это не явление божественных откровений а яркие глюки и т.п. вещах. Опасность в том что кто то считает кайф в таких состояниях самоцелью и рекламирует его как нечто возвышенное.
кто умер не умирая, тот умирая не умрёт/сиддхи для ситхов, кайвалья для джедаев;)
![[mmm]](./images/smilies/bw.gif "ммм"){kind=small}
Разве 2-х часов асан мало для этого?
![[cry]](./images/smilies/ak.gif "расстройство"){kind=small}
![[:)]](./images/smilies/ab.gif "улыбка"){kind=small}
![[oy]](./images/smilies/shocking.gif "ого!"){kind=small}
Где взять столько времени? А жертвовать асанами в пользу чистой медитации по-моему не правильно. Да и дыхательные практики не всем подходят. Я как пранаяму с задержками бросила (оставила только немного ПД) самочувствие резко улучшилось, а то ВСД просто одолела. Пранаяма - штука коварная...
![[efc]](./images/smilies/dg.gif "застрелисться!"){kind=small}
![[cb]](./images/smilies/new40.gif "смеется"){kind=small}
Можно много писать об этом, но как писать, не испытав этого? ![[;]](./images/smilies/icon_e_wink222.gif "подмигивает"){kind=icon}